Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж - Глен Кук

— Да. Маус играет не на жизнь, а на смерть. И с совестью при этом в ладу. У меня не так.

— Ты и правда думаешь, что сангарийцы будут на аукционе?

— Будут. Они жаждут мести не меньше, чем Маус. Эми, я не хочу в это ввязываться. Я доволен своим положением. Мне нравится контактировать. Головастик — отличный друг. Просто сначала я был немного испуган. Я ведь начал со знакомства с другими членами стада… Черт побери, иногда я вхожу в контакт, чтобы просто посвистеть с Головастиком.

Бен-Раби говорил со звездной рыбой так свободно, как не мог бы ни с одним человеком. Позволяя звездной рыбе заглянуть в свои мысли, он не чувствовал себя обнаженным. Головастик не делал моральных оценок, к тому же его мораль не была человеческой. По сути дела, именно он помог Мойше обрести хоть какой-то мир с самим собой.

Некоторые уголки его сознания так и остались недоступны для звездной рыбы. За прочными стенами скрывались целые годы его прошлого. Мойше даже представить себе не мог, что там таится. У него не было ощущения, будто в его прошлом чего-то недостает.

Жизнь у сейнеров изменила не только его, но и Мауса тоже, подумал он. Шторм стал еще более уверенным в себе, надулся, как воздушный шар. И бен-Раби не удавалось выпустить из него воздух. Пару вечеров в неделю играть в шахматы — не то же самое, что каждую минуту стоять спина к спине под огнем.

Маус родился оперативником. Он поменял хозяина, но не профессию. Теперь он работал в команде Ярла Киндервоорта.

Полная свобода. Именно ее узнал бен-Раби после выхода из госпиталя. Да, именно так. Единственное, что слегка давило, так это настойчивые намеки Эми на брак. Неврозы его под влиянием Головастика ослабели, хотя, когда он попал к сейнерам, их бы хватило на двоих.

— Тут уже ничего особенного не увидишь, — заметила Эми.

Кормовые камеры тоже уже оказались внутри астероида.

Буксиры тянули пробку на место.

— Что? Ах да. Надо бы попрощаться с Головастиком.

Он добрался до рубки контакта быстро, почти как в день битвы.

— Клара, где Ганс?

— Ушел. Нам пока нечего делать.

— Мне надо войти в контакт. А то говорят, что меня переводят.

— Не получится. Мы уже закрылись, Мойше. Через пару минут отключат питание. Да и стадо уже должно было выйти за дистанцию контакта.

— Клара, мне вряд ли представится другой шанс.

— Эх, Мойше, глупо это… Ладно. Ложись в кресло.

За пару секунд она обработала ему голову и надела сетку. Он еще не успел отдышаться, а шлем уже был у него на голове.

Мойше перешел в зону перехода и сразу дальше.

Туманность горела невероятными цветами. Жутковатое было место для глаз, совершенно темное, за исключением тех мест, которые освещались искусственно. В своей внутренней вселенной Мойше мог потянуться и прикоснуться к каждой отдельной искорке. Вот облака люминесцентной пыли. Вот сияющие астероиды, величественно вращающиеся вокруг центра туманности по орбитам с периодами в миллионы лет. Мойше даже почувствовал зарождающуюся звезду, дремавшую в сердце туманности. Она спокойно спала в утробе времени, собирая силы, чтобы сиять миллиарды лет.

— Головастик, — позвал он, пробиваясь сквозь бурю цветов. — Ты здесь? Ты меня слышишь?

Сначала он думал, что ответа не дождется. Стадо расположилось далеко от границ туманности, за болевым порогом ее гравитации. Вдруг послышалось:

— Мойше, человек-друг? Что случилось?

Наконец-то!

Контакт был исчезающе слаб. Мойше едва различал мысли звездной рыбы. Ему никак не удавалось нащупать друга своим внутренним зрением.

— Я пришел попрощаться, Головастик. Мне сказали, что я больше не буду телетехом. Ты был прав. Они хотят, чтобы я снова стал тем, чем был.

— О, я опечален, человек-друг Мойше. Я опечален, потому что печален ты. Мы были хорошими друзьями. И мне приятно, что ты счел важным мне сказать. Другие контактеры просто исчезали. Может быть, в этот последний раз мы снимем с тобой эти барьеры, человек-друг Мойше.

Но и на этот раз перегородки в сознании Мойше не поддались.

— Мойше, — за многие километры долетел голос Клары. — Сейчас отключат питание. Тебе пора возвращаться.

— Прощай, человек-друг Мойше.

Бен-Раби ощутил грусть звездной рыбы.

— Счастливого плавания, золотой дракон, — прошептал он. — Мое сердце будет вместе с тобой в твоем долгом темном путешествии.

Печаль Головастика взмыла волной и охватила Мойше. Этого нельзя было вынести, и Мойше щелкнул левым выключателем.

Боли почти не было. Он очень недолго был во внутренней вселенной.

— Не надо, Клара.

Он оттолкнул шприц.

— Мойше, ты плачешь.

— Нет.

— Но…

— Не надо. Оставь меня в покое.

— Хорошо.

Судя по голосу, она обиделась. Он привстал в кресле и притянул ее к себе.

— Прости, Клара. Мы знакомы с тобой недавно, но ты была мне хорошим другом. Мне будет недоставать тебя, и Ганса тоже. Передай ему, чтобы вел себя как следует.

— Я прослежу. Он мой внук.

— Ого, я и не знал.

А что там было с сестрой Ганса? Или с матерью? Ах да. Погибла на «Джариэле». Клара ничем не выдала горя.

— Клара… Клара, приходи нас навестить. Придешь?

— Приду.

— Обещаешь? Эми будет счастлива с тобой познакомиться.

— Обещаю. А теперь убирайся отсюда, пока никто не позвонил шефу и не спросил, что за чертовщина тут творится.

— Спасибо, Клара. За все спасибо.

Назад Мойше возвращался не так поспешно. Он не рвался домой. Там ждет Эми с очередным лишенным изобретательности заходом насчет законного брака.

Глава седьмая:

3049 н. э

Основное действие

— Что случилось? — спросил бен-Раби. Он явился домой и застал Эми в неглиже. Всю неделю она играла в эти телесные игры. Играла в надежде, что плотское желание толкнет его на предложение. Ее ждало разочарование. Ему не семнадцать лет.

Эта тактика не очень удачно вписывалась в их отношения. Да и какое может быть будущее у отношений, в которых одна сторона вымогает чего-то у другой. Долго такого никто не вынесет. Бен-Раби считал, что свою долю таких отношений он выхлебал еще с Элис.

Не поэтому ли он так уперся? Потому что Эми вела себя, как избалованный ребенок?

Так почему бы и нет? Если он хочет жить в этом обществе, то должен подчиниться его культуре. А в ней не очень жаловали застарелых холостяков.

Старых холостяков, как правило, выталкивали за пределы общества. Там он теперь и оказался. Да и Маус, несмотря на источаемое им обаяние, тоже начинал скользить вниз. Роящихся вокруг него дам стало поменьше. Он слишком ясно показал, что годится только для развлечений, а не для долгой старомодной верности.