Искатель. 1962. Выпуск №4 - Ю. Чернов

— Ну, уж и ракета… — прервал их размышления довольный голос подошедшего Коробова.

— Что? — насторожился Сенцов.

— Отличная машина! — Коробов замотал головой от восхищения.

— А кислород нашел?

— Кажется, да… Твердой уверенности, правда, нет. Хранилище большого объема, но не с газом и не с жидкостью, а с твердым веществом. К нему присоединены такие же аппараты. По моим соображениям, они и превращают твердый кислород в газ.

— Из чего же вы заключили, что это кислород? — спросил Раин.

— А вот из чего. На всех хранилищах имеется такой вот знак, — Коробов пальцем нарисовал на матовой поверхности защитного кожуха робота точку, вокруг нее — два концентрических кружка и на внешнем из них — шесть точек. С минуту все смотрели на медленно тающий рисунок.

— Понятно? — спросил Коробов. — Атом кислорода — шесть электронов на последнем, втором, уровне… Хорошо, что хоть в этой области их символика нам понятна. Нашел я и другие хранилища с таким вот знаком…

— Водород, — сказал Раин.

— Именно. Это решает проблему воды хотя бы в принципе. Следовательно, воздухом и водой мы обеспечены основательно.

Сенцов нетерпеливо спросил:

— А насчет двигателей ничего не ясно?

— До двигателей я добраться не смог… — медленно сказал Коробов. — Там глухая переборка. Как только я подошел, сразу завыло, залаяло… Что-то вроде сирены. Только очень высокие тона. Очевидно, предупреждение об опасности. Не с нашими скафандрами туда лезть.

— Значит, совсем ничего?

— Единственное, что можно сказать, — двигатели, топливо и все остальное занимают гораздо меньше места, чем на нашей ракете, не только по отношению ко всему объему, но и абсолютно. Я специально шагами вымерял…

— Значит, двигатель не химический, — сказал Сенцов. — На каком же приводе? Какое топливо?

— Вероятнее всего, атомное, — ответил Коробов. — Иначе не было бы сигнала опасности.

— Сомневаюсь, чтобы было атомное, — сказал Сенцов. — Я ракету осмотрел снаружи, пока вы спали… Совершенно не то сопло, какое нужно для атомного двигателя, по крайней мере по нашим соображениям.

— Ну, на это вообще внимания обращать не следует, — не согласился Коробов. — И весь этот корабль не так массивен, как наш: переборки миллиметровой толщины, а прочность изумительная.

— Да я не о прочности говорю, — сказал Сенцов. — Курс двигателей помнишь? Принципиальные основы атомного двигателя? Ну вот, а тут совсем не то…

— Я прикидывал, — сказал Коробов. — Если там химическое топливо, то, каким бы совершенным оно ни было, этой ракете дальше Марса не уйти. А вдруг они только на Марс и ходили? — Он помолчал и неожиданно спросил. — Ну как, обедать будем?

— Надо подождать ребят, — ответил Сенцов. — Они там тоже увлеклись. Да, это невесело — то, что ты говоришь…

— Все оборудование ракеты указывает, что она предназначена для дальних рейсов, — вставил Раин. — Даешь Землю!

— Пока мы не знаем… — начал Сенцов.

— Даешь обед! — перебил Коробов. — Ага, Витя прибыл. Ну, что там у тебя? Демонтировал рацию?

— Что осталось — демонтировал, — угрюмо ответил подошедший Азаров.

— Ну и как? Выйдет что-нибудь?

Азаров пожал плечами, ответил:

— Разве что любительский приемник…

— Так-так… — невесело сказал Сенцов. — А на Землю сообщить все же надо. А вообще в ангаре как? Спокойно?

— Какое спокойно! — мотнул головой Азаров. — Опять этих полно.

— Режут?

— На сей раз летают. Что-то приваривают, уже навесили одну крышку люка, сейчас возятся с другой…

— Ясно, — сказал Раин. — Они продолжают выполнять свою программу: ремонтируют ракету… Жаль, что нам это помочь не может: как бы ни ремонтировали, вычислителей они нам не восстановят.

— Да, — сказал Сенцов, — с нашим кораблем мы простились навсегда.

— Но интересно, — проговорил Раин, — до чего они дойдут?

— Ну, для того чтобы это определить, надо быть знатоком их тонких душевных движений, — съязвил Азаров. — Как Калве, например… А кстати, где он?

Из ангара Калве почти бегом поднялся наверх. Он замедлил шаг, лишь попав в знакомый зал, где серая масса грелась в фиолетовых лучах.

Здесь он сразу перестал спешить, начал все рассматривать так внимательно, задумчиво, неторопливо, словно в запасе у него была еще целая вечность.

Каково, например, назначение вот этого сооружения в центре зала? Небольшой прямоугольный постамент, похожий на высокий. столик. В центре его круглый, чуть наклоненный экран, на нем светятся, переливаясь, четыре огонька. Калве склонил над экраном прозрачный шлем.

Теплый золотистый глазок дрожал в центре экрана. Три тонких черных концентрических кольца охватывали его, и на каждом тоже переливался огонек, голубой — на внутреннем, зеленый — на среднем и оранжевый — на внешнем. Калве долго всматривался в странные огоньки; непонятно, что было в них такого. Мало ли приборов со световой сигнализацией перевидал он на своем веку, но почему-то на них хотелось смотреть и смотреть…

Потом он перевел взгляд на расположенные вокруг экрана оранжевые выпуклые, как у грибов, шляпки. Их было тридцать, возле каждой — два прозрачных глазка. Возле одного грибка левый глазок светился ровным синим светом, а около соседнего, кроме синего, горел и второй — мигал тревожным красным огнем. Остальные глазки были безжизненны.

Вокруг экрана в столике тянулась кольцевая прорезь, из которой выходил тонкий рычажок. Он плавно изгибался к экрану, так что конец его почти касался матовой поверхности. Рычажок заканчивался вытянутым заостренным овалом с тонкой иглой на конце.

Рядом торчали еще две круглые головки с какими-то делениями. Перед столом вздымался щит, на нем — несколько экранов и приборы со шкалами без стрелок.

Все это явно имело непосредственное отношение к управляющим кибернетическим устройствам — хотя бы потому, что находилось в этом зале. У Калве зачесались кончики пальцев, до того захотелось сразу нажать на красные кнопки, посмотреть, что появится на экранах, разобраться в назначении большой красной рукоятки сбоку (ага, ею-то, наверное, и включается весь этот агрегат!).

Но он помнил, сколько непредвиденных последствий может вызвать в этом мире каждое неосторожное движение.

Ему впервые отчетливо подумалось, что вовсе не люди создали все эти непонятные приборы. До сих пор это как-то не укладывалось в сознании. Ощущение было такое, словно ты находишься в чужой стране, где, хотя и не понимаешь языка, но видишь вокруг себя таких же людей и вещи, сделанные их руками… И только в эту минуту в пустом зале, где когда-то жил, чувствовал, мыслил командир всех этих приборов и механизмов, Калве вдруг неудержимо захотелось представить, каким же он был, как выглядел этот творец, наверное давно уже включившийся в вечный круговорот материи и сейчас, возможно, произраставший где-нибудь на Марсе в виде чахлой голубой травки. Он машинально, забыв про шлем, поднял руку — снять шапку…

Рука его натолкнулась на прикрепленный к шлему инвертор, и это напомнило ему о ближайшей задаче.

Калве подумал, что Сенцов все-таки видел дальше их всех, — недаром ему нужны были доказательства того, что мы в состоянии понять, постигнуть законы мышления этих существ. Что же, надо искать, искать!

С чего начать? Он стал снова осматривать пульт, пытаясь логически разобраться в назначении органов управления машины. Но вскоре он поймал себя на том, что просто-напросто старается мысленно как-то приспособить отдельные рычажки и включатели чужой машины к тем функциям, которые выполняли другие рычажки и другие включатели на его собственном пульте. Таким путем он далеко не уйдет.

Тогда он опустил экран инвертора, включил прибор. В шлеме стало темно, как будто бы в зале погасли все огни. Он испуганно приподнял экран, и свет снова ударил ему в лицо. Тогда он опять опустил экран, закрыл на несколько секунд глаза, чтобы они привыкли к темноте. Когда он вновь открыл их, тьмы больше не было.

На повисшем перед его глазами экране ветвилось великое множество голубоватых линий, полос, кружков. Это прибор делал видимыми все попадавшие в поле его зрения, находившиеся под напряжением проводники. Свиваясь и развиваясь, сходясь и разбегаясь в стороны, они образовывали странную, причудливую сеть. Местами они были разорваны, кое-где их разделяли темные промежутки — участки сети, как понял Кал-ве, пока отключенные.

Прежде всего он обратил внимание на линию, которая выглядела беспокойнее других: равномерная дрожь сотрясала ее; она пульсировала, как тонкая чувствительная жилка на человеческой руке. Калве проследил ее путь — она заканчивалась где-то совсем недалеко…

Калве поднял инвертор; жмурясь от света, достал из кармана скафандра длинный кусок провода, намотал на руку от плеча до кисти, а самый кончик — вокруг указательного пальца. Потом он подключил провод к аккумулятору и снова опустил экран.