Голая королева. Белая гвардия-3 - Александр Бушков

— Нет, отчего же, — чуть рассеянно отозвался Лаврик. — В том есть здоровая логика… Наверняка, будь он убийцей, сбежал бы… И, тем не менее, это был кто-то, от кого Леон не ожидал такого сюрприза. Просто дворцовый лакей, быть может? Их здесь, как собак нерезаных. Или жандарм из внутренней охраны дворца. Он вошел, сказал что-нибудь вроде: «Вас вызывает полковник Иванов». Ударил ножом и тихонечко смылся… — он печально усмехнулся. — Мое чутье мне подсказывает, что искать его бесполезно, а?

— Боюсь, так оно и обстоит, — печально и зло согласился полковник Мтанга. — Я бы не поленился снять отпечатки пальцев у всей без исключения обслуги, но это ничего не даст: и на рукоятке ножа, и на ручке двери наверняка нет пальчиков. Сами знаете: и обслуга, и внутренняя охрана при исполнении обязаны быть в белых перчатках… Отпечатков наверняка нет. Да не смотрите вы на меня так! — воскликнул он едва ли не жалобно. — Прислуги мужского пола во дворце сотня с лишним, да вдобавок не менее полусотни человек внутренней охраны… она, кстати, в отличие от прислуги, постоянно меняется. Правда, все они из одного и того же жандармского батальона, но это ничуть не облегчает дело. У меня нет возможности проверить со стопроцентной гарантией всех — в особенности если этот скот раньше никак себя не проявлял, если он из спящих, был законсервирован и ждал какого-то конкретного здания…

— Успокойтесь, полковник, я все понимаю, — сказал Лаврик. — И никаким таким особенным образом на вас не смотрю. Между нами, на вашем месте я бы тоже был бессилен. Слишком много подозреваемых. И законсервированного агента, ничем себя не проявившего прежде, в самом деле, практически невозможно вычислить заранее… Я о другом сейчас думаю… Ну что, пожалуй, мы с полковником здесь больше не нужны?

— Да и я здесь не особенно нужен, — сказал Мтанга. — Запущу сюда экспертов, пусть осмотрят все, что можно — но, сами понимаете, это будет чистая формальность. Пущу ребят порасспросить там и сям, но особых надежд на это не возлагаю…

Лаврик с Мазуром вышли в коридор — и остановились с маху. В нескольких шагах от шпиков стояли тесной кучкой люди Леона, все пятнадцать, с угрюмыми, мрачными лицами. Мазур не успел произвести ни слова: низенький усатый француз (похоже, действительно француз, уверяет Лаврик), вышел вперед и протянул Мазуру листок бумаги:

— Это подсунули под дверь, мон колонель…

Едва увидев, что написано по-французски, Мазур передал записку Лаврику. Лаврик почти сразу же тихонько сказал:

— Абсолютно идентичный текст. Слово в слово, как в той записке…

— Мон колонель… — сказал француз хмуро. — Леона ведь убили, да?

— Убили, — сухо сказал Мазур. И добавил уже командным тоном: — Что вы тут столпились? Возвращайтесь к себе, скоро придется работать…

Они подчинились, направились в свою комнату — но неторопливо, волоча ноги, понурив головы. Мазур резко развернулся и зашагал прочь. Лаврик не отставал.

— Я, кажется, догадываюсь, что ты имел в виду, когда говорил: «Я о другом сейчас думаю». Крысы порой склонны бежать с корабля. …А?

— Вот именно.

— Но корабль-то не тонет.

— А если корабль не тонет, но самих крыс припечет? — хмыкнул Лаврик.

Его мрачный прогноз и подозрения Мазура оправдались буквально через полчаса. Когда в служебном кабинете Мазура, где он сидел с Лавриком, объявился Гастон, высокий, с лошадиной физиономией, как и остальные его сослуживцы, изрядно подвяленный африканским солнышком, под которым прожил не один год. Вообще-то он выдавал себя за бельгийца, но Мазур давным-давно решил для себя: сто из ста за то, что это англичанин. Причем не вульгарный лондонский простолюдин-кокни, вообще не из простых — у него, кровь из носу, был классический выговор выпускника какого-то из особенно престижных британских университетов. Такие вещи въедаются, и от понимающего человека их не спрячешь — в особенности если учесть, что тот мнимый Гастон был не разведчиком, обязанным изживать такие вещи, а одним из превеликого множества белых наемников, каких в Африке тьма-тьмущая…

А впрочем, его подлинная родословная ни Мазура, ни Лаврика не интересовала нисколько, потому что не имела отношения к делу. Среди наемников кого только ни встретишь… В конце концов, порой на обочине жизни оказываются и выпускники всевозможных оксфордов, кембриджей и прочих итонов. Взять хотя бы самого настоящего испанского маркиза, с которым судьба однажды свела Мазура в Южной Америке — потомок древнего рода в силу каких-то жизненных сложностей, о которых не любил распространяться, трудился дешевым сутенером при паршивом портовом кабаке… Визитер был в полной форме, а потому вместо устного приветствия откозырял. Мазур сухо кивнул, показал на кресло. Усевшись без всякой робости, визитер положил не на колени, а перед собой на стол и стопу бумаг, которую прежде держал подмышкой. Именно она сазу подтвердила худшие подозрения Мазура. Он присмотрелся к верхнему листу: машинописный текст на французском, вверху — герб республики, без пяти минут королевства, еще какие-то эмблемы…

— Итак? — спросил Мазур, поскольку Гастон молчал.

— Господин полковник… — ответил тот без малейшей робости, как человек, вполне уверенный в себе. — Я должен сообщить, что мы посовещались и приняли единодушное решение: покинуть службу и вообще эту страну.

Ну да. Корабль не тонет, даже, пожалуй, нет ни малейшей течи, но самих крыс припекло…

— Это все из-за той записки? — спросил он небрежно.

— Разумеется.

— Принимаете угрозу всерьез?

— Как нельзя более серьезно, — сказал Гастон бесстрастно. — Жизненный опыт, долгие годы в Африке… Так не пугают и не блефуют. Уж если Леона прикончили прямо здесь, и убийца, как мы понимаем, растворился в воздухе…

— А вам не кажется, что трудновато прирезать пятнадцать человек, которые большую часть времени держатся вместе? — не без сарказма спросил Мазур.

— Почему обязательно — прирезать, — невозмутимо пожал плечами Гастон. — С тем же успехом можно подсунуть отравленный джин, пальнуть в спину из промчавшегося автомобиля, когда кто-то из нас пойдет в город, в кабак или в бордель. Да мало ли способов… Столь опытный человек, как вы, должен понимать, что это не пустые страхи, не так ли?

— Как знать… — пожал плечами Мазур. — Что, если они все же только пугают?

— Простите, нас как-то не тянет на эксперименты… — решительно сказал Гастон. — Будь все тихо и спокойно, можно было бы думать, что они ограничатся Леоном, что это блеф, запугивание. Но мы-то прекрасно знаем, что здесь творится. Знаем, кто за этим стоит, чего добивается, какие контракты хочет сорвать… Тысяча извинений, господин полковник, но Африку мы знаем в тысячу раз лучше вас. Вы, конечно, в Африке не впервые, опытный человек это быстро определяет — но вы, как опять-таки ясно, не специалист по Африке. Вы, еще раз прошу прощения, гастролер. Сегодня вы работаете здесь, потом окажетесь где-нибудь в Никарагуа, а там где-нибудь еще… Не так ли? А вот мы здесь почти безвылазно пробыли долгие годы. От восемнадцати до восьми лет. Лично я здесь двенадцатый год. И мы пришли к единогласному выводу: в таких условиях о блефе и речи нет. Они всерьез намерены нас кончить.

— Почему-то до сих пор никто не пытался кончить ни меня, ни моих людей… — проворчал Мазур.

— Господи, — это же понятно, это лежит на поверхности! Вы — профессиональный военный, у вас за спиной — сверхдержава. Даже если вас прикончат всех шестерых, ваше начальство моментально пришлет новую группу — и так далее, и так далее, и так далее… — он явно был не так невозмутим, как изображал. — Вас слишком много, всех не перебьешь. А если ликвидация все новых и новых прибывающих групп затянется надолго — а так оно и будет, конечно — для убийц есть большой риск провала. Сейчас все начнут рыть землю на три фута вглубь — и местные спецслужбы, и французские, и ваша агентура, которой вы наверняка уже обзавелись, помимо этих ваших, простите, двух клоунов, о которых каждая собака в столице знает, кто они такие. Быть может, убийц в конце концов и вычислят — но к тому времени нас наверняка успеют шлепнуть. И нас на том свете как-то не будет ни волновать, ни радовать, если мадемуазель Натали успеет короноваться и подписать нужные контракты, после чего любые акции станут бессмысленными…

— Короче, что вы намерены делать? — спросил Мазур.

— Ну, разумеется, как можно быстрее покинуть страну, — словно бы даже с легким удивлением сказал Гастон. — Что же еще?

— А как насчет нарушения контрактов? — спросил Мазур.

Гастон усмехнулся, такое ощущение, с легким превосходством:

— В том-то и дело, господин полковник, что мы ни в малейшей степени не нарушаем контракта. Наоборот, скрупулезно его соблюдаем. Вот здесь, — он кивнул на стопу бумаг, — все контракты, и наши, и Леона. Они абсолютно идентичны, с одним маленьким отличием: в контракте Леона есть лишний параграф, по которому он получает… получал некую дополнительную сумму за то, что был командиром группы. Так вот, в контракте черным по белому написано, заверено подписями и печатями: в случае смерти работодателя, то есть генералиссимуса Олонго, контракт автоматически расторгается.