Деньги, банковский кредит и экономические циклы - Хесус Уэрта де Сото

В подтверждение своих слов Хайек сослался на Закон Пиля 1844 г. как на наиболее примечательный прецедент. Поскольку инициаторы этого закона пренебрегли введением требования 100 %-ного коэффициента резервирования в отношении депозитов, то начиная с этого момента денежная экспансия стала осуществляться преимущественно в форме создания депозитов, а не эмиссии банкнот[868].

Отвечая на это возражение, начнем с того, что, даже если оно справедливо, оно не содержит ни малейшего намека на то, почему бы не попытаться достичь такой идеальной цели: должным образом сформулировать и защитить традиционные юридические принципы прав собственности применительно ко вкладам до востребования. Мы видим на примере многих сфер жизни, в частности в сфере преступной деятельности, что, хотя применение традиционных принципов права в техническом отношении представляет собой подчас весьма сложную задачу, это обстоятельство не препятствует непрестанным попыткам в максимальной степени обеспечить законность[869].

Далее, несмотря на бытующее мнение, частичное резервирование вовсе не является таким уж «всепроникающим», чтобы с ним нельзя было бороться на практике. На протяжении всей этой книги мы неоднократно указывали на существование различных легальных форм бизнеса, которые создавались с целью замаскировать денежный (иррегулярный) банковский вклад под договор иного типа. Мы затрагивали такие операции, как соглашения об обратном выкупе по номинальной ценности, различные сделки с «американскими» опционами «пут», так называемые срочные «вклады», на практике являющиеся истинными депозитами до востребования, а также депозиты до востребования, предлагаемые страховыми компаниями, не имеющими никакого отношения к банковской деятельности. Конкретная комбинация этих легальных форм бизнеса и любые другие возможные комбинации, которые могут быть разработаны в будущем, легко устанавливаются и подводятся под действие гражданского и уголовного законодательства (см. наши предложения в прим. 40 к настоящей главе). Ведь для любого непредвзятого судьи не составляет никакого труда установить, подразумевает ли суть этих операций возможность возврата первоначально отданных средств и рассматривают ли люди в своем практическом поведении соответствующие требования как деньги, т. е. общепризнанные средства обмена, в любой момент обладающие абсолютной доступностью (т. е. ликвидностью).

Более того, изобретение новых видов операций и новых «контрактов» в попытке обойти базовые принципы права и любые новые комбинации, изобретавшиеся в рамках банковской деятельности, осуществлялись в условиях, когда экономические агенты не были в состоянии установить степень, в которой эти «инновации» являются незаконными и в которой они наносят ущерб экономической системе и обществу в целом. Если отныне государственные и правоохранительные органы будут ясно отдавать себе отчет в предмете, исследованном в этой книге, то бороться со случаями отклоняющегося поведения, которые могут иметь место в финансовом секторе, станет намного легче. Неудивительно, что после Закона Пиля 1844 г. произошло непропорционально большое расширение банковских депозитов. Ведь это было время, когда экономисты-теоретики еще не установили абсолютную идентичность между депозитами и банкнотами в терминах природы этих инструментов и последствий их применения. Закон Пиля не достиг своих целей не вследствие «всепроникающей» природы банковского дела с частичным резервированием, а именно в результате неспособности людей понять, что банкноты и депозиты имеют одну и ту же природу и ведут к одним и тем же экономическим последствиям. В отличие от той ситуации, сегодняшняя экономическая теория может обеспечить судей бесценными средствами анализа, позволяющими им точно установить криминальный характер операций и руководствоваться справедливыми и продуманными юридическими правилами применительно к «сомнительным» случаям, которые могут возникнуть на практике.

Наконец, мы должны сделать несколько важных замечаний относительно самой концепции «инноваций» на финансовом рынке. Имеется фундаментальное отличие упомянутых «инноваций» от технологических и предпринимательских инноваций, предлагаемых в промышленности и торговле. Инновации, успешно реализованные промышленностью и торговлей, должны приветствоваться априори, так как они увеличивают производительность и позволяют лучше удовлетворять желания потребителей. Однако в финансовом секторе, в котором деятельность всегда должна осуществляться в неизменных рамках стабильных и предсказуемых принципов права, «инновации» вначале должны встречаться с известным подозрением. Действительно, в банковско-финансовой сфере инновации могут расцениваться как нечто положительное, если, к примеру, они сводятся к применению новых компьютеров и программного обеспечения, каналов распределения и т. п. Однако, если «инновации» напрямую затрагивают ту роль, которую важнейшие принципы права должны играть, обеспечивая неизменность условий функционирования рынка в целом, всякие изменения наносят серьезный ущерб обществу, которое должно противостоять им и нейтрализовать их. Поэтому употребление термина «финансовые инновации» к тому, что задумано как средство скрыть мошенничество и обойти общие принципы права, жизненно важные для здорового функционирования и поддержания рыночной экономики, звучит как плохая шутка[870].

Финансовые продукты, соответствующие различным типам контрактов, традиционно развиваемых в рамках закона, и основные свойства этих типов не могут быть модифицированы без искажения и нарушения большинства базовых правовых принципов. Вследствие этого единственный способ для внедрения «новых» финансовых продуктов, который можно себе представить, – это создание разнообразных комбинаций легитимных, существующих контрактов, хотя, конечно, инновационный потенциал в этой сфере крайне ограничен. Следует также напомнить, что часто подобные «инновации» во многом порождены налоговой прожорливостью государства и неразберихой налогового законодательства, которое оно напринимало на протяжении всей истории. Во многих случаях эти «инновации» направлены на возможно большее уменьшение налоговых платежей и порождают весьма причудливые, вынужденные, сложные и юридически неестественные формы бизнеса. Здесь – один шаг до прямого нарушения традиционных принципов права[871], и опыт показывает, что искушение прикарманить значительные прибыли, обеспечиваемые частичным резервированием, заставляет многих без колебаний делать этот шаг. Таким образом, в этой сфере важно поддерживать привычку к постоянной и неукоснительной бдительности, привычку к недопущению нарушения традиционных принципов права.