Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

Другие сундуки были до краев полны дамастом и шелками, расшитыми бриллиантами и изумрудами, а также кружевом с узорами из золотой нити и нашитых рубинов – богатствами тысяч королей и дворцов. Дули, не теряя времени даром, облачился с просторную бархатную мантию и пару чудовищных сапог. Потом он нашел золотую корону, надвинул ее себе на голову по самые уши и принялся отбиваться от окружающих его невидимых врагов, делая выпады какой-то чудной кривой турецкой саблей – почти такой же длинной, как и он сам.

– Вперед! Вперед! – кричал он, угрожая кучам монет.

При виде этих безумных прыжков все воспрянули духом. Не прошло и нескольких минут, как Буфо и Гамп вырядились ему под стать в самые необычные заморские наряды и принялись с охами и ахами скакать по грудам сокровищ. Джонатан набирал в горсти драгоценные камни и пропускал их между пальцами, словно жидкий огонь. Он набил карманы монетами, потом высыпал их и заполнил карманы бриллиантами. Потом он выбросил бриллианты, решив отказаться от них в пользу изумрудов, которые в любом случае всегда привлекали его больше. Потом, войдя во вкус, нашел шляпу, наполнил ее самоцветами и опрокинул себе на голову; сверкающие камни посыпались ему на уши и за шиворот.

Эскаргот подошел ко всему этому более серьезно и начал методично складывать драгоценности в небольшие ларцы. Он совершенно не обращал внимания на золото, которое по сравнению со всем остальным все равно было мелочью. Профессор был среди них единственным, кто казался абсолютно равнодушным как к безумной стоимости сокровищ, так и к тому, что они нашли их здесь сваленными в такие груды и в таком замечательном изобилии. Едва заметив круглые монеты с рунами, он перестал обращать внимание на все остальное. Он показал Джонатану, что ни одна монета не похожа на другую и что на каждой выгравированы руны, очень похожие на те, что использовали Солнечные эльфы в Белых Горах. Джонатана не особенно волновало происхождение этих монет, хотя он признал, что это странно – видеть монеты с Белых Гор в подвале старого дома в Бэламнии. Но такие вещи были по части Профессора, так что Джонатан с радостью предоставил возможность старине Вурцлу ломать над ними голову. Профессор бродил по подвалу, откапывая маленькие тяжелые золотые шарики и по очереди разглядывая их сощуренными глазами, прежде чем опустить в карман. Скоро его брюки раздулись и безнадежно обвисли от их тяжести.

Примерно в это время Ахав, в золотой короне, которую нашел для него Дули, пробежал мимо, скользя по осыпающимся монетам и волоча за костлявую ладонь половину увешанного драгоценностями скелета. Дули, все еще прыгающий со своей саблей, увидел ухмыляющийся череп и изгибающиеся белые, как слоновая кость, ребра, швырнул саблю на кучу монет и, хватая ртом воздух и вопя, натянул себе на голову бархатную мантию. Заслышав его крики, Буфо и Гамп прекратили орать и прыгать. Скелет задребезжал, подпрыгивая на монетах. Ахав бросил его и начал обнюхивать. Как следует рассмотрев пустые глазницы и длинные, лишенные десен зубы, он с выражением растущего отвращения на морде отступил на шаг назад. В конце концов пес, похоже, пришел к выводу, что это совсем не собачье сокровище, как легко можно было бы подумать, а что-то, что ему ни с какой стати не было нужно. Поэтому он оставил скелет лежать там с ухмыляющимся черепом и одной желтой клешней на упавшей сабле Дули.

Дули, чувствуя себя несколько более храбрым, выглянул из-под складок своей накидки. Он избегал смотреть на скелет и вместо этого слабо улыбнулся Эскарготу.

Профессор указал, что их свечи уже догорают. Четыре из них были не более чем крошечными горками мягкого воска, а еще несколько шипели и потрескивали, грозя вот-вот погаснуть. Ни одна из них не была длиннее дюйма. Мысль о том, чтобы остаться в наполненном скелетами подвале без света, слегка отрезвила всех. Так что друзья, следуя примеру Эскаргота, затолкали драгоценности в небольшие ларцы, которые вполне можно было унести с собой, и поставили их поблизости от лестницы. Джонатан выбрался наружу и помог вытащить ларцы и Ахава на верхний этаж. За ним один за другим вылезли все остальные, напоследок установив крышку люка на прежнем месте и заново накрыв ее ковром.

Профессор вынул из кармана часы и взглянул на них.

– Почти десять тридцать, – заметил он. – Нам лучше доставить эти ларцы обратно в трактир. Майлз должен вот-вот вернуться.

Эскаргот был как громом поражен.

– В трактир? Не выйдет, приятель. Эти сокровища не будут стоять ни в каком трактире. Они отправятся на подводную лодку, и отправятся туда прямо сейчас. Майлз может подождать. Планы изменились. Если вы, ребята, чувствуете к этому склонность, поезжайте без меня. Мы с Дули можем взять на себя заботу об этих сокровищах. Я собираюсь нанять лошадей с телегой и загрузить их прямо здесь – до последнего гроша. Думаю, раньше чем через два дня мне не управиться.

Профессору явно не понравился тон Эскаргота. У него было лицо человека, который с самого начала был прав. Джонатану это тоже не очень нравилось. Не то чтобы он очень страдал из-за необходимости оставить сокровища: если бы он захотел, то всегда мог бы взять с собой целый карман изумрудов. И если уж на то пошло, то он верил, что Эскаргот не сбежит с его долей. Но Джонатан, в общем-то, рассчитывал, что Эскаргот поможет им спасти Сквайра. Он чувствовал себя в эту минуту как генерал, который узнал, что подкрепления, на которые он так рассчитывал, оставили армию, чтобы стать фермерами. Эскаргот, однако, был неумолим. Он не стал стоять и доказывать, что он прав, а просто взвалил один из ларцов себе на плечо и поднялся по лестнице навстречу дневному свету. Другим ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

– Что ж, – сказал Профессор, опуская свой ларец на пол в комнате первого этажа, – этот сундучок с золотыми шариками отправится со мной. Они слишком важны в историческом плане, чтобы отдавать их первому авантюристу, который проплывет мимо на подводной лодке.

– Я дам вам расписку, – вспылил Эскаргот. – Мы можем заверить ее у нотариуса.

Дули, Гамп и Буфо тоже поставили свои ларцы на пол, и Буфо, словно что-то припомнив, вновь сбежал вниз по лестнице, чтобы взять с собой череп, вывалившийся из чулана. Мгновение спустя он, отдуваясь, выбрался с ним наверх и положил его в свой рюкзак.

– Я подумал, что возьму его в качестве трофея, – объяснил он, – и, когда мы доберемся домой, поставлю на него свечку.

На минуту Гампу, казалось, стало немного завидно. Но потом он, похоже, припомнил, что внезапно стал удивительно богатым коротышкой – что теперь он может купить сколько угодно голов гиппопотамов, по сравнению с которыми череп-подсвечник Буфо будет иметь бледный вид.