Офицерский крематорий - Михаил Нестеров

Все это в прошлом, но я не мог противиться памяти: она бросала меня на свои острые шипы…

Цветы. Цветочки. Ягодки.

Мы с ней – одного поля ягоды. Если копнуть на штык, можно найти ее армейские корни…

Глава 11

«Что растет в твоем саду?»

Стеллаж с компакт-дисками. Здесь собрана внушительная коллекция музыки – от англичанки Адель и шведа Албана до итальянца Зукерро и американца Заппы. Еще более внушительно выглядит собрание фильмов. И здесь на первом месте сериалы по мотивам произведений Агаты Кристи: «Мисс Марпл», «Пуаро Агаты Кристи», «Чисто английские убийства». Самостоятельных фильмов – единицы. И я представил Риту: вечера она проводила перед телевизором и даже на ночь включала, как колыбельную, какой-нибудь фильм. Может быть, этот?

Я снял с полки бокс с названием «Что растет в твоем саду?», открыл его, пробежал глазами текст на внутренней стороне обложки: «Одинокая пожилая женщина написала Пуаро письмо, в котором говорится о том, что она нуждается в его помощи. Когда сыщик приехал к пожилой даме, оказалось, что она уже мертва…»

Я глянул на проигрыватель, и взгляд мой наполнился тоской: если на каком-нибудь из дисков хранится полезная для расследования информация, то сколько времени потребуется на просмотр всех этих дисков?

Диски не были фирменными, равно как и пиратскими. Они относились к формату для однократной записи. Помимо фильма, скачанного из сети, на него можно было скинуть любую информацию: звуковой или видеофайл, текстовый или графический документ и так далее, и не факт, что в меню отразится полная информация о содержимом диска. Во всяком случае, на обычном проигрывателе она не отобразится точно, только на персональном компьютере.

– Посмотрим, что растет в твоем саду? – обронил я, устраиваясь напротив телевизора и вооружаясь двумя пультами: – Сергей Карапетян отдыхает, да?

Кросс выразил недовольство ворчанием:

– Эта стрельба по-македонски обязательна?

Я оставил его брюзжание без ответа и сосредоточился на просмотре.

Фирменная заставка, узнаваемая музыка. А сейчас – еще более знакомая, аранжированная в ненависти к Советскому Союзу: «Священная война». Этакое глумление над страной, которая, согласно западной идеологии, не сыграла главную роль в борьбе с гитлеровской Германией, а оккупировала «Восточные земли Европы». Я вернулся к фильму…

Женщина заходит в советское посольство в Лондоне. На ней пальто, обязательная шляпка, сумочка. Она строга в своем одеянии, чем невольно напоминает мне Риту.

Я бросил взгляд на Кросса. Тот тоже скосил на меня глаза, и в этом его взгляде читался призыв: «Делом надо заниматься». У меня был готов ответ: «С чего-то надо начинать». Обменявшись уколами, мы разошлись по своим углам. Кросс – в прямом и переносном смысле этого слова: занял место на диван-кровати – новом, но с реликтовым механизмом раскладывания. Спинка принимала горизонтальное положение, отходя глубоко назад, оттого диван отстоял от стены на полметра. Он тут же уснул, о чем известил его храп, просочившийся в каждый угол книгохранилища.

Я закончил тем, с чего начал: просмотрел серию до конца, до последнего титра.

Что мне даст просмотр очередной серии? Я покачал головой: ничего. Единственного человека, с которым я согласился бы провести вечер у телевизора и поставить на ночь очередную серию, исключили из списка живых… И все же я, как будто отдавая дань памяти хозяйке этого дома и в знак благодарности за приют, выбрал новую серию: «Ограбление в миллион долларов». «У детектива – секретная миссия: он сопровождает чемоданчик с ценными бумагами. В середине пути оказывается, что облигаций в чемодане нет. Сыщику придется решить головоломку». Ознакомившись с аннотацией фильма, я хотел было положить коробку на стол, как вдруг из-под обложки показался уголок какого-то плотного листа. Во рту у меня пересохло. Этот признак волнения подсказал мне: я нашел что-то важное, возможно, ключ к разгадке преступления, совершенного в моем гостиничном номере.

Я не был эгоистом, поэтому собрался отпраздновать удачу вместе с напарником.

– Кросс! – позвал я его. И – громче, перекрикивая его храп: – Кросс!!

Толстяк вскочил с дивана и уставился на меня.

– Что?.. Есть? – В его глазах порхали бабочки надежды.

Я подозвал его жестом руки, в другой по-прежнему держа коробку.

– Что, что это? – Кросс, повиновавшись моему очередному знаку, коснулся пальцем торчащего из-под обложки уголка бумаги. Я громко клацнул зубами, подавшись к нему всем телом, и он вздрогнул: – Ты дебил, ты в курсе?

От моего резкого движения коробка освободилась от листка бумаги, на поверку оказавшейся фотографией. На стол упал снимок, изображавший человека с отсеченной рукой и наполовину обгоревшим лицом. Мы с Кроссом переглянулись…

Я взял со стола коробку с первым фильмом и с обновленными чувствами: «Так вот что растет в твоем саду!» Диск в сторону, обложку – тоже. На стол, как карта из колоды таро, легла еще одна фотография, и с тем же сюжетом: еще один труп, еще одно обгоревшее тело.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Эти карточки с места пожара в ГУВД, – ткнул пальцем в снимок Кросс. – За работу! Откуда ты брал диски?

Я подошел к стеллажу и показал место. Он схватил десяток коробок и перенес их на стол. Я присоединился к нему, и мы начали потрошить коробки. Точнее, потрошил их Кросс, бросая обложки на пол. Я остановил его, когда извлек третью фотографию, и показал на первые две:

– Из каких они коробок, ты запомнил?

– Это важно? – пожал он плечами.

– В моем деле мелочей не существует.

– Не помню. То ли из этой, то ли из той.

– Больше ничего не трогай.

Я вернулся с листом бумаги и приготовился записывать.

– Будешь составлять опись?

– Как же иначе?

– Тебе виднее…

Всего из коробок мы извлекли сорок фотографий. Сороковая хранилась под обложкой фильма «Зеркало мертвеца», и все снимки, как точно подметил Кросс, были сделаны с места ЧП. Я заносил в листок названия серий, порядковые номера, описывал сюжет снимка и серии (нет ли связи между ними?). Времени это занятие отняло немало, я придержался системы, привитой мне в Следственном комитете военной разведки. И только два снимка вызывали вопросы: какой из них первый?

– Да не все ли равно! – попытался было возразить Кросс.

– Тебе, может быть, по барабану, мне – нет.

Пришлось действовать наугад, и снимок полицейского с отсеченными пальцами и обгоревшим лицом (он был похож на снимок под номером 21, который я обнаружил первым и на котором был запечатлен другой полицейский) стал номером 2.

– Отсканируй снимки. Оригиналы мы вернем на место.

– Как скажешь, босс! – Настроение моего напарника поползло вверх, как будто кто-то подышал на градусник. – Только сначала покажу снимки Карапетяну.

– Как хочешь, – в тон ему ответил я.

Дойдя до двери, Кросс неожиданно вернулся обратно, как будто только там до него дошел смысл моей фразы:

– Зачем ты хочешь вернуть снимки на место?

– Рано или поздно следствие установит личность Риты и по этому адресу проведут обыск, – охотно пояснил я. – Для меня важно, чтобы эти снимки легли на стол следователя.

– Странный ты парень. Тебе убийство шьют, а ты о краже улик печешься. Кстати, где ты прячешь стволы?

– Не твое дело. Мне они нужны для того, чтобы поторговаться со следствием, а не для того, чтобы палить из них налево и направо. Так что смерть от пули тебе не грозит.

– И все-таки ты странный…

Кросс ушел. Мне стало неуютно в этом громадном помещении, и я понял, что чувствовал Гулливер в стране великанов. Возможно, я, как и он, нашел новое приключение…

Тем не менее, несмотря на дискомфорт, настроение мое тоже поползло вверх. Что-то сдвинулось с мертвой точки.

Но и ждать результатов – хотя бы реакции Карапетяна на снимки – я не привык.

Что делать, когда ты не можешь найти выход из лабиринта? Если это возможно – вернуться к началу. И я, заблудившийся в этом нагромождении непоследовательных, противоречащих логике событий, начал сначала. Рискуя быть опознанным, приехал в аэропорт. В зале прилета я, как собака-ищейка, втягивал носом воздух и пытался нарисовать в голове свой же образ. Не заметил ли я в тот день кого-то подозрительного или, может быть, знакомого, кто мог следить за мной?.. Мне мешали смешанные чувства, завладевшие мною тогда. Я в тот час припомнил Ремарка: «Самый чудесный город – это тот, где ты счастлив». И я остался здесь.

Возвращаясь в город, я понимал, что ответы лежат близко к самим событиям, которые мне предстоит собрать в единую цепочку.

Глава 12

«Я, Павел Баженов…»

Я набрал номер сотового телефона Павлова.

Если бы я позвонил ему на рабочий номер, легко представил бы рядом с ним ту самую опергруппу, которую я облевал в «Гроте Луперкалии». Вот он – возбужденный и оголенный, как нерв, как будто внутри у него не сработал автоматический выключатель нагрузки, – машет рукой, привскакивает с места, призывая помощников к повышенному вниманию: