Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

КОГДА ЗАКРОЕТСЯ ДВЕРЬ

Камнем преткновения в разрешении назревающих проблем является не ответ на вопрос: что будет со страной после ухода Ельцина? А ответ на вопрос: что будет с Ельциным после ухода Ельцина? Такое смещение сущности хотя и нелепо, но отражает главную реальность нынешней политической жизни. И если внуки не могут представить дедушку вне власти, то что делать детям? В душах смятение, в глазах паника. Только наша варварская суть могла сделать пятистепенное по значению главенствующей причиной всей политической абсурдности нашего времени.

13 августа 1998 года. Четверг.

День начался с паники на бирже. В 11.40 торги на российской бирже были остановлены федеральной комиссией, заморозившей операции по ценным бумагам. Падение цен превысило установленную комиссией границу допустимого снижения курсов акций. Спрос на российские ценные бумаги практически прекратился. Доходность по государственным казначейским обязательствам по отдельным выпускам доходила до 300 %, но даже по столь абсурдно низкой цене покупка ГКО была равна нулю.

Последний раз потрясение такого масштаба для финансовой системы случилось в августе-сентябре 1995 года.

Рухнуло все разом: акции и «Газпрома», и «Связьинвеста», и нефтяных компаний. Рынок начало лихорадить неделей раньше, а если быть точным, с момента смены правительства. Ельцин по поводу теперь уже «черного четверга» намерен сделать заявление. Чубайс отозван из отпуска. Кириенко в роли миниатюрного стоика с гримасой непроясненного волнения. И не поймешь, чего в ней больше: гипнотической паузы, онемения сознания или комсомольского бодрячества. Рассеянная улыбка, нервное потирание рук перед тем, как закрыть своим телом амбразуру. И апофеозная фраза: «Мы переживаем психологический кризис». Премьеру, даже если он технократ, следует знать, что психологический кризис — явление следственное, вытекающее. Ему предшествуют некие разнохарактерные потрясения, и в этом случае психический срыв — финальная стадия заболевания. В нашем случае подмена понятий — не более чем желание оптимизировать настроение, что в свою очередь есть факт житейской неопытности премьера. Психологический кризис намного серьезнее любого другого. Однако толкование этого кризиса молодым премьером нам представляется несколько упрощенным, так как Кириенко под психологическим кризисом понимает прежде всего кризис доверия к федеральной власти, а точнее, кризис управленческий. В то время как психологический кризис — это следствие кризиса нравственного, что и делает его не узковластным, а всеохватным для общества. Это особая тема, и молодой премьер толкует ее усеченно, в собственном преломлении. То, что биржа больше верит Соросу, нежели Кириенко, это понятно. Легендарный биржевой игрок своими прогнозами приговорил уже не одну компанию. Но то что страна больше верит Соросу, чем собственному премьеру, — это из категории крайних опасностей.

Рассуждения президента, какой он хотел бы передать страну своему преемнику, лишнее свидетельство несоответствия предполагаемого образа страны с образом реальным. Все слова относительно процветания, уверенности в себе, стабильности, социального мира и федеральной целостности похожи на рассуждения о внеземной цивилизации. Из сказанного можно сделать два вывода:

— президент живет в виртуальном мире, так как два оставшиеся года не позволяют ему сделать страну соответствующей его собственным благородным, но нереальным декларациям;

— либо он полагает, что время на претворение замысла у него еще есть, а, следовательно, это не два года.

Впрочем, высказывания президента можно расценивать как эскиз желаний, обязательность которых малозначима. Тем более президент обещал не переизбираться на третий срок.

В газете «Известия» за 14 августа 98-го года появилась знаковая статья. Миф о Гайдаре, как о великом реформаторе, должен быть разрушен ради реформ. Статья опубликована на дискуссионной полосе газеты, и все-таки… О чем-то неизвестном ранее автор нам не поведал, однако он очень точно подметил тактическую некорректность реформаторов. Они пользовались наработками собственных диссертаций, почерпнутых из переводных источников и материалов спецхранов (которые выдавались авторам дозировано и, как правило, для критики буржуазных теорий), так вот гайдаровская команда из этих самых материалов сочинила непогрешимый миф об экономическом прозрении отсталой и закоснелой России. Одна цитата из статьи Александра Потемкина крайне важна:

«…наблюдая рыночные радения из стран, где рынок это суровый быт, я (автор статьи) подметил одну интересную черту российского политического процесса — романтики рынка терпеть не могли сухой дискуссии по сугубо рыночным вопросам, но чувствовали себя как рыба в воде в атмосфере так называемых антирыночных настроений. Они с блеском выявляли неграмотность и замшелость оппонентов…»

Добавим от себя — не без блеска поражая их аргументами и сведениями из мира неизвестных величин фондового рынка или корпоративной этики. И далее…

«В этих знаниях не было ни грамма практики, но уйма амбиций и честолюбия».

Будем откровенны, безграмотность и неосведомленность политических оппонентов в вопросах несоциалистической экономики и создали миф о молодых пришельцах из светлого капиталистического завтра. Автор не просто прав, он прав удручающе.

В 92-м у Ельцина не было выбора. Весь мыслительный актив либеральной интеллигенции был замкнут на Горбачева. При этом заметим, что конец 80-х начало 90-х это период разочарования и в Горбачеве, и в перестройке, которая пообещала, но не сотворила. Однако процесс разочарования — процесс не мгновенный. От разочарования до неприятия и разрыва с собственными надеждами должно пройти какое-то время. Этого времени у Ельцина не было. И он решил взять даже не следующих, не замов прежних начальников, которых всякий начальник (и неважно, кто он, либерал или коммунист) брал под себя, но чуть-чуть хуже. На этих ставить было нельзя. Ставку следовало делать на тщеславие недопущенных, которых либеральное научное ядро рассматривало как своих учеников, время которых еще, разумеется, не пришло.

Ельцин использовал, как ему казалось, единственную возможность подвинуть время и в подъехавшую телегу времени погрузить команду — как теперь принято говорить — команду молодых реформаторов. Это была игра без запасных. В силу своей молодости у этих не могло быть ни завистников, ни учеников, а только узкий круг единомышленников. «Они обязаны мне всем. Они не будут со мной бороться. Кроме меня, во власти у них нет союзников». Такова тирада нелегких раздумий Ельцина. Началась долгая игра без запасной скамейки. Уже в 96-м было ясно — второго эшелона управленцев, способных двигать реформы, практически нет. Путешествие Анатолия Чубайса по всем мыслимым и немыслимым высокогосударственным постам, неубывающая задействованность Егора Гайдара, Евгения Ясина, как главных теоретиков нового курса, который так и не дал ощутимых результатов, говорит о немыслимой кадровой скудости. Кириенко, Христенко, Генералов — это все из сопутствия, люди, оказавшиеся на плаву в результате капиталистической инъекции и, образно говоря, миссионеры из мира посредников. Люди, получившие опыт практической работы под девизом монетаристов: деньги делают деньги. Они были опьянены этой поражающей воображение формулой. И отсутствие привычного практического производственного опыта, на котором выросло не одно поколение их предшественников, им уже не казалось изъяном. Зачем?