Зараза. Трилогия (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович "jk57"

Я почти вылетел с уступа, лишь в последний момент, ухватившись за край. Оглянулся на Шекхед, подгадывая размах когтистого маятника, и прыгнул, проскочив под лапой. Подхватил валявшийся «глок», выстрелил в ползущую ко мне «чайку» и бросился карабкаться вверх к следующему уступу.

Где‑то там высоко вверху должен быть проход в зал, в котором нас завалило. Где‑то там, возможно, Али и гермомешок, ради которого мне нужно продержаться еще чуть‑чуть.

Всю силу, которая пришла с зовом, весь адреналин, всю злость, что у меня накопилась на эту заразу, я вложил в рывок. На зависть любому скалолазу я попер наверх, перескакивая с уступа на уступ, пробегая короткие участки по широким выступам, цепляясь за провалы, ведущие куда‑то в темноту.

Шекхед еще дважды атаковала лапой, пока я не выбрался на безопасную высоту. Ползти за мной она не стала, то ли не могла, облепленная жгутами, то ли посчитала ниже своего достоинства. Зато вместе с новой волной зомбирующего зова, вздрогнули стены, а няньки‑светлячки на ней пришли в движение, стягиваясь в мою сторону.

Каменный колодец напоминал мне кусок дырявого сыра, внутри которого я ползу. Или бегу по спирали, явно сделанной далекими предками Дедушки Лу. Там, где ширина уступа позволяла и не было обрывов. Но как только натыкаюсь на обвал, снова ползу и карабкаюсь вверх.

Я опять потерял счет времени. Только отсечки от уровня до уровня да паузы на отстрел карабкающихся за мной «нянек» и догонялки с «циркулями» выскочившими из одного проема‑ответвления. Я молился всем богам, кого только мог вспомнить, чтобы “няньки” не заканчивались, продолжая освещать каменный колодец. Молился, чтобы руки не подвели или чтобы нога не подвернулась.

Я выскочил на очередной уступ и уперся в обвал, тот самый по которому мы не смогли пройти с камаджорами. Отстрелял последние патроны в догнавшего меня «циркуля», не убил, но сбросил вниз. Потом сбил следующего и столкнул двух «нянек», побежав вдоль стены до едва заметного выступа. Они что‑то верещали, я орал в ответ, но в ушах не было звука, только клекот с резкими болевыми прострелами.

Я вздрагивал от каждого, радуясь возможности вспомнить, что я нахожусь в реальности. Все движения на автомате, как деревянный тугой робот вперед и вверх. Еще несколько рывков и я, наконец, поднялся на уровень, откуда первый раз наблюдал логово Шекхед.

На уступе кто‑то был, лежала пара темных, замерших силуэта. Света практически не было, так что я не сразу понял, кто меня ждет. Начал подкрадываться и поскользнулся в темной луже, чуть не сверзился вниз и только тогда узнал знакомую фигуру. Это был Али. Он лежал на полу немигающим взглядом, глядя в потолок. Обе ноги чуть ниже колен раздроблены, от них тянется скользкая кровавая дорожка.

А рядом на расстоянии вытянутой руки, в каком‑то метре от обрыва, лежал пыльный гермомешок.

– Ты справился, дружище, – я устало опустился на пол рядом с Али, провел рукой по его холодному лицу, закрывая глаза, и каким‑то чужим голосом попытался сказать что‑нибудь хорошее, – Я лишь чуть‑чуть помогу.

Шекхед, будто чувствуя что‑то неладное, послала очередную волну акустической атаки и в тот момент, я был рад, что уши, как берушами, забиты кровью. Колодец содрогнулся, «циркуль», который появился на краю уступа, не удержался и рухнул вниз. Часть светлячков со стен посыпалась за ним.

Я улыбнулся и ногой оттолкнул гидромешок за край уступа. Поднялся, глянул вниз и, преодолевая сотрясения колодца, стал искать детонатор.

Сейчас бы выпить и закурить, а то ведь “няньки” посмотрят, подумают, что пьяный. Шатаюсь, по карманам себя хлопаю, будто зажигалку ищу. Попрощаться я ни с кем не успел. Хотя бы Шекхед сказать что‑то жизнеутверждающее, как всегда в крутых фильмах. Но в голову, как назло, ничего не пришло. Надеюсь, хоть это все не зря.

Я взял в руку детонатор, снял защитную крышку. Еще раз глянул вниз, прикидывая, что груз уже должен быть доставлен. Посмотрел на «циркуля» взбирающегося на уступ, показал ему средний палец. Вдавил кнопку и бросился в темный провал, куда вел кровавый след Али.

Внизу рвануло так, что даже будучи почти глухим, мне будто колоколом по лбу зарядили. Горячая волна вместе с пылью и каменной крошкой подхватила меня и поддала ускорения, закидывая на камни. Под ногами побежала огромная трещина, а с потолка пролетела огромная глыба.

Меня что‑то ударило по плечу, а потом по голове и последнее, что я увидел, прежде чем отключиться – был мир глазами Шекхед. Мы будто слились сознание на мгновение – меня захлестнула гамма чувств боли, тоски и отчаянья. И будто прощание – кусочек пазла, винтик в устройстве, или кем могла быть Шекхед в этом мире, рассыпался в прах, обрывая все линии. Все жгуты, которые питали королеву и все те невидимые нити, которые делали тупых зомби организованной армией – все, как бикфордов шнур, стало тлеть на глазах.

Перед глазами вспыхнула и погасла сеть, окутавшая сильно больше, чем территорию Фритауна. И даже больше, чем все Сьерра‑Леоне. Это было похоже на глобус с плотными точками, разбросанными по всем концам света. И Шекхед была одной из них – всего лишь одной. И когда наше с ней сознание погасло, начали пробуждаться остальные…

***

– Слуфай, я конефно офень перефифаю за Кофмофа, но ефли вдруг он не профнетфя, то я фаберу кофтюм прифрака фебе.

– Да очнется, конечно, куда он денется? С такими‑то медсестрами. А костюм тебе все равно не светит, мне он нужнее.

– Млять, заткнулись оба. Что вы за херню несете? Катьку разбудите сейчас, она вас за такие мысли пешком отправит до самой границы.

– Леонидыч, нашел чем пугать. Осталось меньше часа и добро пожаловать в Гвинею!

Сознание возвращалось поэтапно. Сначала едва слышимые голоса Лехи с мчсниками, потом легкая тряска с пониманием, что мы куда‑то едем. Потом запахи – оружейная смазка и рыбные консервы. А вот тело запаздывало. Скованность и тяжесть в ногах, что‑то тесное на груди, будто свитер, который меньше на пару размеров. Щекотливое раздражение от марлевых ниточек на висках.

Я чуть‑чуть приоткрыл глаза, пытаясь понять, где я нахожусь. Это был кузов какого‑то фургона, возможно, фирменного грузовика «глобалов». Хотя больше напоминало люксовый самолет – кожаные глубокие кресла вдоль одной стены и лежанка подо мной у другой. В ближайшем кресле, подмяв под себя ноги и уткнувшись щекой в стекло, спала Катька. За окном закатное небо и лесная дорога с плотным строем деревьев.

Я потянул руку, чтобы коснуться и убедиться, что сестра реальная, но не смог. Рука поднялась сантиметров на двадцать, вытягивая за собой толстую стальную цепочку. Рука в наручниках, вторая тоже. Я чуть приподнялся и решил, что наручники, в общем‑то, понятны, но бесполезны – обе ноги в гипсе, грудь стягивает плотный корсет из бинтов, а правая рука не только в цепях, но и перекручена деревянной шиной.

Повернул голову назад, стараясь разглядеть, кого‑нибудь в кабине – там, где слышал приглушенные голоса, и тихонько попросил: «парни, дайте попить».

Лучше бы я этого не делал – грузовик резко дал по тормозам. Настолько резко, что меня даже цепи не удержали и я вперился макушкой в стенку. Сверху на меня упала капельница, потом сестра зацепила ногу, а в довесок нас присыпало всякой медицинской хренью в коробках.

Грузовик дернулся, сбрасывая с меня все обратно. И тут же все вокруг пришло в движение! Спросонья ругнулась Катька, но заметив мой взгляд, начала прыгать и визжать. Вадик орал, но то, что он именно орет, я понял лишь по перекошенной от возбуждения физиономии и слюнявых брызгах. Слышно все было очень плохо, будто не крик, а обычный разговор.

Потом прибежала Астрид и стараясь сохранять невозмутимое лицо и прятать слезы, сразу же натыкала в меня иголок на анализы. В толпе встречающих, набившихся в грузовик, мелькнула Фламинго. А вот ни камаджоров, ни парней из «волков» не было.