На стальном ветру - Аластер Рейнольдс

- О Механизме?

Моя сестра сглотнула и сделала несколько прерывистых вдохов. Несколько раз она, казалось, была готова что-то сказать. Я поддержала ее голову и погладила по щеке, эту версию самой себя, которая теперь казалась одновременно старше и более похожей на ребенка, чем всего несколько мгновений назад. Я почувствовала, как океаническая волна любви и отчаяния захлестнула меня. Она отвернулась от двух других своих сестер, и это причинило нам боль. Когда Мекуфи сказал ей, что я, вероятно, умру в процессе удаления моего импланта Кворум Биндинг, она сочла, что эту цену стоит заплатить. Однако, каким бы бессердечным ни был этот поступок, я никогда не винила ее за него. Мекуфи никогда бы не хватило наглости попытаться вернуть меня к жизни, если бы она не вынудила его действовать. Я все еще была бы на их морском берегу, все еще замороженная, загадка, которую никто не спешил разгадывать. Итак, Чику Йеллоу подарила мне не только смерть, но и жизнь. Ее мотивы тоже были не совсем эгоистичными. При аналогичных обстоятельствах я бы, вероятно, пришла к такому же выводу.

После этого она приютила меня и снова сделала целой. Я никогда не думала, что кто-то из нас обладает терпением, но терпение Чику Йеллоу оказалось неистощимым. Полагаю, для нее это было все равно что растить второго ребенка. Она помогла мне заговорить, помогла мне восстановить мое представление о том, кто я такая. Она сто раз искупила свою вину.

- Все пропало, - сказала она наконец. - Расширение. Его там больше нет.

Мы говорили по-португальски, и между нами не было ничего, кроме воздуха, мускулов и медлительных механизмов нашего собственного мозга. Это было легко для меня, но гораздо труднее для моей сестры.

- С тобой все в порядке? - спросила я.

- Нет, я так не думаю. - Но моя сестра все же нашла в себе силы улыбнуться. - Она что-то сделала. Как раз перед концом. Она была у меня в голове. Слишком глубоко внутри.

Признаюсь, я понятия не имела, что делать. Это может показаться странным, но на самом деле мы не слишком задумывались о том, что произойдет после того, как мы отключим Механизм. Когда люди были ранены, наблюдаемый мир знал, что нужно сделать. Если люди сами не могли позвать на помощь, он посылал помощь. Пришел бы врач или скорая помощь. Если бы моя сестра не смогла сама обратиться за помощью, тогда кто-то другой вызвал бы необходимые функции расширения. Робот мог бы это обеспечить.

Но Робот ничего не обеспечивал. Не было ни врачей, ни спасателей. Никто, кроме меня, не знал, что моя сестра пострадала, и я была бессильна.

Я оторвалась от своей сестры. Я должна была знать. Там, внизу, были люди, с их длинными тенями, похожими на солнечные часы. Я перешла к другой стене и осмотрела каменный и мраморный компас Розы ветров. Прошло не так уж много времени с тех пор, как мы в последний раз смотрели на него. Там, внизу, все еще были люди, и их тени не изменились ни в какой очевидной степени.

Но люди были взволнованы. Они разговаривали друг с другом.

Или пытались заговорить.

Теперь кто-то бежал. Они кричали. Что бы они ни говорили, для меня это не имело никакого смысла. Но в этом не было ничего странного. В эти дни я действительно говорила только на одном языке.

Я бросилась обратно к своей сестре.

- Они не могут понять друг друга. Расширение исчезло. Теперь они все такие же, как я. - Я оглянулась через ее плечо на лестницу, ведущую вниз, на нижние уровни монумента. - Я должна найти кого-нибудь, кто сможет помочь.

- Нет, - ответила моя сестра. - Ты этого не сделаешь. - Она закрыла глаза. Они были закрыты очень долгое время.

Я снова поддержала ее голову. Я задавалась вопросом, есть ли шанс опустить мою сестру до уровня Розы ветров без помощи экзо. Я думала, что это маловероятно, а также не слишком задумывалась о своих шансах найти помощь, когда доберусь туда. Я все еще слышала голоса. Они говорили на многих языках. Они казались испуганными. Они заставили меня вспомнить о детях, которые играли в счастливую и беззаботную игру только для того, чтобы одним махом изменить правила, и теперь игра стала одновременно опасной и сбивающей с толку.

Это было прискорбно. Но мне пришло в голову, что люди не знали, как им повезло.

- Мне жаль, - сказала я, когда моя сестра снова открыла глаза.

- Почему?

- Я ничего не могу сделать.

- Есть что, - сказала моя сестра. С каким-то невероятным предпоследним усилием она передвинула свою руку, обхватила мою и притянула к своей шее. - Есть.

- Что?

- Будь сильной, - сказала она. - У тебя есть работа, которую нужно сделать. Ты им сейчас понадобишься.

Затем моя сестра умерла. Я почувствовала, как ее рука ослабла, увидела, как сосредоточенность и яркость исчезли из ее глаз. Но моя рука все еще была там, куда она ее положила, и теперь я поняла, что она хотела, чтобы у меня был амулет, который она носила у себя на шее. Это была та самая старая вещь, которую мы нашли в коробке, когда тянули жребий под деревом-канделябром и договорились между собой, что она должна остаться на Земле, на попечении Чику Йеллоу. Я расстегнула кожаную застежку так осторожно, как только могла, затем сняла амулет. Мои пальцы казались неуклюжими, когда я завязывала его вокруг собственной шеи. Я хотела, чтобы это было сделано сейчас, прежде чем я подумаю о чем-то еще.

Я не чувствовала себя сильной или решительной, но заставила себя снова встать и стоять прямо. Я подумала о последних словах моей сестры. Я не чувствовала, что у меня есть средства помочь самой себе, не говоря уже о ком-либо другом. Но Чику Йеллоу сказала правду: я понадоблюсь им сейчас просто потому, что я уже научилась жить без этого Механизма. Но я все еще слышала крики и плач, и они звучали еще хуже, чем раньше. Я подошла к краю и снова посмотрела на воду и город. За суматохой у Памятника открытиям трудно было уловить какие-либо отчаянные перемены в обстановке. Здания сияли, и подвесной мост сверкал. Но я знала, что так будет везде. Не только Лиссабон, но и весь мир. И не только на Земле -