Я изменилась навсегда - Анджелина Джоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня есть много вопросов к Верховному комиссару.
Как получилось так, что в сегодняшнем мире, со всей нашей информированностью, возможностями и ресурсами, более 800 миллионов человек каждую ночь ложатся спать голодными?
Сколько еще будет продолжаться ситуация с беженцами из Руанды? Сотни тысяч людей были вынуждены покинуть свои дома и не получают должного внимания и убежища.
Я не буду просить его ответить на эти вопросы. Я знаю, что ресурсы УВКБ ограничены. Я знаю, что все, что я скажу, вызовет недовольство и у него, но, возможно, он поможет мне понять, каким образом повстанцы в Сьерра-Леоне могут совершать такие жестокие нападения, отрезая конечности у тысяч и вынуждая десятки тысяч покидать свои дома.
Почему эти повстанцы не сталкиваются с достаточным противодействием, которое лишило бы их власти? Кажется, предприняты некоторые шаги, но похоже, этот процесс может длиться годами, оставляя многих в статусе беженца.
Многие беженцы – жертвы войны (политической, религиозной) и других форм преследования. В первоначальной неразберихе бегства и поиска безопасности в другой стране большинство жертв теряют практически все права и все, чем владеют, что является краеугольным камнем любого цивилизованного общества: свои дома, личные вещи, школьное образование и здравоохранение, близких членов семьи и друзей, а иногда и свое самосознание.
Какими бы хорошими ни были лагеря, они предоставляют только самое необходимое для простого выживания людям, которые были бы обречены. Но на самом деле лагеря – это лагеря.
Стены, которые их защищают, также отгораживают их. Арендованная земля, на которой они находятся, – часть земли, где живет местное население, часто недоброжелательное, считающее их обузой. В некоторых случаях по отношению к ним проявляют такую жестокость, что беженцы вынуждены вновь отправляться в путь. Иногда им приходится возвращаться на опасную для них родину.
Вторник, 17 июля
Женева
Небо за окном моего отеля чистое и голубое. Я только что вошла в отель и получила факс. Это было сообщение от Лун Ун. После обсуждения моей любви к Камбодже и моего ужаса от тамошней ситуации с противопехотными минами я получила письмо от Лун и ее книгу «Сначала они убили моего отца». Прочитав ее, я волновалась, разговаривая с ней. Она стала моей героиней. Я связалась с Фондом американских ветеранов войны во Вьетнаме (VVAF), где она является докладчиком Международной кампании по запрещению противопехотных мин. Факс сообщает о возможности посетить реабилитационную клинику Хьен Хлин. В нем также говорится, что завтра она полетит из Бангкока в Пномпень на том же самолете, что и я.
Она пишет: «Как чудесно впервые встретиться у ворот в Таиланд!»
Она рассказала мне о Баттамбанге. Это была родная провинция ее бабушки и матери, там родились многие ее дяди, тети и двоюродные сестры и братья. Она не была там с тех пор, как ей было три или четыре года.
Она также пишет о том, что хочет вместе со мной посетить Организацию жизнеобеспечения в опасных зонах (HALO).
HALO Trust – неполитическая, нерелигиозная НПО (неправительственная организация), которая специализируется на устранении опасных остатков войны.
За последние восемь лет сорок три сотрудника HALO были убиты или искалечены, и посредством этой жертвы были спасены многие тысячи жизней. Организация занимается исключительно обезвреживанием мин, а не политической кампанией против их создания и применения.
Сейчас всего семь вечера. Последние пару часов я провела в штаб-квартире УВКБ.
Меня все еще удивляет их самоотверженное отношение к своей работе.
Меня отвели на цокольный этаж. Именно там они собираются в случае чрезвычайных ситуаций. Именно туда они идут, когда надо решить проблемы как можно быстрее. Им очень часто надо быть на связи друг с другом, чтобы помочь множеству людей всего за несколько часов.
Там была Элба. Пять месяцев назад мы познакомились в Сьерра-Леоне. Тогда она показала мне фотографии своей семьи и сказала, что хочет проводить с ней больше времени.
Помню, как она рассказывала мне об одном Рождестве, когда она неожиданно и оперативно (в течение семидесяти двух часов) должна была собраться и отправиться жить в Африку, чтобы разрабатывать планы для организаций и программ, чтобы помочь справиться с чрезвычайной ситуацией.
Теперь она в Женеве и готовится к следующей миссии. Думаю, что пока происходят чрезвычайные ситуации и она знает, что может помочь, она не сможет повернуться спиной или слишком долго оставаться дома.
Ты понимаешь, что здесь так думает каждый.
Они добровольно отправляются в любой уголок мира, чтобы помогать другим. Они попадают в опасные ситуации, их избивают, насилуют, даже убивают (как случилось с некоторыми).
По отношению ко мне и другим они проявляют доброту – мягкость и сострадание. Все они были свидетелями страшнейших страданий в мире. Они знают, что такое потеря и смерть, но они знают и ценность дружбы и надежды. В самый тяжкий час они должны полагаться друг на друга.
Я познакомилась с Кофи Аннаном и узнала, что он начал с работы в УВКБ. Он был очень добр.
Ранее в этот день он произнес речь перед всеми сотрудниками офиса. К сожалению, я ее пропустила. Все говорили, как она их обрадовала. Они говорили об его искренности и о том, как он прямо и понятно отвечал на вопросы.
Кто-то попросил его поговорить о трудных временах, которые сейчас переживает организация. Он сказал им, что финансирование сокращено на 20 %(организация и так получает всего два процента от средств ООН). А ведь в последние несколько лет они начали помогать не только беженцам, но и внутренне перемещенным лицам (ВПЛ).
Он не обещал им, что сможет улучшить ситуацию. Он признал, что есть проблемы, и сказал: «У УВКБ и раньше бывали трудные времена, и скорей всего будут снова, но, несмотря на это, оно всегда способно продолжать делать добро».
Я ужинала с Верховным комиссаром Руудом Любберсом, его старшим помощником Шоко Шимозава, начальником канцелярии Якубом Али Эл-Хилло и директором по связям с частным сектором и общественностью Пьер-Бернардом Ле Басом.
Сначала это казалось необычным, но вскоре я поняла, что это было только потому, что я ожидала знакомства с кем-то, кто казался бы вышестоящим, по крайней мере, очень серьезным. К моему удивлению, Верховный комиссар был очень веселым и очень человечным. Он рассказывал нам о своей политике, а также личные истории о своей семье.
Еще больше меня впечатлило то, насколько мы все его
