Разыскиваются полицией - Ким Уозенкрафт

Хорошенькие дела. Менее девяноста дней за решеткой, а уже поползли слухи. Смеху подобно: персонал тюрьмы до смерти испугался, как бы ее не убили.

— Послушайте, — Дайана старательно сдерживала гнев, — я понимаю, что вы наверняка слышали такую фразу гораздо чаще, чем способны припомнить, но я невиновна в том, в чем меня обвиняют. Пусть меня посадили за решетку. Теперь я хочу лишь отбыть срок и приложить все силы к тому, чтобы доказать свою непричастность. Мне не нужно, чтобы кто-нибудь впутывался в мои дела.

— Что произошло с вами на свободе, меня не касается. — Тяжелые брови Иджера сошлись у переносицы. — Отбывайте свой срок, но не пытайтесь со мной крутить, и мы прекрасно поладим.

— Нет проблем, — отозвалась она.

— Кто-нибудь вас здесь знает? Вы кого-нибудь узнали? Кто-нибудь признал в вас полицейского?

— Нет.

— Уверены?

— Да. А что?

— В случае малейших сомнений в вашей безопасности мы можем поместить вас в такое изолированное место, где вам ничто не будет угрожать.

— А что под этим подразумевается? — Слово «изолированное» звучало не слишком пристойно, но она хотя бы избавится от сокамерницы, этой стервы Гейл.

— Ничего. — Иджер сдержанно, почти смущенно улыбнулся. — В некоторых кругах это место называют дырой.

— Понятно.

— Наш, так сказать, вариант «без удобств».

— Думаю, мне хорошо и здесь.

— Дайте мне знать, если у вас появятся любые сомнения относительно своей безопасности.

— Непременно.

Иджер откинулся на спинку, и его стул скрипнул.

— Тогда все в порядке. — Новая сдержанная улыбка. — Можете возвращаться к работе.

Дайана встала и направилась к двери.

— Уэллман!

— Слушаю вас.

— Если решите сотрудничать с нами и просветите нас, откуда вы взяли наркоту, вероятно, мы сумеет что-нибудь сделать с вашим приговором.

Дайана открыла дверь.

— Вот что я вам скажу: если вычислю, откуда взялась наркота, вы первый об этом узнаете.

Дайана тихо закрыла за собой дверь.

Гейл вошла в сарай последней: за Хиллари, которая сидела напротив, и двух женщин. Три другие были из третьего блока. Начальник бригады Нортон привалился к столу у кофейника. Гейл не понравилось, как он посмотрел на них. Улыбнулся, взглянул в упор на Хиллари и выплюнул мякиш жевательного табака в банку из-под кофе «Форджерс», которую использовал для этой цели. Поставил банку на стол и двинулся к лестнице, ведущей в складское помещение над раздевалкой. По спине Гейл пробежал озноб страха. Там припрятана большая заначка. Насколько она знала, не наркотики и не спиртное. Они хранились в помещении охраны. Но много иных полезных вещей: косметика, канцтовары, еда. Сюда приносили добычу после рейдов в сад, поскольку здесь было самое прохладное место и провизия портилась не так скоро.

Под ложечкой неприятно засосало, но и без этого противного чувства все было ясно: они пойманы с поличным.

Нортон опять улыбнулся бригаде и, насвистывая, начал подниматься по встроенной в стену раздевалки деревянной лестнице.

Хиллари нервно переминалась с ноги на ногу рядом с Гейл.

— Мы в заднице, — прошептала она.

Сверху скатился арбуз, едва не угодил на крышу гаража, ухнул вниз и, разбрасывая зернышки, сочно раскололся на полу.

Из-за ограждения склада высунулся Нортон, черные крохотные провалы глаз на багровом, точно волдырь, лице сверкали злобой.

— Негодяйки! — проревел он. — Как это на вас похоже: бесполезная кража, пустая дерготня! Хреновы воровки!

Женщины молча смотрели на него. А он выхватил из-за пояса мачете и принялся расправляться с овощами: рубил арбузы, кукурузу и швырял им в лица пригоршни зеленой фасоли.

Жиг-жиг-жиг — безумно пело лезвие и врезалось в дерево. Гейл обвела глазами гараж. Взгляд остановился на столе рядом с конторкой Нортона под стеной, где висели мачете. То, что ее интересовало, по-прежнему оставалось там, куда заключенным запрещено ступать: кусок стали, погнутое, сломанное лезвие газонокосилки. Гейл заприметила его сразу после того, как побывала на комиссии по условно-досрочному освобождению. Сегодня, похоже, последний шанс добыть его. Ей очень нужно это лезвие.

Она толкнула в бок Хиллари, послала ей выразительный взгляд и, пока Нортон продолжал бушевать, шагнула в сторону. Вот она уже на месте, протянула руку и ощутила холод стали; лезвие скользнуло ей в брюки, и она сжала его между ног.

Из-за ограждения показалась голова Нортона. Гейл похолодела. Она стояла в самой середине запретной зоны. Хиллари поспешно наклонилась, подобрала горсть фасоли и запустила в начальника.

— Эй, — закричала она, — а кто сказал, что это дерьмо — наше? Ты что, не знаешь, мы туда никогда не поднимаемся без твоего приказа.

Нортон хрястнул мачете по деревянным перилам, лезвие застряло в поручне и, вибрируя, осталось торчать. А он принялся неловко и торопливо спускаться по лестнице. Гейл скользнула обратно и встала за спинами других; сердце колотилось так, что было готово выскочить из груди.

Нортон подошел вплотную и гаркнул в лицо Хиллари:

— Понятия не имею, что ты о себе вообразила. Но тебе лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока я не выдвинул против тебя обвинения в нападении на федерального полицейского.

— Зеленой фасолью? — рассмеялась женщина.

— Сгинь! — прошипел он и, плюясь, крикнул всей бригаде: — Вон! Пошли к черту!

Хиллари вывела заключенных из сарая. Когда они приблизились к задним воротам, где дежурили три надзирателя, в голове Гейл стало необычайно легко. В ушах звенело. Как вообще она решилась на такое? Ей казалось, что она несла между ног чемодан. Одно неверное движение — лезвие провалиться в штанину и звякнет, ударившись об асфальт. Последует серьезное наказание. Обвинение в хранении оружия. Мгновение назад Гейл считала, что ей нечего терять. А теперь поняла, что может потерять все.

Но поздно: обратной дороги не существовало — только вперед, к воротам, последней в строю и ждать, когда ее обыщут.

Гейл встала в очередь и слушала, как билось сердце. «Будь все проклято! Дура ты, дура! Спокойно! Расслабься и сделай так, чтобы ничего не заметили по твоему лицу. Сегодня все как всегда, как в любой другой обыкновенный день, когда ты идешь через ворота. Ничего не изменилось. Ты устала, и тебе все наскучило. Опротивели ежедневные обыски на входе и на выходе, потому что ты не совершаешь ничего противозаконного». Гейл справилась с собой и обрела обычное состояние — уверенности и покоя, с ними она встречала регулярное унижение.

Гейл следила, как руки надзирателя охлопывали Хиллари. Ту самую Хиллари, которая только что сильно рисковала ради нее. Но Хиллари любит рисковать и легко решается на риск. Гейл обратится к ней первой, когда настанет время искать сообщницу для побега. Перемахнуть через забор и стать свободным человеком. Интересно, что проносила на себе Хиллари? Что бы это ни было, надзиратель не заметил. И пропустил в ворота. Следующей в очереди на охлопывание стояла Гейл.

Надзиратель пристально посмотрел на нее. Что-то заставило его обратить на нее внимание. Он все таращился и таращился. Гейл не отвела взгляда и попыталась обуздать нетерпение. Надзиратель, ворча, наклонился и старательно ощупал ее лодыжки. Черт! Слишком уж старательно. Он не спешил, медленно водил руками. Видимо, рассчитывал что-нибудь найти. Гейл посмотрела на него сверху вниз, он ответил ей взглядом. В этот момент послышались шаги. Надзиратель сразу распрямился. Гейл обернулась и увидела Нортона. Тот шел с мачете в руке, лицо побагровело, сальные волосы взлохмачены. Запыхавшись, он остановился у ворот и сверкнул глазами на женщин.

— Вот что, вы все здесь больше не работаете! Была бы моя воля, я бы вас всех до одной отправил чистить нужники. Чтоб я вас больше не видел!

Надзиратель у ворот посмотрел на Нортона, сделал знак заключенным проходить, шагнул к нему и обнял за плечи. Гейл не стала ждать, что произойдет дальше и, двигаясь по ведущей к главному зданию асфальтовой дорожке, старалась сохранить нормальную походку. Шла себе и шла. Путь от задних ворот до главного корпуса тюрьмы составлял около ста пятидесяти ярдов. На сей раз Гейл показалось, что он занял сто пятьдесят лет.

— «Вы все здесь больше не работаете!» — передразнила Нортона Хиллари. — За то, что прятали лимскую фасоль. — Она похлопала Гейл по спине, давая понять, что та может немного расслабиться и вести себя естественно, как всегда. Гейл рассмеялась вместе с остальными. Ее губы улыбались, голова согласно кивала, но ей хотелось лишь одного — скорее вернуться внутрь.

Попав в привычную обстановку камеры, она растянулась на койке. Дайана сидела в углу за столиком и читала бумаги. Гейл порылась в тумбочке, вытащила маленькие ножницы из контрабандного швейного набора и распустила с их помощью шов в матрасе. Это оказалось непросто. К тому времени, когда в толстой холстине образовалось достаточное отверстие, пальцы изрядно саднило.