Тамбовские волки. Сборник рассказов - Олег Верещагин

Наш адрес — ул. Н.Вирты, 22, 34. Квартира новая, получили вот-вот от нашего стройуправления. Если что — приезжайте с Эдом вместе и с твоей сестрой. Ты её учи говорить по-русски, пригодится!

Сергей.

* * *

Градоначальнику г. Рассказово

Т.Т.Щербицкому

от государственного уполномоченного

по контролю А.Д.Басманова

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

21 мая с.г. я прибыл по служебной надобности на проходную завода РТЗ. Пропустить меня отказались, мотивировав это тем, что на заводе идёт вывоз устаревшего оборудования. Я всё равно прошёл, чем объясняется двойной перелом нижней челюсти вахтёра гр-на И.П.Голутвина. На территории завода в выходной день мною была обнаружена группа из четверых человек. На моё предложение предъявить документы, сделанное после предъявления моих документальных полномочий, один из них достал деньги (в т. ч. драгметаллчеки, позднее оказавшиеся фальшивыми), чем объясняется вывих запястья и перелом лучевой и локтевой костей гр-на Д.М.Скачко. Трупы граждан В.А.Кодишвили и П.С.Дадия как и проникающее ранение в живот гр-на Н.Н.Уськина объясняются тем, что указанные граждане в ответ на вежливое предложение лечь на землю с руками на затылок достали незарегистрированные пистолеты и попытались произвести выстрелы в моём направлении. Сотрясение мозга и разрыв мошонки директора завода РТЗ гр-на А.С.Хоменко объясняются тем, что он не проявил готовности к сотрудничеству и попытался помешать исполнению моих служебных обязанностей путём выкидывания связки ключей от сейфа в окно.

Вывоз оборудования производился не только без санкции, но и в прямое нарушение распоряжения градоначальника, а так же в нарушение указа Вождя о полномасштабном восстановлении предприятий класса 3.

Гос. уполномоченный ком. по контролю

титулярный советник Антон Дмитриевич Басманов

23 мая 20… г.

* * *

Стёпа, здравствуй.

Я был очень удивлён твоим письмом, так как думал, что вы с Лёшкой служили вместе. Только поэтому и не написал тебе сразу, извини. Я бы непременно сделал это, хотя тогда не успел с ним поговорить. А ведь хотел расспросить про тебя как раз, удивился и обрадовался этой встрече, удивился и тому, что вы не вместе, но перебросились только парой слов перед взлётом. Но раз так — рассказываю, хотя очень тяжело.

14 октября 20… года, уже после войны, на трассе Яркенд-Хотан уйгурскими бандитами была атакована госпитальная колонна индийских гурков. Ты, я понимаю теперь, выходит, не слышал, что наш полк и сборный погранполк спецназа были приданы северо-восточной группе индусов — по Тегеранской договорённости, про неё ты, конечно, читал. Мы выбрасывали погранцов на помощь, тут я Лёшку и увидел. Я ещё думал — а где же ты? В обшем, мы говорили минуту, не больше. Потом, вечером, мы забирали 200 и 300.

Лёшка командовал заслоном, они были в первой заброске. В общем, к машинам с ранеными они уйгуров не пустили. Гурки его и вытащили. Только уже мёртвого. Шесть осколочных, а в спину — штук тридцать колотых. Пулемёт у него уже потом, на перевалочном, из рук смогли забрать.

На Тамбовщину его не возили, я потом узнал краем. Похоронили на кладбище Кашагрского погранотряда. Это я на случай, если ты поедешь.

Надеюсь, что у тебя всё хорошо. Мои нашлись ещё во время войны, живые. Ты-то не женился? Рано, наверное, ещё. Я часто вспоминаю нашу войну и всё, что было. Адрес на конверте. Если что — пиши, приезжай, хоть один, хоть с семьёй.

Логинов А.Р., полковник армейской авиации России и твой боевой товарищ.

* * *

Генка, ты фамилию не поменял?

Удивлён? Я тоже удивился, когда узнал, что набирать мальчишек в Русскую Стрелковую Школу в Питере к нам в Воронеж приезжал какой-то Геннадий Сергеевич Путин. Жаль, что я не сразу сообразил, был занят в летнем лагере, а когда узнал поточнее — ты уже уехал.

Да ты, может, меня уже и не помнишь? Ну-ка, ну-ка — кто заставлял всех лазить по канату "без рук"?

Честно сказать, я потом долго думал, что виноват перед вами — бросил вас, поторопился, а надо было сначала вывести вас куда-нибудь, а потом уж уходить. Да и получилось у нас сначала не так уж хорошо. Мы с ребятами пару раз напали на колонны, а потом на гарнизон в одной деревне. Но я оказался бездарным командиром и погубил ребят. Физкультура одно, война — другое, да ещё партизанская; нас выследили по мусору у лагеря. Почти все погибли. До сих пор не могу себе простить.

Я был ранен, в фильтрационном лагере чуть не умер, потом — бежал и добрался до Воронежа. Воевал сперва у ополченцев, потом в ЧЗБ. А после войны так и осел в Воронеже. Если честно — не смог я вернуться в Тамбов, потому что там вспоминал бы всё время про ребят. И даже узнавать ни про кого не стал. А когда сообразил, что ты и есть ты — то обрадовался.

Я пишу-то зачем. Я просто хотел попросить у тебя прощенья за всех. Это важно. Для меня важно.

Напишешь ли в ответ?

Антон Анатольевич, ваш бывший физкультурник.

* * *

Тёмка, привет!

Вообще это свинство — столько не писать. Я тебе написал аж целый один раз, а ты мне сколько в ответ? Всего один раз.

Короче, погорела моя мечта. Поглядели на комиссии, что у меня пальцев как бы не хватает — и посоветовали подумать про что-нибудь приземлённое. Я спросил, а что, летают когда — пальцами машут? Да ещё на ногах? Они мне сказали, чтоб я не умничал, молод пока. Я тоже сказал. В общем, когда меня с суток выпустили, то я с горя забрал мамку и сестёр и уехал в город Гавану, откуда тебе и пишу сейчас. Город хороший, народ отличный, Фидель ещё жив, а на первом гидрокомплексе, который мы тут строили, я самолично на высоте сорока метров написал: "МИРУ — МИР!" Ругали долго и даже вычесть из зарплаты хотели, но местные власти вступились, тогда меня на всякий случай премировали. Я подумал-подумал, понял, что лётчиком не стать не дадут и решил учиться на гидроинженера. Благо, далеко ходить не надо, ВУЗ прямо в Гаване открыли, наши, кстати. Сейчас на четвёртом курсе. Поздравь — пру на красный диплом. Чуть что не по-моему, я сразу всем профессорам в нос нашим первым комплексом тыкать начинаю, его из окна видно. Они лапки вверх и оценку в зачётку.

Кстати, думаю жениться. Тут на втором учится таааааааааааааааааакая норвежечка! Мечта викинга. Я за викинга сойду? Как думаешь?

Тёмыч, как Ленок поживает? Вы же с ней уехали тогда. Как первенца назвали?

Жму руку!

Лёха.

* * *

Лёша, здравствуй.

Посылаю тебе вырезку из газеты, Лёша. Это в последний год войны было, Лёша, под Триестом. Мне даже ничего не прислали, только эту вырезку, извещение и ордена — наш и сербский. А писать про это я не могу. Сам прочтёшь.

Тёма успел оставить мне сына. А на счастье у нас времени не хватило. Сына назвали Никиткой, в честь сына М.Т. Он уже спрашивает, где его папа. А я не знаю, он не поймёт, наверное, если я расскажу.

Лена Рябинина (Иверцева)

* * *

Здравствуйте.

Вам пишет Елена Измайлова. Точнее, пишут по моей просьбе. В настоящее время вот уже несколько лет я нахожусь на лечении в Центральном Военном Госпитале г. Тамбов, глазное отделение.

Летом 20… года, в момент начала боевых действий, мы с мужем и восьмилетьним сыном Ильёй спасались на нашей легковой машине в колонне беженцев по дороге Тамбов-Моршанск. Колонна была атакована штурмовиками оккупантов совершенно без причины. Во время налёта наша машина загорелась. Муж, видимо, погиб сразу. Я успела выбросить Илью наружу. Как сама спаслась — не помню. Сильно обгорела и именно тогда у меня начались проблемы с глазами. Меня подобрали и кое-как выходили местные жители. До конца войны я по мере сил работала в селе, потом перебралась в город и вернулась к работе бухгалтера.

Уже после войны я первый раз лечилась в госпитале. И от одной женщины, которая была врачом в партизанском отряде, которым командовал М.Т.Хлюстов, узнала, что в отряде было много маленьких детей из разных мест. И среди них был мальчик Илья Измайлов с ожогами спины, маму которого звали Елена, а отца — Алик, Алексей. Мальчика подобрали недалеко от дороги Тамбов-Моршанск, в лесу. Он был в отряде на подхвате, а потом его увезла с собой молодая семья — ваша семья, Саша и Света.

С тех пор я потеряла покой. Понимаете, я уже привыкла к мысли, что буду жить и доживать одна и как-то даже успокоилась. Но с тех пор я только и думаю об одном — вдруг это наш Илюшка?!

Я ни на что не претендую. Прошло несколько лет, со мной у него может быть связан только ужас того страшного дня. Все эти годы, в самое трудное время, вы заботились о нём, и я верю, что вам он был, как родной сын. Я даже не прошу его увидеть. Но я умоляю вас узнать осторожно и написать — не мой ли это Илюшка?! Я заклинаю вас, только это, хотя бы это! Ведь и вас родили матери — поймите меня!