В ожидании зимы. Черный ельник (СИ) - Лерн (Порохня) Анна

Мы заглянули туда и увидели знакомых нам мужчин. Они лежали на полу и сладко спали. Марьяна попробовала их разбудить, но ничего не вышло. «Уважаемые люди» не реагировали даже на пощечины.

— Да пусть лежат! — махнула на них рукой Зина. — Что с ними будет? Яга все равно в погребе. Не тащить же нам их на себе!

— Нет. Нельзя их тут оставлять. В избушку Яги могут наведаться еще какие-нибудь местные любители стола под номером одиннадцать, — возразила я, а Танька спросила:

— А что это еще за стол? Я только стол номер пять знаю…

— Насыщенный стол с большим количеством калорийной пищи для восстановления сил. В день нужно употреблять больше четырех тысяч калорий, — ответила я и сразу добавила: — Тебе он точно не подходит.

Прошел целый час, пока мы перетаскивали мужчин в то место, где оказались сразу после перехода. Накрыв их еловыми лапами, наш квартет немного отдышался и снова направился к лесу.

Перед тем, как войти в него, мы остановились, чувствуя некоторый мандраж. За чертой могло быть все что угодно.

— А какой план у нас? — вдруг спросила Марьяша. — Мы ведь должны знать цель нашего променада!

— Так вроде бы домой вернуться, не? — удивилась Зинка.

— Может, сразу и колечко найдем? Перстенек заговоренный? — предложила Марьяна. — Чего сюда по два раза бегать?

— Тогда нам нужно в чертоги Мороза идти, — сказала я и посмотрела на подруг. — Готовы?

— А какая разница, когда туда идти? — хмыкнула Зина. — Забежим на огонек, перстенек свиснем и домой.

— Девочки, можно я сразу домой? — раздалось за нашими спинами блеяние Таньки. — Проведите меня и идите куда хотите… А?

— Нет! — в один голос рявкнули мы. — Умная какая!

20

С внутренним трепетом мы вошли в лес, ожидая всего что угодно, но все было мирно и спокойно. Тихо шелестел ветер в кронах деревьев, пели птички, и монотонно куковала кукушка. Вверху стучал дятел, а где-то совсем рядом журчал невидимый ручеек.

— И куда теперь? — я огляделась. — Прямо пойдем? Куда глаза глядят?

— Смотрите, там какой-то указатель. — Марьяна показала нам на дерево с прибитой на нем деревянной табличкой.

Мы подошли ближе и попытались прочесть полустертые буквы: «Налево пойдешь — …ласт… да …обилие …щешь. Направо пойдешь — пол…ю корз. у …здей. ребешь. Прямо пойдешь — …уть к …гам найд…»

— Кто-нибудь понял, что здесь написано? — Зинка прищурилась и зашевелила губами. — Корзуздей… рогукгам…тьфу!

— Да какой «корзуздей»? — Танька приподнялась на носочки, чтобы стать выше. — «Налево пойдешь — сласти да изобилие отыщешь. Направо пойдешь, полную корзину груздей наберешь. Прямо пойдешь — муть к ногам найдешь».

— Муть к ногам? — уточнила я, и продавщица раздраженно огрызнулась:

— Ну, может и жуть! — фыркнула она. — Суть я поймала точно!

— Я, конечно, сомневаюсь, что в Нави висит указатель, где можно груздей набрать, но выбор все равно нужно делать, — скептически произнесла Зинка. — Так что? К изобилию отправимся или к корзуздею?

— Нет, ну обилие-изобилие как-то поприятнее звучит, — задумчиво ответила я. — С мутью вообще ничего непонятно.

— Значит, идем налево, — решительно заявила Марьяша и первая пошла по едва заметной тропинке. — Хотя если судить по потоку желающих завернуть куда-нибудь, то к изобилию как-то мало сворачивали…

Мы двинулись за ней, думая каждая о своем. Но, несомненно, каждой из нас хотелось поскорее оказаться дома, а не шастать в незнакомом лесу, населенном такими ужасными существами как Баба Яга-людоедка.

— Вы слышите? — через полчаса нашего движения, Танька остановилась и навострила уши. — Где-то музыка играет.

Я прислушалась. Действительно, откуда-то доносилась музыка. Тренькали балалайки.

— Ага, я слышу!

— Правильно видать идем! — обрадовалась Марьяна. — Сейчас на этом празднике все и узнаем!

— Почему ты решила, что это праздник? — удивилась я.

— А что еще? Слышишь, как наяривают? — усмехнулась подруга. — Ансамбль балалаечников, не иначе.

Мы прошли еще немного, и когда музыка стала совсем близко, остановились.

— Тихо! Давайте из-за кустов посмотрим! — я приблизилась к зарослям дикой малины и с трудом раздвинула колючие ветви.

Моим глазам открылась удивительная картина. На берегу небольшого озерца сидел толстый мужичок с абсолютно лысой головой и размахивал руками, в которых были зажаты тонкие хворостины. Он смотрел на длинные ветви ивушки, свисающие к самой воде и, переместив взгляд, я увидела, что там находятся девушки с музыкальными инструментами. Именно они и наяривали «Калинку-малинку». Мужик, похоже выполнял роль дирижера, радостно похохатывая и подпрыгивая. От соприкосновения его трясущегося зада с водой, раздавались чавкающие шлепки, после которых истошно верещали лягушки.

— Это еще что такое?! — шипящий шепот за нашими спинами заставил нас испуганно обернуться. — Что за бабы бесхозные?!

Перед нами стояла женщина с зелеными волосами, на которых красовался венок из кувшинок. На незнакомке была белая длинная рубаха, а на ногах новенькие золотистые лапотки.

— Здравствуйте. Нам бы узнать как в чертоги…

Но Зинке не дали договорить. Зеленоволосая красавица вдруг вложила пальцы в рот и свистнула. Словно из-под земли появились странные существа, похожие на ожившие коряги и схватили нас.

— Э-э-э! Вы чего делаете, сухостой?! — возмущенно воскликнула Зинка, пытаясь вырваться. — Что происходит?!

— Ведите их в переодевальню! Времени уж нет! — приказала им незнакомка в венке. — Скажите мавкам, чтобы нарядили их в самое лучшее! Хозяин хочет танцев и возлежаний!

Мы даже опомниться не успели, как нас потащили к большому дубу с раскидистой кроной. Один из коряг постучал по стволу, и в дереве открылась дверца. Из нее выглянула старуха с длинным носом, чем-то похожая на кикимору Агапу Корниловну.

— Новеньких приволокли? Хорошо… А то заскучал родимый наш…

Нас затолкали в дуб, и когда дверца захлопнулась, носатая старуха спросила:

— Когда утопли? Небось, совсем недавно? Ишь, свежие какие…

— В смысле утопли? — нахмурилась я. — Не топли мы нигде!

— Как это не топли?! — носатая схватила меня за руку и охнула: — Теплая! Ежки-матрешки! Тепла-а-ая!

Снова скрипнула дверца и в дуб вошла зеленоволосая.

— Чего орешь, а, Никифоровна?

— Теплые они! Живые! — старуха подтолкнула меня к ней. — Сама попробуй!

Женщина недоверчиво взялась за мою руку и ее глаза округлились.

— Не может быть… Откуда им взяться-то здесь?! Стражи наши утопленниц отлавливают у моста через Смородину и хозяину приводят. А тут такое…

— Вы как в Навь попали?! — носатая сдвинула брови, глядя на Таньку. — А ну-ка, отвечай!

— Погоди-ка, Никифоровна… — остановила ее зеленоволосая. — А какая к лешему разница, как они сюда попали? Вот хозяин наш обрадуется… Когда еще теплых баб приласкать придется?

— Думаешь? — недоверчиво протянула старуха.

— Конечно! Наряжайте их во все лучшее и вперед! Скоро Гостидрагу Драгомиловичу надоест балалаечниц слушать, захочет танцы смотреть! — женщина погрозила нам пальцем. — Только вздумайте выеживаться! Утоплю в болоте!

Она выскользнула в двери, оставив нас наедине со старухой.

— А где мы вообще находимся? — прошептала Марьяша, рассматривая дуб изнутри. — Что за место странное?

— Дык, указатель висит в лесу! — хмыкнула старуха. — Неужто не видели?

— Видели… «Налево пойдешь — сласти да изобилие отыщешь», — процитировала Танька. — И что?

— Какое изобилие? — засмеялась скрипучим смехом Никифоровна. — Ой, не могу! Ой, помру сейчас от смеха!

— И чего смешного? — обиделась продавщица.

— Написано там совсем другое, — утирая слезы рукавом, ответила носатая. — «Налево пойдешь — сласть да любвеобилие Гостидрага Драгомиловича отыщешь».

Мы переглянулись. Ничего себе изобилие! Танька вжала голову в плечи и спряталась за Зинку.

— Нет, так не пойдет. Никаких сластей Драгомиловича нам не надобно, — она показала старухе кулак. — И не подходи к нам! Быстро двери открыла, зараза старая, иначе придушу!