Пробуждение мёртвых богов (СИ) - Сороковик Алексей

– Прежде, чем совать ей пальцы туда, надо заплатить за товар! – возмущался последний.

– Перед тем, как платить деньги, я должен убедиться в качестве товара, – стоял на своём пожилой покупатель, – но я вижу, что твои рабы совершенно не знают своего места!

– Зато я знаю своё! Сейчас не те времена!

– Ах, знаешь? Тогда советую возместить мне ущерб, причинённый твоей рабыней, иначе твоей торговле в этом городе придёт конец!

Торговец какое-то время сверлил взглядом горожанина, но потом сдался. Видимо, этот гражданин так сильно контролировал торговлю, что с ним приходилось считаться, или у самого торговца было не так много прав.

– Хорошо, я не хочу неприятностей. В качестве примирительного жеста, – он немного помялся, бросив взгляд на «предмет спора», – я отдам тебе эту рабыню даром, ты сможешь воспользоваться ею, или наказать как посчитаешь нужным.

Гражданин довольно засмеялся и покивал головой в знак согласия, а я обратил внимание на девушку, которая всё ещё лежала на земле и со страхом в глазах слушала их диалог. Она совершенно точно всё понимала. Мне стало безумно жаль её. Когда мы, жители XXI века, думаем и говорим о римской культуре, мы отчего-то совершенно не думаем об ужасах, вроде рабства. То есть мы знаем о нём, слышали истории о Спартаке, понимаем, что рабство являлось здесь нормой, но не осознаём, насколько это ужасно. Это ведь были люди!

Глядя на несчастную девушку, я видел, что она явно имела какую-то свою жизнь, была чьей-то дочерью, возможно, невестой или женой, но что-то произошло. Вероятно, её семья задолжала кому-то, или на её территории произошли какие-то военные столкновения, восстания, и в процессе их подавления часть жителей просто увезли сюда и выставили на продажу как скот, где приличные с виду и уважаемые горожане осматривают их как куски мяса, залезая пальцами им в рот, или между ног.

Поддавшись какому-то внутреннему импульсу, я вышел вперёд и окликнул недавних участников спора.

– Я прошу прощения за вмешательство, но я хотел бы купить эту рабыню!

Оба посмотрели на меня как на досадное недоразумение, раздражающее их своим присутствием. А я в ту же секунду был готов пожалеть, что вмешался. Однако дело сделано, слова сорвались с языка, теперь надо было взять себя в руки и продолжать.

– Она не продаётся, выбери себе другой товар, – отмахнулся от меня торговец.

– Отчего же? – не унимался я. – Сделка между вами ведь ещё не произошла, если этот благородный гражданин согласится уступить мне товар, неужели вы откажетесь?

– Никаких сделок, – отмахнулся торговец, – товар передан благородному горожанину в качестве компенсации!

– Эту суку я заберу себе, – рыкнул горожанин, – не обсуждается!

– Абсолютно согласен с вами, – старые маркетинговые приёмы как-то сами полезли на язык, всё же столько лет проработал, заключая торговые сделки, – именно поэтому я хотел бы предложить в качестве компенсации вот эти скромные драгоценности, – с этими словами я залез в сумку и наугад выхватил из шкатулки какое-то ожерелье, перстень и что-то ещё, не успел разглядеть. Я понятия не имел, сколько может стоить рабыня, сколько стоят предлагаемые мной украшения, но выбора не было, надо было совершенно точно с первого раза сделать предложение, от которого ему сложно будет отказаться. Потому что он не настроен на торги, и, если один раз откажется, второй попытки у меня уже не будет.

Горожанин замолчал и подозрительно посмотрел на вещи, что я протянул ему, слегка облизав пересохшие губы.

– Это не покроет… – неуверенно начал он.

– Берите! – резко перебил я его. Мне уже стало понятно, что я конкретно переплачиваю сейчас, но этот старый козёл пытается развести меня ещё, – это моё единственное предложение, другого не будет.

Да, я шёл по краю, но что поделать. Торговые сделки, они такие, иногда надо проявить твёрдость.

Какое-то время он потоптался на месте, а затем громко вздохнул и взял из моих рук украшения.

– К чёрту, – пробурчал он, – это и правда достойная компенсация.

Работорговец всё это время наблюдал за нами с выражением неприкрытого изумления на лице. Совершенно очевидно, что он не ожидал, что за его товар кто-то получит такую огромную плату.

– Что же, благородный человек, я готов обсудить с вами условия сделки, – на его лице появилась самая мерзкая и отвратительная улыбка, которую я видел.

Однако я уже понял, что держу ситуацию под контролем. Повернувшись к нему, я оглядел его с головы до ног и спросил самым спокойным и невозмутимым тоном, на который только был способен.

– Какой сделки, уважаемый? Минуту назад вы объявили во всеуслышание, что товар передан. Вся площадь слышала, – с этими словами я обвёл рукой столпившихся горожан, которые одобрительно загудели. Не то, чтобы их сильно волновала справедливость, но я только что устроил для них настоящее шоу, и теперь толпа была на моей стороне.

Работорговец тоже понял это и моментально отступил, продолжая мерзко улыбаться.

– Я жду свой товар, – нетерпеливо напомнил я, после чего он снова закивал, достал связку ключей и снял цепи с девушки. Затем порылся в своих бумагах, достал одну и протянул мне. Очевидно, это был документ на владение рабыней.

– Пойдём, – сказал я и протянул ей руку.

Даже несмотря на грязь и кровь на её лице, я не мог не отметить того, что она была очень красива. Стройное, подтянутое тело, округлая, упругая грудь, тёмные волосы и уставшее, но очень красивое лицо.

Девушка недоверчиво посмотрела на меня несколько секунд, но после поднялась и молча последовала за мной, покорно опустив голову.

Мы вышли с площади и прошли немного вглубь одной из улиц, после чего я остановился и выдохнул. Честно сказать, несмотря на напускное спокойствие и твёрдость, ноги у меня сейчас дрожали. Одно дело толкать подобные речи у себя в офисе, совсем другое – на рыночной площади в Римской империи. Слегка успокоившись, я повернулся к ней. Она всё так же стояла передо мной, абсолютно голая, опустив голову. Я вновь оглядел своё приобретение и вздохнул, после чего снял с себя плащ и накинул ей на плечи, укрыв её наготу.

И только теперь я осознал истинную подоплёку своего поступка: девушка чем-то неуловимо напомнила мне Лену – то ли изяществом фигуры, то ли растрёпанными волосами, похожими на утреннюю причёску Корниловой после ночи в её квартире, то ли ещё какими-то неуловимыми деталями. И я, спасая незнакомку от рабства, словно пытался искупить вину перед другой, мёртвой девушкой, которую я предал там, на дороге в Олисипо…

– Послушай, я не враг тебе. Завтра же мы зайдём к городскому регистратору или как его там, и я официально освобожу тебя. Но знай, ты и сейчас свободна и ничего не должна мне. Я выкупил тебя лишь для того, чтобы ты не попала на растерзание к этому напыщенному индюку-чиновнику.

Девушка молчала, совершенно не подавая вида, что понимает меня.

– Сейчас мы найдём место для ночлега, а завтра решим вопрос с твоей свободой. Можешь хоть сейчас развернуться и уйти, я не против, – с этими словами я отступил в сторону и показал рукой на пустой переулок, – но мне кажется, в твоих интересах пока не оставаться одной, тем более в таком виде.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. От этого взгляда стало немного не по себе, я отвернулся и пошёл к постоялому двору. Бывшая рабыня, судя по шагам, направилась следом за мной.

ГЛАВА VI. МАРИНА

Утренние лучи пробивались через полуоткрытые ставни и высвечивали замысловатые узоры на деревянной стене комнаты. Город просыпался и всё новые звуки долетали до окон моего «номера». Торговцы направлялись к своим лавкам, жители – по ежедневным делам, где-то вдалеке глухо звонил единственный колокол монастырской церкви, где меня приютили несколько дней назад.

Привстав и оглядевшись, пришлось убедиться, что всё это не было сном, я по-прежнему в комнате гостиницы для путников на западе Испании, на дворе середина пятого века. Бывшую рабыню я обнаружил на полу, свернувшуюся клубком в углу комнаты, прикрытую простынёй, которую она, очевидно, стянула с кровати. Единственная свободная комната была эта – небольшая, с двуспальной кроватью. Выбирать особо не приходилось, пришлось согласиться. Насколько смог, постарался объяснить девушке, что у меня нет насчёт неё никаких грязных планов, и чтобы она не переживала, однако, очевидно, она просто ещё не пришла в себя от пережитого.