Пульсирующий камень - Мино Милани

— Убит доктор Савиль. Мы нашли его в реке.

Солдат пошевелился. Потом таким же тоном повторил:

— Его нет.

И тут во мне вспыхнула неудержимая злоба, и рука поднялась почти без моей воли. Я схватил негра за курчавые волосы и рывком поднял его за голову. И снова встретился с его заплывшими от удара глазами и увидел еще вспухшие губы. Я узнал его — это был тот самый негр, что напал на меня тогда вечером, когда мы приехали в Марагуа. Я крепче сжал пальцы:

— Где твой хозяин? — закричал я. Он закрыл глаза и усмехнулся, не отвечая. У меня возникло дикое желание ударить его со всей силой, но я взял себя в руки и отступил.

— О'кей! — сказал я. — Я понял: его нет. Так или иначе, — продолжал я, поворачиваясь к закрытым окнам бунгало и повышая голос, — тело доктора Савиля тут, комиссар. Оно в этом мешке, перед вашим домом. Делайте с ним, что хотите. Я же доложу обо всем этом губернатору в Манаусе, сразу же, как только смогу.

Я повернулся. Дег, насупившись, стоял возле мешка. Из открытого иллюминатора вертолета смотрело темное дуло автомата. Рядом с ним торчал тонкий и грозный ствол духового ружья Даалу.

Мы с Детом направились к вертолету:

— Прощайте, доктор Савиль, — проговорил я, проходя мимо мешка, — мне очень жаль…

Мы поднялись в кабину. Солдаты не шелохнулись. Куба отложил автомат и, не торопясь, уселся на свое место пилота.

— Конечно, он был дома, Мартин, — сказал Куба, — и конечно, слышал вас. Выходит, вы объявили… да, вы объявили ему войну, так получается?

Я понимал, что это именно так. И попытался улыбнуться:

— Он уже давно объявил ее нам, Куба. Теперь, по крайней мере, он знает, что мы будем защищаться.

Мы решили не возвращаться на площадку, где вертолет приземлился первый раз, а сразу же отправились по нашему маршруту в джунгли, чтобы убраться по де от Марагуа. Тропический вечер уже накрывал лес своей темной, туманной рукой, когда мы опустились на небольшую поляну возле чащи высоких деревьев. Мы находились по крайней мере в тридцати милях от города. Река в этом месте превратилась в цепочку небольших озер. В воздухе стоял въедливый сладковатый запах гнилых листьев.

Мы поужинали, не выходя из вертолета, и, пока задумчиво рассматривал индейскую вазу — странный дар покойного Савиля, — Куба развернул передо мной карту.

— К тому месту, которое вы ищете, Мартин, мы можем добраться завтра к вечеру, — равнодушно произнес он. Своим толстым указательным пальцем он обвел какую-то точку на карте: — Вот, если карге дал ваш шеф, верна, то именно здесь должна находиться Страна Огромных Следов… — Он помолчал, обдумывая что-то.

Тогда я сказал:

— Пришло время. Куба, открыть вам, что же именно мы ищем.

— Нет нужды в этом, если не хотите.

— Впрочем, я ведь уже говорил вам — мы ищем проклятую курицу. Она называется Онакторнис. — Он слушал меня, но, как мне показалось, вполуха. Я продолжал: — Это какое-то чудовище. Куба, гигантская плотоядная птица.

В его глазах я заметил разочарование.

— А! Вы хотите сказать, — неторопливо заговорил он, — что ищете какие-нибудь следы ее, скелет, кости или нечто в этом роде? Словом, материал для исследования?

Я покачал головой:

— Нет, мы ищем живую птицу.

Он, не улыбаясь, смотрел на меня спокойно и отрешенно, как и прежде. Я видел, что все это его совершенно не интересует.

— Живую? — переспросил он. — Значит, вы думаете, что именно эта птица оставила огромные следы?

— Ну, это же вполне возможно, — вмешался Дег. — Само название достаточно красноречиво.

— Ну, разве что так.

— Профессор Гростер был ученым, Куба, а не шарлатаном!

— Ну, разумеется! — В голосе Кубы зазвучала та же ирония, прикрытая ленцой. Дег не унимался.

— Страна Огромных Следов! — воскликнул он. — Иначе почему так назвали это место? Тут, на Амазонке, ведь нет слонов!

— Нет, конечно, что и говорить, — согласился Куба, улыбаясь, — но видите ли, Дег, на этой вонючей Амазонке есть одно место, что зовется Страна Мертвых, Которые Воскресли. Так вот я там бывал, но воскресших мертвых почему-то не встречал, уверяю вас. Даже если, — тут он почему-то понизил голос и потрогал свое лицо, испещренное следами оспы, — даже если иные мертвые и воскресают. Так или иначе, — заключил он, — это ваша работа, а не моя. Я отвезу вас туда, куда хотите, как договорились.

Больше Куба ничего не сказал и продолжал рассматривать карту, но я чувствовал, что мысли его были где-то очень далеко Бесконечно далеко. Где?

В то время, как нас грызли сомнения, Куба без лишних слов решительно повел вертолет в сторону леса. Под нами расстилалась непроходимая тропическая чаща, похожая на бурлящий океан растительности. Мне приходилось видеть джунгли и с земли, и с реки, но эта сплошная масса деревьев, стоявших плотной непроницаемой стеной, вызывала у меня почти ужас. Я подумал, что никогда не решился бы углубиться сюда, никогда. Стараясь прорваться к животворному солнечному свету, деревья сплетались друг с другом, сжимая соседей в стальных объятиях, и всеми силами тянули вверх свои кроны, отчаянно борясь за свет — верный источник жизни. В этой битве растения заполонили собой все вокруг — и землю, и воду. Войти в джунгли означало исчезнуть. И если бы мы вдруг рухнули вниз, то навсегда остались бы в зеленом куполе, так и не добравшись до земли — он находился слишком высоко над ней. И от этого странного ощущения, что внизу нет почвы, нет привычной тверди, душа наполнялась тревогой. Когда же местами нашим глазам открывалась вдруг какая-то полянка, я чувствовал — да и Дег, очевидно, тоже — острое желание приземлиться туда и облегченно вздохнуть.

Куба, нахмурившись, молчал, а Даалу, съежившись в углу кабины, опустил голову, закрыл глаза и, казалось, слушал какие-то далекие голоса, долетавшие из джунглей. Ощущение, будто мы уже затерялись в этом мрачном мире, стало еще более гнетущим. И когда я попытался вспомнить Нью-Йорк и свой письменный стол в редакции, то не смог этого сделать. Сейчас для меня существовали только джунгли. И еще это гигантское насекомое — вертолет, летевший над тропическим лесом, и вот этот странный, недвижный воздух. Так мы летели в Страну Огромных Следов.

Дег почти автоматически делал снимок за снимком. Я подумал, что мне тоже пора бы приняться за свою работу — за свои заметки, но не получалось. Слишком много мыслей обуревало меня. Онакторнис и… Впрочем, нет, дело было не только в Онакторнисе. Не знаю, почему, мне казалось, будто какой-то голос что-то нашептывает мне, подает какой-то совет. Только голос этот был слишком далеким и невнятным. Как ни прислушивался я, мне так и не удалось понять, что же он говорит.