Академик: Дом, что мы защищаем. Академик. Глубина - Андрей Борисович Земляной

Левая рука повисла плетью, но обратно прилетел сокрушительный удар ногой в пах. Противник согнулся и налетел на нож. Горлом.

Афанасьев резко выдохнул и повернулся к Дету Вашту. Тот рвал из-под богато расшитой хламиды какое-то оружие, но видно, зацепился за что-то, и все никак не мог вытащить.

– Дет Вашт, – произнёс Виктор, подшагивая ко второму человеку общины вайров. – Аллу Даб передаёт тебе: прощай!

Нож почти отделил голову незадачливого вайра от тела, и пограничник повернулся к палачу, так и замершему на месте.

– Что пялишься? – вибронож указал на пленника, прикрученного к столу: – Отвязывай!

И с этими словами посмотрел на стол…

В лицо бросилась кровь, глаза заволокло красной дымкой. На столе, распятая и распяленная, лежала девчонка. Лет шестнадцати, не больше. А то и меньше. Бледная окровавленная кожа, слипшиеся от пота спутанные волосы, прокушенные губы, мутные от боли глаза. Тонкие, ещё по-детски хрупкие ножки и ручки, в которые впились шипастые ремни креплений.

Виктор оказался возле палача так быстро, что могло показаться, будто он овладел искусством телепортации. Рукой сгрёб обладателя голубого халата за волосы, подавил в себе острое желание немедленно приступить к вскрытию по живому и страшно выдохнул:

– Болеутоляющее давай! Живо, пока я тебя расчленять не начал!

Тот рванулся, замычал что-то нечленораздельное, завыл. Только тогда пограничник сообразил, что держит новоявленного доктора Менгеле за волосы, да так, что чуть скальп с него не срывает. Отпихнул его от себя, подхватил нож:

– Пшёл! Шевелись, гнида казематная!

Палач метнулся к шкафчикам, висевшим на стене, мгновенно выхватил из них несколько пакетов и тут же подлетел обратно к несчастной девочке. Часто-часто зашипел шприц-пистолет, посыпались на пол опустошённые ампулы.

– Г-господин! Больше нельзя – она может впасть в кому…

– Отвязывай, я тебе сказал, – Виктор забрал у палача медицинские пакеты и занялся своим плечом. Антисептик, антидот – вдруг у подонка нож был отравленный? – анальгетик. Ещё анальгетик. Вроде все. Теперь зафиксировать руку, чтобы не болталась, точно кусок верёвки, и не мешалась, случись драка.

Он прихватил левую руку медицинским ремнём к поясу и тут же подошёл к убитым. Из-под хламиды Дета Вашта вытащил оружие и еле слышно удивлённо охнул: покойный заместитель главы местной вайрской общины пользовался тем самым «вальтером», брат-близнец которого сейчас спокойно лежит в сейфе майора Мийры зан Коорт. То есть Виктору очень хотелось надеяться, что спокойно лежит. Уходя на задание, он отдал странное оружие жене, наказав не пренебрегать им даже при намёке на опасность. Мийра пообещала, заявив, что обязательно сбережёт себя до возвращения мужа целой, невредимой и ужасно соскучившейся. Правда, тут же взяла с Афанасьева обещание обязательно вернуться. И тоже целым. Желательно – невредимым.

Эффективность «вальтера» Виктор представлял себе неплохо, но все же решил проверить ещё раз. Вдруг это оказалась какая-то другая модель, только внешне похожая на тот жуткий бесшумный бластер, доставшийся ему в прошлый раз? Он поднял голову: палач уже освободил девчонку и теперь стоял возле стола. Судя по тому, как вспотел его лоб и беззвучно шевелились губы, он не заблуждался относительно своей дальнейшей судьбы. «Молится, – подумал пограничник. – А бежать даже не попытался. Чует, что живым не отпущу…»

И тут он вдруг вспомнил, по какому принципу набирали в его прежней структуре таких вот специалистов. Как-то раз ему, ещё зелёному летёхе, довелось крепко выпивать с двухпросветным человеком из «контриков». Который, пребывая в состоянии сильнейшего опьянения, и поведал, что основными критериями при выборе «заплечных дел мастеров» служат крепкая нервная система и нелюбовь – нет! – натуральное неприятие жестокости…

– …Видишь, как оно, – товарищ подполковник одним махом опрокинул в себя очередные сто граммов. – Садисту важен не результат, а сам процесс. А нас такое не устраивает.

Он зажевал выпитое бутербродом из куска подсохшего чурека со свежайшим сыром и листиком черемши и продолжал:

– Нам данные нужны, а не хрипы пополам с воплями. Вот и берём ребят, у которых нервы железные, но чтоб не любили это дело.

– Как же они тогда? – ошалело спросил лейтенант Афанасьев и попытался взять со стола мокрый от водки орден Мужества. Свой первый орден.

– А вот так же, – с пьяным ехидством ответил подполковник, но глаза его при этом оставались холодными и почти трезвыми. – Так же, как мы сейчас. После каждой работы пьют. Вчёрную пьют, в одиночку. Ещё и айраном норовят запить, чтоб сильнее забрало.

– Так сопьются же, – поразился лейтенант, безуспешно пытаясь зацепить орден. Тот, словно издеваясь, раздвоился и даже, кажется, пополз по столу.

– Не успеют, – хмыкнул контрразведчик. – Если на такой работе больше трёх лет продержать, вероятность суицида вырастет в разы. Так что тут правило: отработал год-полтора – пожалуй на отдых. Иной раз и комиссуем: типа на лечение. Хотя почему «типа»?

– Отдых – это в строевую часть?

– Да ты что, лейтенант? – подполковник приподнял бровь. – Пьяный, что ли? Куда его в строй? Чтобы пули искать начал? Сам себе доказывать начнёт, что солдат, а не… – тут он запнулся, подбирая слово, – а не специалист, и пиши пропало! «Трёхсотый», а то и «двухсотка». С гарантией! Нет, друг ты мой: мы их – в охрану. Самое им там место…

С этими словами он легко подхватил непокорный орден и ловко привинтил его лейтенанту.

Лейтенант Афанасьев попытался представить себе, что чувствует мальчишка, призванный из какого-нибудь вуза и попавший в «специалисты». Картина получилась столь жуткой, что он почувствовал, как медленно сходит с ума. Чтобы прекратить неприятный разговор, лейтенант уронил голову на руки и прикинулся спящим. Впрочем, особенно стараться для этого и не пришлось. В голове загудело, он почувствовал, что куда-то летит…

Последнее, что он сумел услышать, это как подполковник звякает бутылкой о край пиалы и, цитируя графа де ля Фер, негромко бормочет: «Разучилась пить молодёжь. А ведь это – ещё один из лучших[44]…»

…В последний момент Виктор отвёл руку с «вальтером» от головы палача и выстрелил в замершего робота. Как и ожидалось, железяка, получив ещё одну дыру в корпусе, завалилась на пол. Афанасьев посмотрел на «специалиста» и спросил:

– Ты как в это дело попал?

– Приказали, – равнодушно сказал палач. – Меня в боевую пятёрку сперва взяли, а потом Дет Вашт велел сюда перевести.

– За что?

Тот молча пожал плечами.

– А все-таки?

– Велел мужчиной стать, – все с тем же безразличным выражением ответил палач.

– И как?

– Стал. Больше не блюю…

– Понятно. Тогда так: осторожненько берёшь деву… Осторожно, я сказал! – рявкнул Виктор, услышав слабый стон. – Вот так. Теперь несёшь ее в девятый сектор.