Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения - Феодор Студит

За словами последует и душа

Ввиду всего этого, чада мои, никоим образом не будем ослабевать восходить, равно как не будем уставать в том, чтобы взирать горе. Ибо для того, чтобы достигнуть конца, нашей силы недостаточно, это возможно лишь при Божиих помощи и заступлении. И вот мы уже продвинулись вверх, преуспели и находимся, каждый по мере своего рвения, на той или другой степени добродетели, так как своими душевными состояниями мы разнимся друг от друга больше, чем чертами своей наружности: один ревностнее, чем другой, – он любит смирение и послушание; этот отличается даром любви к своему ближнему; тот – усердием в попечении о других своих братьях в должностях или благочинногоили наблюдателя надтелесными работами, (250) или заведующего раздачей нужных вещей, именно, на послушаниях эконома, келаря, трапезаря, сапожника, заведующего одеждой и прочее. Но все одинаково идут путем Господа, и <569> Он Сам уготовляет всем нетленные венцы. Только мы сами, со своей стороны, немного понесем и немного потерпим труды, усилия, возложение на нас работ, бдения, посты, псалмопения, холод, мучение от легкой, грубой и негодной одежды. Ибо, братия, – Господь свидетель, – мне нелегко видеть эти ваши невзгоды, напротив, я скорблю и мучаюсь о нуждах каждого брата и, насколько для меня возможно, прилагаю все свои усилия к тому, чтобы доставить вам все потребное. Но вы и сами видите, что одеть, обуть и удовлетворить столько народа – дело не легкое и не простое, и у меня самого не всегда находятся для этого средства, равно как и заведующие раздачей тоже не всегда находятся в таком положении. Кроме того, мы обещались терпеть и голод, и жажду, и наготу, и бедность ради любви Христовой, из-за которой <570> и сам божественный апостол жил во алчбе и жажди и наготе (2 Кор. 11:27) и среди других невзгод. То же самое и все святые: проидоша бо, сказано, в милотех и в кознях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени, в пустынех скитающеся и в горах и в вертепах и в пропастех земных (Евр. 11:37–38).

Разность душевных состояний и дарований

Если им приходилось жить так, то как же мы удостоимся одной с ними почести, если будем жить иначе, если возьмем в жизни иное направление? Нет, этого никоим образом не будет. Но если кто замечает, что у него есть какая-либо из перечисленных добродетелей, например он терпит холод, голод, жажду, поругание, презрение, – в таком случае он пусть радуется за себя, что достиг степени святости. Быть может, такой человек и не нуждается и недостоин, чтобы о нем пекся его другой брат, или потому, что его предшествовавшая жизнь была более суровой, или потому, что он обладает более крепким здоровьем, или же, наконец, потому, что это идет ему в наказание за прошлые или настоящие грехи. (251) <571> Так-то вот каждый должен смотреть на дело и с благодарностью принимать все, что начальники выдают от Бога, дабы никогда не поднималось ропота и наговора на выдавшего, кроме ласкового и благоговейного заявления в том случае, когда окажется какая-либо нужда. И если мы, братия, будем делать так постоянно, то мы будем блаженны и достигнем упокоения там, где нет труда, изнурения, печали и забот, но где только радость, веселие, ликование во Христе Иисусе, Господе нашем, Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

Оглашение 82 <572>

О попечении о духовных овцах, о бегстве наших братий и об осторожности в нашей жизни по Богу

Братия и отцы. Может ли оставаться спокойным кормчий, когда он находится в море, направляя свой корабль по ветру, или хороший пастух, когда он чувствует, что за его стадом следят дикие звери для того, чтобы покрасть у него овец? Никоим образом, но тот и другой держат себя внимательно и заботливо, бегают, спешат, не спят, наблюдают и смотрят то за тем, то за другим, чтобы спасти одному – свой корабль от бури, а другому – свое стадо от покражи. <573> То же самое приходится делать предстоятелю душ и настоятелю духовных овец, только он подвизается несравненно больше, власть его относится к более важному предмету и дело у него идет об опасности и спасении гораздо более ценных вещей[1067]. Поэтому-то и я, смиренный, взирая, с одной стороны, на свое недостоинство, а с другой – на величие игуменского сана, трудность предстоятельства и дела, боюсь, трепещу, вздыхаю и скорблю, ибо управлять душами и руководить таким множеством людей, где ежедневно (252) случается и возникает столько всяких видимых и невидимых искушений, как это вы и сами понимаете и без наших разъяснений, дело нелегкое.

На самом деле, когда постоянно дующие духи злобы чрез менее разумных, нерадивых и ленивых членов поднимают в среде братства беспорядки, то в таком случае дело разве не становится похожим на морское волнение или разразившуюся бурю? <574> Разве, опять-таки, когда у нас сбегут один или два брата, как это случилось три дня тому назад с несчастными Силой и Петронием, то это не похоже на стадо, когда в него врываются дикие звери и уносят овец? Ах, если бы их утащили настоящие кровожадные звери, да только не губитель душ диавол, который выхватил их из нашей среды и, сбивая их с правильного пути и возбуждая их страсти, духовно пожирает их. Впрочем, он сбил было их и похитил еще раз прежде. И Божие человеколюбие, которое было утвердило их и возвратило их обратно в свое стадо, не смягчило их, они теперь снова убежали, охвачены самовольством, растерзаны, похитив с душой и платье, заявив своими поступками Богу (хотя это и смело сказать): путий Твоих ведети не хощем (Иов. 21:14), или как будто Бога, принявшего их обеты и грядущего судить все, <575> совсем даже и не существует, по словам: рече безумен в сердцы своем: несть Бог (Пс. 13:1).

Вот что они сделали, так убежали они из братства, так попрали божественный договор, так отреклись они от всего, на что согласились пред страшным престолом Божиим, чтобы до пролития крови и смерти переносить и принимать все словом и делом. Горе, горе! Как же мне, несчастному, не заплакать? Как мне, дурному пастырю, не восскорбеть, как мне не посетовать об их несчастии и падении? Кто теряет и неразумную овцу, горюет, унывает, опускает голову, как же мне, жалкому, после этого равнодушно отнестись к погибшим? (253) Но кроме того, что тут виноваты мои грехи, это случилось с ними, как было сказано, также и вследствие их собственной бесчувственности, грубости сердца, отсутствия в них страха Божия и [вследствие] презрения к Богу. Ведь разве они от души пели: Терпя потерпех Господа, и внят ми и услыша молитву мою (Пс. 39:2), <576> подпевая вместе с этим: кто ны разлучит от любве Божия: скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч?.. яко Тебе ради умерщвляеми есмы весь день (Рим. 8:35–36). Но они ничего такого не говорили, не делали, только весь день думали в душе о дурном и, шевеля губами, шептали друг другу лукавые мысли. Они работали и лицемерно, с клятвой заверяли о своей благонадежности, но не выдержали своего притворства, стали жаловаться, делать провинности и постепенно своею небрежностью были увлечены в ров отступничества. Ибо когда кто начинает с неохотой подниматься на работы, становится упрям на послушание, не покоряется, укрывается по углам и с помощью диавола (ибо начальник мира сего исполняет желания послушных ему) находит себе удобное место <577> и время для бегства, тогда, достигнув такого состояния, он не только бежит сам, но и делает своим соотступником еще и другого какого-либо своего брата.

Козни диавола и оружие против них – исповедь

Горе, горе! Что происходит, что делается! Как это побеждает нас диавол? Как мы покрываем позором своих стражей, святых Ангелов? Как мы становимся на сторону своего противника и оборачиваемся спиной к великому своему Богу, Который крестом и смертию дал Себя в избавление за нас? Как мы взглянем Ему в очи? Как перенесем гнев Его? Нельзя и придумать для нашего греха такого наказания, которое вполне бы осудило наше презрение к Нему, которое ввергло бы нас, мерзких, скотоподобных, безбожных и сквернейших, в вечное мучение[1068]. (254) Другие ведут себя, как исповедники[1069], а у нас падение отступников. Другие возносятся на небо, <578> а мы низводимся в преисподняя земли. Другие в своих сердцах работают над восхождением по пути добродетелей (см. Пс. 83:6), а мы полагаем нисхождение для своей погибели. Неужели же мы, хотя бы и впоследствии, не отрезвимся, не восчувствуем и не скажем пророческих слов: сердце наше привлек (Песн. 4:9)? Да, прошу вас, поспешим, поспешим, будем подвизаться, устремимся, будем молиться об обращении заблудших и в то же самое время сами избегать того, чем они были пойманы, и, наоборот, являть то, что боголепно и свято, именно послушание без рассуждения, напряженность в работе, покорность в смиренномудрии; будем открывать все свои поступки и слова на исповеди: как только диавол начнет возбуждать в нас гибельные помыслы, станет возбуждать в нас желание удовольствий, или побуждать к бегству, или манить к унынию, или тянуть к нетерпению, или ловить в недоверчивость, тотчас же, с самого начала запретим ему: <579> иди за Мною, сатано (Мф. 16:23). Он ведь постоянно устраивает засады, ставит западни, капканы, роет ямы, расставляет приманки и ловушки. Он не спит, у него нет заботы о пище, питье и о чем-либо другом[1070], и днем и ночью он постоянно думает об одном только своем деле, именно о том, чтобы погубить наши души.