Обитель Варн - Райдо Витич

рубашку. Пара осторожных движений, и торс Варн был освобожден от материи, а Лесс

и не заметила, лишь подвинулась ближе к Бэф, чтоб удобнее было есть.

Вожак вскрыл швы на брюках, полностью обнажая Лесс, чуть потревожил ее,

раздеваясь сам. Варн недовольно рыкнула, неосознанно выпустила коготки,

придерживая добычу. Бэфросиаст нежно убрал ее руку, чтоб четыре малиновые капли,

что благодаря ногтям Варн появились на его груди, не превратились в ручьи. И

приподнялся вверх, на взлете насаживая Лесс на себя. Та вздрогнула, уставилась

на Бэф еще пустыми, черными зрачками и выпустила ноготь с нектаром от странного

чувства, что стало заполнять ее, сметая естественную жажду. Желание насытиться

еще было, но уже иное.

Бэф взмыл вверх, под свод залы, закружил, придерживая Лесс крепко и нежно,

вглядываясь в ее лицо. Она же смотрела на фрагменты фресок так близко от нее,

что можно дотронуться, и чувствовала, как ею овладевает безграничное чувство

свободы. Восторг, что сопровождает сильные чувства, исторг счастливый крик из ее

горла. Бэф засмеялся в ответ.

Варны, чтоб не мешать вожаку, переместились в другой зал. Последней ушла Ойко.

Она долго стояла у выхода, еще надеясь на что-то. Но видела полные блаженства

лица, слышала счастливые крики. Песня любви Варн громкоголоса и чарующа,

прекрасна и чиста. Но именно этим и была неприятна Ойко, резала ее слух,

сдавливала грудь и горло.

Она выплыла из залы, но к сородичам не присоединилась, ушла в ночь, желая

обдумать свои дальнейшие шаги, составить план по избавлению от Лесс и

возвращению Бэф. Нет, сдаваться и оставлять все без внимания она не собиралась.

Пятьдесят лет она была подругой вожака и не собиралась сдавать свои позиции

молодой нахалке. Есть много способов избавиться от соперницы. Она испробует все,

даже тот, что лишил Саст жизни.

Впрочем, не стоит торопиться. Возможно, увлечение Бэфросиаста столь же мимолетно,

как жизнь человечков — миг, и памяти не осталось.

Они лежали на столе и улыбались друг другу. Бэф укрыл тело любимой своим и

гладил губы Варн, перебирал волосы. Она любовалась мужчиной и чувствовала себя

странно, совсем иначе, чем всегда. Ей казалось — они одни на много тысяч

километров снежных барханов, горных хребтов, сырых, холодных островков скал. Но

все это было не минусом — плюсом. И ветер что злился на двух болванов,

застрявших в его обители, был не страшен своим обжигающим дыханием, и снег, что

лежал вокруг, казался теплым пледом. А прошлое и будущее сосредоточились в двух

сердцах, стучащих в унисон, слившихся в настоящем, и в нем оставшихся, несмотря

на пропасть различий меж собой.

Бэф встал, сделал глоток нектара из оставленного фужера и протянул Лесс руку:

— Продолжим в моей спальне?

Разве она могла сказать нет? Разве хоть на секунду мелькнула подобная мысль?

И лишь на краю сознания возникло слабое удивление — откуда в горах фужеры,

спальни?

С вожаком было тепло и спокойно. Она чувствовала каждую клетку его тела, каждой

клеткой своего. А еще чувствовала ветер, что срывает завесу жара с двух

неугомонных тел. И приятную истому. Больше ничего, потому что ничего больше и не

нужно, когда Бэф рядом.

В ту ночь ей приснился удивительный, чудесный сон. Она была в каком-то уютном

доме с красивыми занавесками на окнах. Они трепетали от прикосновений ветерка, и

цветы, выбитые на них, казались живыми, такими же благоухающими, как те, что

виднелись за окном. А еще пахло сдобой, ванилью, печеными яблоками и клубникой.

Красивая молодая женщина разрезала круглый пирог и, смеясь, облизывала горячий

сок с пальцев.

Лесс прижалась к женщине, закрыла глаза, почувствовав, как та обняла ее в ответ.

С ней было также уютно и надежно, как с Бэф.

— Мама… — защемило в груди, защипало в глазах.

— Что, солнышко мое? Проголодалась? Положить кусочек пирога с яблоками?

— Нет, мама, просто не уходи, не оставляй меня, прошу тебя, пожалуйста….

Бэфросиаст ушел, как только Лесс заснула. Он вместе с остальными взрослыми Варн

спустился в город и пустился на поиски чужаков, неприметный с виду, ничем, ни

одеждой, ни походкой не отличающийся от людей. А что неразговорчив, никого не

удивляло.

Глава 6.

— Мама!! — оглушающим вихрем пронеслось по зале.

Кто-то резко поднял Лесс и затряс. Она открыла глаза чувствуя влагу на щеках, но

не понимая, что это? Отчего раздражен Бэф? Взгляд карих глаз больше не дарил

тепла, он был холоден и колюч. Она пыталась сообразить, где находится и что

случилось, откуда вода на лице. Рука потянулась к щеке, желая удостовериться,

что это не сон, и, возможно, возможно, слеза?

Ее вновь тряхнуло:

— Посмотри на меня!

Она испугалась гнева Бэф, вжала голову в плечи, закрутилась, вырываясь из его

рук в попытке то ли отползти и забиться в какую-нибудь щель, то ли вернуться на

ложе, в сон, туда, где все ясно и понятно, где живет женщина по имени мама и

печет пироги, дарит защиту и любит.

Лесс развернуло: пальцы Бэф впились в ее лицо, фиксируя так, что не вырвешься.

`Что ты делаешь со мной?! Что ты делаешь?!

`Слишком рано я взял тебя, память еще свежа'…

Карие глаза пристально уставились на ее. Тихо стало вокруг, и внутри, и снаружи.

В памяти растворялись образы, ощущения таяли без следа, унося с собой и тень сна,

и эхо слов. Влага высохла. Лесс вновь ничего не помнила, не знала, не

чувствовала. Лишь где-то на краю сознания плавала чужая тоска, непонятной фразой

бередя пустоту в груди: я не могу тебя потерять…

Бэф выпустил ее и выпрямился, окинул оценивающим взглядом и вышел, махнув рукой

в сторону стола. Лесс посмотрела — ее ждал фужер с нектаром.

Сытый котенок не может сидеть на месте. Так же и Лесс не могла усидеть спокойно.

Она принялась исследовать спальню Бэф. Любопытство заставило её залезть даже под

стол. Там лежал большой голубой шар с рваными линиями, цветными пятнами,

напоминающими ей туфельку Тесс, нос Таузина, бабочку. По всему шару были

раскиданы маленькие букашки разной формы. Она села на пол и словно ребус