Обратная сторона успеха - Сидни Шелдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я решил попросить Сидни Зингер о помощи. Весьма слабая, слабая, слабая надежда, но другой у меня не было.
Добравшись до студии, я подошел к охраннику и назвал себя:
– Я Сидни Шелдон. Мне нужно поговорить с Сидни Зингер.
– Сидни… О, секретарь Дороти Арзнер!
– Верно.
– Она вас ожидает?
– Разумеется, – заверил я.
Он поднял трубку и набрал внутренний номер.
– К вам Сидни Шелдон. Да, Сидни Шелдон. Что? Но он сказал…
Я стоял как пригвожденный к месту.
Скажи «да». Скажи «да». Скажи «да».
– Хорошо.
Охранник повесил трубку:
– Она встретится с вами. Комната 230.
Мое сердце снова забилось.
– Спасибо.
– Лифт вон там.
Я вышел из лифта и помчался по коридору второго этажа. Кабинет Сидни находился в самом конце. Когда я вошел, она сидела за письменным столом.
– Привет, Сидни.
– Привет, – сухо ответила она. Я внезапно припомнил конец разговора с Сеймуром: «Она возненавидела меня. Предупредила, чтобы я не попадался ей на глаза».
Во что это я вляпался? Да она мне даже присесть не предложит!
– Что ты здесь делаешь?
О, всего-навсего забежал попросить тебя поработать моим бесплатным секретарем.
– Это… это длинная история.
Она взглянула на часы и поднялась:
– Я иду на обед.
– Ни в коем случае!
– Это еще почему? – удивилась она.
Я глубоко вздохнул и решился:
– Сидни… я… я попал в беду.
И я выложил всю историю, начав с фиаско в Нью-Йорке, рассказав о мечте стать сценаристом, неспособности проникнуть дальше охранников и телефонном звонке со студии Селзника.
Сидни молча слушала, а когда я замолчал, поджала губы.
– Ты согласился взяться за это дело, потому что вообразил, будто мне просто нечем заняться и я стану печатать для тебя весь день напролет?
Развод был мучительным. Она возненавидела Сеймура.
– Я… я ничего не ожидал. Просто надеялся, что… – Мне стало трудно дышать. Я вел себя как дурак. – Прости, что побеспокоил тебя, Сидни. Я не имел права ничего у тебя просить.
– Не имел. Но что ты теперь будешь делать?
– Отнесу книгу на студию, а завтра уеду в Чикаго. Но все равно спасибо, что выслушала меня. До свидания.
Я в полном отчаянии побрел к двери.
– Давай развернем твой пакет и посмотрим.
До меня не сразу дошел смысл ее слов.
– Сидни…
– Заткнись и дай мне книгу.
– То есть ты хочешь…
– Ты просто сумасшедший. Это настоящее безумие. Но мне нравится твое упрямство. – И тут она впервые улыбнулась. – Я помогу тебе.
Невероятное облегчение испытал я, глупо улыбаясь и наблюдая, как она листает книгу.
– Длинная. Как же ты закончишь синопсис к шести часам?
Хороший вопрос!
Она отдала мне книгу. Я просмотрел предисловие, чтобы понять, о чем речь. Исторический роман, того рода, какие обожал ставить Селзник.
– И как теперь быть? – спросила Сидни.
– Буду перелистывать страницы и диктовать тебе сюжетную линию.
– Давай, посмотрим, что получится, – кивнула Сидни.
Я уселся и принялся просматривать книгу. Минут за пятнадцать я уловил смысл и стал пробегать глазами страницу за страницей, диктуя только то, что считал жизненно важным для сюжета. Сидни печатала под диктовку.
По сей день я не знаю, что заставило ее помочь мне. То ли она поняла, что я действительно попал в безвыходную ситуацию, то ли ее тронуло отчаяние в моем взгляде. Важно одно: она провела за машинкой весь день.
Часы словно взбесились. Стрелки так и бежали. Мы дошли только до середины романа, когда Сидни сказала:
– Уже четыре.
Я попробовал читать и говорить в два раза быстрее.
К тому времени как я закончил диктовать тридцатистраничный синопсис, двухстраничное изложение и краткую рецензию, было ровно без десяти шесть.
Взяв у Сидни последнюю страницу, я с благодарностью сказал:
– Если я могу что-то для тебя сделать…
– Ленча будет достаточно, – улыбнулась она.
Я поцеловал ее в щеку, сунул страницы в пакет вместе с книгой и умчался. Я бежал всю дорогу до студии Селзника и ворвался в двери без одной минуты шесть. За столом сидела та же женщина.
– Меня зовут Шелдон. Я к секретарю мистера Селзника.
– Она вас ждет.
Шагая по коридору, я уже был уверен, что это только начало. Я знал, что сам Селзник начинал чтецом в «МГМ», так что у нас найдется о чем потолковать.
Селзник возьмет меня в штат. У меня появится свой кабинет. Погодите, что будет, когда Натали и Отто узнают, что я на него работаю…
Когда я вошел, секретарь взглянула на часы.
– А я уже начала волноваться, – заметила она.
– О, что вы! – бесшабашно отмахнулся я, вручая пакет.
Секретарь наскоро просмотрела синопсис.
– Прекрасная работа, – похвалила она и протянула мне конверт. – Там десять долларов.
– Спасибо. Я готов написать следующий синопсис, когда только…
– Мне очень жаль, но наш штатный чтец завтра вернется. Мистер Селзник обычно не берет чтецов со стороны. Честно говоря, вам позвонили по ошибке.
– По ошибке? – растерялся я.
– Да. Вас нет в нашем списке чтецов.
Значит, меня никогда не возьмут в команду Дэвида Селзника и мы никогда не поговорим по душам о начале его карьеры. Этот безумный день был началом и концом. Но, как ни странно, я ничуть не расстроился. Наоборот, ощутил нечто вроде счастья. Почему? Я понятия не имел.
В пансионе меня уже поджидали жильцы.
– Видел Селзника?
– Какой он?
– Тебя взяли?
– Это был потрясающий день. Очень интересный, – заявил я и ушел к себе.
На столе лежал автобусный билет. Символ моих неудач, означавший возврат к гардеробам, аптеке и парковкам. К той жизни, от которой я, как мне казалось, сбежал навсегда. Но сейчас снова оказался в тупике. Я долго держал билет, борясь с желанием разорвать его. Как можно превратить провал в успех? Должен же быть способ! Должен!
И тут меня осенило. Я позвонил домой. К телефону подошла Натали.
– Привет, дорогой! Мы так тебя ждем! У тебя все в порядке?
– Еще бы! У меня неплохие новости. Я только сейчас сделал синопсис для Дэвида Селзника.
– Неужели! Но это замечательно! Он славный? Хорошо с тобой обошелся?
– Лучше некуда. И это лишь начало. Ворота наконец открылись, Натали. Все будет замечательно! Мне только нужно еще несколько дней.
– Ладно, дорогой, – не колеблясь ответила она. – Дай знать, когда вернешься.
Я не вернусь.
Утром я отправился на автовокзал и сдал присланный Отто билет, получив за него наличными. Остаток дня я писал письма в литературные отделы всех крупных студий. В письмах повторялась одна и та же фраза: