ЦРУ и контроль над разумом. Тайная история управления поведением человека - Джон Маркс

Бюрократический конфликт был не единственным аспектом обычного ведомственного быта на протяжении долгих лет холодной войны. Официальные лица продолжали учитывать этические и юридические последствия своих решений. Часто ими предпринимались шаги с целью самозащиты, но в своих поступках они, по крайней мере, учитывали этические факторы. Было бы ошибкой утверждать, что исчезла всякая моральная ответственность. Официальные лица страдали от последствий своих действий; значительная часть исследований в области управления поведением представляет собой историю преодоления этими лицами постоянно возникающих моральных конфликтов.

Управлению безопасности с трудом удалось найти психиатра для команды, которая первой была послана в Японию; в течение долгих лет ЦРУ с трудом удавалось привлечь для участия в проекте квалифицированный медицинский персонал. Причинами таких трудностей, как указывается в документах ЦРУ, среди прочих являются сравнительно низкая оплата труда врачей и их ограниченный профессиональный диапазон в программе ARTICHOKE. Помимо того, отмечалось, что «этика кандидата может воспрепятствовать его участию на некоторых наиболее революционных этапах нашего проекта». Этот фактор наглядно проявился при наборе сотрудников ЦРУ. В меморандуме, опубликованном в процессе поиска талантов, объяснялось, по какой причине врач оказывался пригодным: «Его этика такова, что он будет сотрудничать с нами на любом этапе программы, каким бы революционным он ни был».

Еще больше затруднений вызывало получение испытуемых для экспериментов по контролю над разумом. В одном из меморандумов ЦРУ отмечается: «Самая большая наша проблема состоит в том, чтобы найти подходящих испытуемых». Руководители проекта ARTICHOKE находили самых «удобных» испытуемых среди людей бездомных, бродяг, находящихся в поле зрения разведки.

Как говорится в одном из документов ЦРУ, это были люди сомнительной лояльности, подозреваемые агенты, имевшие определенные причины для обмана, и т. д. Сотрудники ЦРУ, работавшие до проекту ARTICHOKE, рассматривали этих людей в качестве «уникального материала», который может позволить открыть важные тайны в процессе работы.

Справедливо отметить, что оперативники ЦРУ считали жизнь таких субъектов менее ценной в сравнении с жизнью студентов колледжей, эксперименты над которыми носили предварительный, более мягкий характер. Они подбирали подопытных, руководствуясь соображениями этической чувствительности эксперимента. Один из психиатров, работавший в команде по проекту ARTICHOKE, подчеркивает тот факт, что сотрудники ЦРУ не желали наносить ущерб здоровью испытуемых. Однако он и его коллеги собирались испытывать на агентах не только профессионально неэтичные, но и явно преступные методы. Как утверждает один из психологов ЦРУ, проработавший десять лет в рамках программы управления поведением, «мы не считали особо важным делом соблюдение гражданских прав относительно лиц, изменивших своей стране или эффективно работавших на поражение нашей страны». Другой бывший психолог ЦРУ замечает, что у руководства ЦРУ не было «универсальной концепции человечества» и оно собиралось поступать с иностранцами так, как не хотело поступать с американцами. По его словам, «это была чисто патриотическая позиция».

У руководителей проекта ARTICHOKE имела место постоянная нехватка подопытных субъектов. Профессиональные оперативники, особенно традиционалисты, не желали передавать агентов людям из разведки, использовавшим сомнительные методы. Практики не хотели, чтобы посторонние, какими были участники проекта ARTICHOKE, действовали в их операциях. В области шпионажа агент – весьма ценная собственность, и оперативники склонны усиленно их защищать. Поэтому в распоряжение команд ARTICHOKE передавались, как правило, отбросы общества.

Сотрудники ЦРУ, работавшие по проекту ARTICHOKE, безжалостно пересекали четкие границы этики. Морзе Аллен считал, что бесполезно экспериментировать на добровольцах. Как бы естественно они ни старались действовать, им известно, что они участвуют в игре. Сознательно или интуитивно, но они понимают, что никто не причинит им вреда. Аллен чувствовал, что он сможет получить надежные результаты, только работая с субъектами, для которых, как он писал, «многое поставлено на карту (быть может, жизнь или смерть)». В документах и разговорах Аллен называл такие реалистические испытания «окончательными экспериментами» – окончательными в том смысле, что они будут доводиться до конца. Они не завершаются в тот момент, когда субъекту захочется домой или он почувствует, что ему или его интересам может быть нанесен ущерб. Как правило, субъект даже не подозревал о своем участии в эксперименте.

При изучении проблемы управления поведением исследователи доводили работу только до определенного предела. С точки зрения Аллена, кто-то должен был затем провести окончательный эксперимент, чтобы определить, как срабатывает предложенный метод в реальных условиях: как наркотик действует на человека, не подозревающего о его применении; как мощный электрошок влияет на память; как длительное отсутствие сенсорных ощущений влияет на сознание. По определению, окончательные эксперименты выходят за юридические и этические рамки. Предельные (окончательные) эксперименты означали смертельный исход, однако, согласно источникам из проекта ARTICHOKE, такие эксперименты не были разрешены.

Для профессиональных сотрудников ЦРУ переход за установленные границы (во имя национальной безопасности) являлся частью их работы, хотя у отдельных оперативников существовали личные пределы, за которые они обычно не заходили. Большинство ученых не хотело участвовать в игре на этом этапе, в то же время и сотрудники ЦРУ не всегда стремились к присутствию посторонних лиц. Если ученых и медиков привлекали к участию в окончательном эксперименте, то они обычно выполняли работу тайно. Как объяснил известный невролог из Корнельской медицинской школы Гарольд Вольф, обращаясь с предложением о проведении исследований для ЦРУ, если ожидается, что испытания могут нанести вред испытуемым, то «мы ожидаем, что ЦРУ предоставит испытуемых, а также место, пригодное для проведения необходимых экспериментов». Любой профессионал, уличенный в попытке проведения экспериментов, спонсируемых ЦРУ (сопровождаемых насильственным удержанием испытуемых, накачиванием нежелательными наркотиками), был бы, вероятно, арестован за похищение или грубое насилие. Такой ученый утратил бы доброе имя среди своих коллег. В то же время, проводя такие эксперименты под прикрытием ЦРУ, он мог не опасаться юридических последствий. Его коллеги не могли осудить его, ибо не знали, чем он занимается. К тому же он мог гордиться тем, что помогает родине.

Те, кто лично не присутствовал при окончательном эксперименте, не могут себе представить, что при этом ощущает человек. В любом случае приятные воспоминания об этих испытаниях у испытуемых не сохраняются. Хотя исследователи имели порой сходство с Альфонсом и Гастоном, они воспринимали себя и свою работу крайне серьезно. В настоящее время они либо умерли, либо, по известным причинам, не хотят говорить об этих испытаниях. Только в приводимом далее случае я смог дать хотя бы приближенное описание окончательного эксперимента, причем эксперимента весьма умеренного в сравнении с другими, которые планировались в рамках проекта ARTICHOKE.

Глава 3. Профессор и обработка по типу «А»

Группа ВМС включала троих. Они ехали в Германию вместе. Поездка проходила в глубокой тайне. Душным августовским утром 1952 г. в ожидании самолета на терминале базы ВВС Эндрюс близ Вашингтона они должны были делать вид, что не знакомы друг с другом. Шла война в Корее. Даже учитывая общую настороженность, таинственность, окружавшая описываемую поездку, выходила далеко за обычные пределы. Это объяснялось тем, что во Франкфурте этой команде предстояло присоединиться к группе сотрудников ЦРУ, деятельность которого была покрыта завесой особой таинственности. Затем объединенной группе предстояло провести опасные эксперименты на людях. Как в кругах ВМС, так и в ЦРУ полагали, что если данные о намеченных испытаниях станут известными, это нанесет серьезный урон национальным интересам США.

После двухчасовой задержки группа ВМС вылетела наконец с базы Эндрюс на военном 4-моторном транспортном самолете. Только после приземления на американском аэродроме на Азорах представитель военно-морской разведки в группе подал условный сигнал, означавший, что слежки нет и можно говорить. Вспоминая об этом, другой участник операции, д-р Самуэл Томсон, психиатр, физиолог, фармаколог и одновременно представитель командования ВМС, считает все это играми «плаща и кинжала».

Третьим членом группы был Ричард Вендт, заведующий факультетом психологии в Рочестере, одновременно работавший по контракту с ВМС США. Это был невысокий 46-летний седеющий мужчина с заметным брюшком. Его сопровождала молодая привлекательная ассистентка, которая якобы должна была помогать ему при проведении экспериментов. Ее присутствие было встречено с неодобрением как членами морской группы, так и разведчиками ЦРУ из Франкфурта. Работы в области контроля над разумом проводились преимущественно мужчинами, исключение составляли женщины – объекты испытаний. Отношения профессора с сопровождавшей его дамой явились источником трений между ним и другими членами группы. По этому поводу был даже отправлен официальный доклад в ЦРУ.