Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

Еще более драматические события развернулись в другом военно-промышленном ведомстве — в системе Министерства авиационной промышленности, где от государственного антисемитизма пострадали десятки высококвалифицированных работников еврейского происхождения. Разумеется, и тут были свои «неприкасаемые», например такие выдающиеся авиаконструкторы, как С.А. Лавочкин, М.Л. Миль (создатель вертолетов), М.Р. Бисноват (разработчик первой советской крылатой ракеты), которые были защищены от ударов судьбы своим уникальным талантом и способностями.

Повальная чистка в отрасли началась с колыбели советского авиастроения — Центрального аэрогидродинамического института им. Н.Е. Жуковского. Комиссия ЦК, проводившая там проверку в мае 1950 года, доложила руководству:

«На ряде важнейших участков ЦАГИ находятся люди, которых по политическим соображениям следовало бы заменить. Они группируют вокруг себя лиц одной национальности, насаждают нравы восхваления друг друга, создавая ложное мнение о незаменимости, протаскивая «своих людей» на руководящие должности».

Чтобы не возникло сомнений, о ком идет речь, к записке, адресованной Маленкову, авторы приложили список сотрудников еврейского происхождения, подлежащих немедленному увольнению из института. Таковых оказалось около 60. Все они имели родственников за границей, главным образом в США. Один из руководителей ЦАГИ, А.А. Дородницын, пытался как-то защитить наиболее талантливых специалистов, включенных в этот «черный список». Однако его ходатайства были встречены комиссией в штыки, а ее председатель тет-а-тет разъяснил ему, что надо бороться с «пятой колонной». Видимо, за недостаточную борьбу с этой «опасностью» 2 июня секретариат ЦК наложил строгие взыскания на заместителя министра авиационной промышленности по кадрам С.И. Афанасьева и начальника ЦАГИ С.Н. Шишкина, которого месяца через три после этого вообще убрали из института[1373].

Подобные проскрипционные списки составлялись и в других научно-исследовательских институтах отрасли, скажем, во Всесоюзном институте авиационных материалов (ВИАМ), где одномоментно изгнали 18 человек. А в Центральном институте авиационного моторостроения (ЦИАМ) чистку начали со снятия его начальника В.И. Поликовского. В Летно-исследовательском институте (ЛИИ) был отстранен от полетов на опытных самолетах известный летчик-испытатель М.Л. Галлай. Но наиболее изощренной кадровой проверке подверглись сотрудники сверхсекретного научного центра авиастроения — НИИ-1 (Научно-исследовательского института реактивной авиации), откуда были изгнаны заместитель руководителя этой организации по науке Г.Н. Абрамович и ряд других ведущих специалистов еврейского происхождения[1374].

Как всегда, не осталось в стороне и МГБ. Еще 3 августа 1949 г. люди с Лубянки арестовали директора московского авиазавода № 339 И.И. Штейнберга, которого потом нещадно пытали. Через несколько месяцев у руководства госбезопасности, видимо, возник соблазн сфабриковать крупномасштабный сионистский заговор в центральном аппарате управления отраслью. На роль его предводителя был намечен заместитель министра авиационной промышленности по снабжению С.М. Сандлер. 8 января 1950 г. он был представлен в записке заместителя министра госбезопасности С.И. Огольцова в ЦК как руководитель, целенаправленно «засоряющий» кадры военно-промышленного ведомства. Однако плану «органов» не суждено было сбыться, так как у Сандлера оказались влиятельные покровители. Со времен войны его хорошо знал Маленков, курировавший в ГКО самолетостроение. На дружеской ноге Сандлер был с И.Ф. Тевосяном, который в 1920 году в Баку принимал его в партию. Там же он познакомился с Берией, с кем особенно сблизился летом 1948 года, когда был прикомандирован в течение двух месяцев к возглавлявшемуся им Специальному комитету при Совете министров СССР. Тогда Сандлер руководил изготовлением алюминиевых труб для сооружавшегося в Челябинской области первого промышленного атомного реактора. После успешного испытания атомной бомбы в августе 1949-го Сандлера наградили орденом Ленина. Все это и спасло потом его от ареста. Тем не менее 4 июля 1950 г. постановлением политбюро он был лишен должности заместителя министра и низведен до уровня начальника небольшого филиала ВИАМ[1375].

Поняв, что Сандлер ему не по зубам, Абакумов все же не успокоился, а избрал другую жертву. 18 октября по его распоряжению 5 управление МГБ арестовало начальника финансового управления Минавиапрома И.Е. Хавина. Еврей, в 1918–1919 годах состоявший в Бунде, к тому же потом учившийся вместе с будущим «врагом народа» Н.А. Вознесенским в Институте красной профессуры, он также годился на главную роль в сценарии о сионистском заговоре в штабе авиаиндустрии. Однако и тут МГБ ждала неудача. На допросах Хавин держался стойко и мужественно. На вопрос следователя, выказывал ли Сандлер националистические настроения, он ответил: «Никогда и никаких националистических разговоров у меня с Сандлером не было, и националистических высказываний я от него не слышал». Поняв, что большего от Хавина не добьешься, МГБ оформило ему через Особое совещание наказание в виде десяти лет лагерей «за участие в антисоветской организации и проведение вредительства в авиационной промышленности»[1376].

Тем временем посредством так называемых аттестаций развернулось интенсивное выживание евреев из центрального аппарата Минавиапрома. В секретный отчет этого ведомства, озаглавленный «О работе с кадрами за 1951 г.» и отправленный в ЦК, была включена таблица со следующими данными[1377]:

Что касается предприятий отрасли, то летом — осенью 1950 года редкое заседание секретариата ЦК обходилось без характерного для той поры решения об очередном смещении с номенклатурной должности того или иного функционера еврейского происхождения. 4 августа уволили директора саратовского завода № 292 И.С. Левина, в течение десяти лет руководившего этим предприятием, выпускавшим в годы войны, порой в самых драматических условиях[1378], истребители конструкции А.С. Яковлева. Ровно через неделю от руководства старейшим отечественным авиамоторным заводом № 24 в Куйбышеве был отстранен другой опытный хозяйственник — М.С. Жезлов, который с 1937 года работал директором различных авиапромышленных предприятий. Помимо банальных упреков в «засорении кадров режимного объекта политически сомнительными людьми» (к этой категории были отнесены начальник серийно-конструкторского отдела М.И. Идельсон, начальник филиала завода Я.С. Вишневецкий и др.) ему вменили в вину и совершенно анекдотический факт: в 1918 году голосовал против заключения Брестского мира. Еще спустя две недели, 25 августа, сняли сразу двух руководителей подмосковных авиапромышленных предприятий: директора завода легких сплавов № 65 И.С. Выштынецкого и заместителя директора завода № 456 Д.Л. Самойловича. В сентябре такая же участь постигла директора московского завода № 315 И.Д. Соломоновича, а в октябре — главного инженера старейшего самолетостроительного предприятия России — завода № 30 (ныне МАПО «МИГ») Н.А. Шапиро. Когда Сталину доложили о «засилье» евреев на этом производстве, тот, придя в неописуемую ярость, отдал такое вот указание Хрущеву:

«Надо организовать здоровых рабочих, пусть они возьмут дубинки и, когда кончится рабочий день, побьют этих евреев».

Правда, до массового побоища дело так и не дошло, но антиеврейская чистка персонала служащих предприятия была проведена радикально. К весне 1951 года оттуда был изгнан в общей сложности 71 управленец[1379].

СУДЬБА ЗНАМЕНИТОГО ТАНКОСТРОИТЕЛЯ.

Пожалуй, наиболее крупным руководителем из числа евреев, подвергшихся в конце 40-х — начале 50-х годов чистке в оборонной промышленности, был директор Челябинского завода им. С.М. Кирова И.М. Зальцман. Родился он в 1905 году на Подольщине, с 14 до 18 лет работал на свекловичных плантациях сахарного завода в местечке Томашполь. Вступил в эти годы в украинский коммунистический союз молодежи и очень скоро выбился в комсомольское начальство. После окончания в 1933 году Одесского индустриального института перебрался в Ленинград, поступив там на Кировский завод (бывший Путиловский), где за пять лет поднялся по карьерной лестнице от мастера до директора предприятия. В сентябре 1941 года за освоение заводом серийного выпуска знаменитых танков Т-34 стал Героем Социалистического Труда. В том же году его назначили заместителем наркома, а в 1942-м — наркомом танковой промышленности. Правда, продержался он на этом посту недолго, в 1943-м Зальцман вновь руководит. Кировским заводом, который в результате эвакуации развернул свои мощности на новой промплощадке в Челябинске. Более или менее спокойная и стабильная жизнь закончилась для Зальцмана с началом антикосмополитической кампании. Тогда секретарь парткома завода, некто А. Зверев, решил воспользоваться ситуацией, благоприятной для интриги против именитого директора. 21 февраля 1949 г. он обратился к Сталину, обвинив Зальцмана в порочных авторитарных методах руководства, обмане государства, укрывательстве финансовых махинаций и хозяйственных злоупотреблений. Поскольку о подобных фактах, которые имели место чуть ли не на каждом втором предприятии, в «инстанцию» сообщалось тогда довольно часто, первоначально к этому доносу в ЦК отнеслись равнодушно. Только 13 апреля административным отделом была подготовлена записка Маленкову с предложением организовать соответствующую проверку, а 21 мая секретариат ЦК наконец утвердил это предложение. Проволочки эти отнюдь не были случайными. Если бы дело было только в Зальцмане, то по нему, не долго думая, приняли бы то или иное решение. Но, как оказалось, все это время Маленков и стоявшие за ним аппаратчики, расправлявшиеся тогда с конкурентами из «ленинградской» группировки, решали, видимо, как лучше использовать Зальцмана в своей политической игре. Ведь не кто иной, как А.А. Кузнецов, будучи в 1938 году секретарем Ленинградского горкома, рекомендовал Зальцмана на пост директора Кировского завода. К тому же последний, тесно общавшийся в свое время со многими руководителями города на Неве, теперь мог стать важным источником компромата против них.