Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

— Что же говорят другие? — спросил комиссар.

— Они говорят, что где-то в главных штабах засели враги, работающие на белых… Батальон, присланный на фронт, во время первой же атаки перешел на сторону колчаковцев… Восстал кавалерийский полк… — Василий взглянул на комиссара и, встретившись с его пристальным спокойным взглядом, сказал: — Красноармейцы хотели писать письмо товарищу Ленину. Они думают, что товарищ Ленин не знает о том, что творится на фронте…

— Почему же не написали? Нужно было написать, — сказал комиссар. — Но вот, что веру в силы своего народа некоторые красноармейцы терять начинают, это плохо. Это малодушие.

Комиссар остановился против Василия как будто для того, чтобы лучше видеть его лицо.

— Вы сейчас назад возвращаетесь, на фронт?

— Да, товарищ комиссар.

— Поезжайте. Да устыдите там малодушных, не верящих в силы народа. И на этом фронте сил достаточно, чтобы остановить белых и отбросить их за Урал. Нужно только организовать эти силы и правильно расставить. И они будут организованы, — коротким энергичным жестом комиссар как бы подтвердил крепость своих слов. — Будут организованы, и Урал будет возвращен. Передайте это товарищам красноармейцам. И скажите тем, кто хотел писать товарищу Ленину, что Владимир Ильич уже все знает о положении дел на этом фронте и, конечно, окажет помощь. Скажите, что план англо-американцев разгадан и что их белые войска дальше не пройдут, они будут отброшены назад и разгромлены. И еще скажите, что на фронт сегодня и завтра прибывают свежие полки, и не такие, как тот кулацкий батальон, который перешел к белым. Нет, прибывают настоящие, проверенные и стойкие красноармейские полки. Скоро начнется наше наступление… — Комиссар протянул Василию руку и вдруг улыбнулся широкой дружеской улыбкой, осветившей все его сильное и мужественное лицо. — Прощайте, — сказал он. — Желаю вам успеха да побольше зоркости, чтобы снова как-нибудь ненароком не проглядеть большевиков…

20

Нагих вышел в коридор. В ушах у него все еще звучал спокойный и ровный голос комиссара, и в своей руке он все еще ощущал пожатие его горячей и сильной руки.

Теперь он не сомневался в скорой победе. Он, как клад, нес в своей памяти каждое слово комиссара, чтобы сохранить их в неприкосновенности и там на передовых позициях передать бойцам.

Дежурного по штабу Нагих нашел внизу, в маленькой комнатке возле лестницы.

— Пропуск на выход? — спросил дежурный.

— Да, — рассеянно сказал Нагих и протянул дежурному пропуск, полученный при входе в штаб.

— Доложили?

— Доложил.

Дежурный взял пропуск и сделал на нем пометку на право выхода.

— Теперь можете ехать обратно в дивизию.

— Хорошо, — сказал Василий. — Но, товарищ дежурный, кто это? Как его фамилия?

— О ком вы?

— Как фамилия комиссара?

— Какого комиссара?

— У которого я был наверху.

Дежурный поднял брови и посмотрел на Василия так, будто не понимал его слов.

— Вы не знали, с кем вы говорите?

— Нет, я не знал…

— Я же говорил вам.

— Это военный комиссар штаба?

— Да нет же, это народный комиссар. Это товарищ Сталин. Вместе с товарищем Дзержинским они посланы сюда товарищем Лениным, чтобы расследовать причины пермской неудачи… — Дежурный осекся и поправился: — Чтобы помочь остановить наступление белых.

— Товарищ Сталин? Послан сюда товарищем Лениным?

Не разумом, а скорее чувством Василий понял, что здесь, в штабе 3-й армии, происходит что-то такое важное и такое большое, что неизбежно должно будет отразиться не только на судьбе фронта, но и на судьбе всего народа.

— Значит, это товарищ Сталин… Послан сюда Лениным…

Нагих взял у дежурного пропуск и вышел из штаба.

«Он послан сюда Лениным… — мысленно повторял Василий и вдруг приостановился. — Он спрашивал меня о дороге в тыл белых… Он хочет послать туда опытных подпольщиков большевиков. Они придут в Сибирь посланцами Ленина и принесут ленинское слово. Вокруг них объединятся все оставшиеся в Сибири большевики, все честные люди, весь народ…»

И вдруг этими будущими большевиками представились Василию: и Егор Матвеевич на берегу серебряной Ангары, и Наталья у дерева перед заводской площадью, и Василиса Петровна, бросившаяся в колонну заключенных, и человек в кавалерийском тулупчике, которому девушки устраивали побег…

«Как я мог не увидеть их?»

Порыв ветра рванул полы полушубка. В воздухе уже мелькали белые хлопья начинающейся метели. Они падали все гуще, сливались в сплошные косые нити, и за ними едва различимы становились дома и длинные глухие заборы. Ветер нес навстречу Василию клубы снега и рвал полы полушубка. Лицо стало мокрым от тающих снежинок.

Накренившись вперед, как бы плечом напирая на ветер, и упрямо нагнув голову, Нагих шел против метели и широко размахивал руками, улыбаясь, как человек во хмелю.

Ему сейчас были любы и ветер, и снег, бьющий в горячее лицо. Он шел все быстрее и быстрее, как бы боясь отстать от вдруг вскачь понесшегося времени, и все кружилось у него перед глазами и мчалось куда-то вперед в бешеном беге: и снежные хлопья, и клубами катящаяся навстречу дорога, и затуманенные метелью дома…

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ