Голубятня на желтой поляне: Роман-трилогия - Владислав Крапивин

Он больше своих друзей был искушен в жизни и меньше их увлекался романтикой.

— Странно, — повторил Юрик.

Но самое странное случилось утром.

Димка и Яська решили — на всякий случай — еще раз поискать свечку, а заодно убрать с пола обгорелые спички. Было светло, в квадратные оконца врывались яркие лучи.

Свечку не нашли.

Не было и люка на потолке.

— Может, бабка приходила, задвинула какой-нибудь тайной крышкой? — с тревогой сказал Яська.

Но на досках потолка не было никаких щелей и прорезей.

— Айда на сеновал, — скомандовал Димка.

Они пробрались к сундуку прежним путем, через дыру в задней стене. Крышка у сундука была откинута: ее так и оставили вечером. Яська и Димка заглянули…

Разумеется, у сундука было дно. Гладкое, прочное, такое же, как желтые некрашеные стенки.

Сундук был пуст. Лишь в уголке, будто притаившись, лежал мячик.

Потертый синий мячик. С тремя белыми полосками — как на старенькой матроске Славки Раскатова.

4

— Вот такая история, братцы, — закончил Яр.

Трещал огонь, в который Чита аккуратно подкладывал обломки досок. Он положил последний обломок и сказал:

— А что… В этом есть какая-то связь.

— Ничего себе «какая-то»! — отозвалась Данка.

Алька уверенно заявил:

— Значит, это наш мячик.

— Не знаю, — сказал Яр. — Это же было очень давно.

— Что такое «давно» для космоса? — мудро заметил Чита.

«Для космоса, может быть, и ничего. Но для меня…» — подумал Яр.

Нет уже давным-давно ни Славика Раскатова, ни Димки Савченко, ни Валерки Дымова. Славик стал военным и погиб в короткой стычке на одной из восточных границ — тогда еще случалось такое. Димка, говорят, до старости работал учителем труда в той же школе, в которую они когда-то бегали пацанами. Валерка закончил философский факультет и стал крупным ученым — он и в детстве отличался рассудительностью. Именно он, вернувшись из летнего лагеря, доказал тогда Яське, Славику, Юрику и Димке, что история с сундуком — это явление коллективного самогипноза. Намечтались о приключениях — и вот получили, чего хотели.

Впрочем, не совсем доказал. Славик говорил, покачивая кудлатой головой на тоненькой шее:

— Не так это просто.

И рассказывал, что, когда висел в сундуке и у него коченели от непонятного холода ноги, он глянул вниз, через плечо. И увидел какие-то огоньки. Будто звездочки в черной глубине.

— Это были светляки, — сказал Валерка.

— Они у нас сроду не водились! — возмутился Димка.

— Ну, гнилушки… Или показалось…

Так и не договорились.

А теперь уж нет никого. С космосом связал себя только Яр. И сейчас он был от своего детства гораздо дальше, чем просто взрослый человек. Все, кого любил, все, с кем дружил, остались далеко-далеко…

Хотя кто знает?.. Может быть, Юрик… Что стало с Юриком, Яр не знал. И еще Галка… Девочка, которая появилась в их компании, когда уехал Юрик. Может быть, и она жива? Галка… Как быстро и незаметно они выросли! И как Яру хотелось, чтобы у них был сын Юрик — в память о друге детства…

Игнатик зашевелился под боком у Яра и вдруг взволнованно заговорил:

— Ой, ребята… А если бы тот мальчик… ну, Славик… Если бы он прыгнул в сундук? Значит, прилетел бы к нам вслед за свечкой?

— Ой, правда… — почему-то испугалась Данка.

Чита сказал:

— Не исключено.

— Вот шлепнулся бы, — заметил Алька, но без насмешки, с сочувствием.

— Он сначала застрял бы в тополе, — успокоил Игнатик. — А потом бы спустился по веткам.

— И это было бы гораздо лучше, чем звать меня, — со вздохом заметил Яр.

— Почему? — с беспокойством спросил Игнатик.

— Потому что он гораздо больше годился бы для вашей компании, чем такой старый хрыч, как я…

— Вы так ничего и не поняли, Яр, — с упреком сказал Чита.

— Кто бы разрешил нам дружить с мальчишкой? С пятым-то? — воскликнул Алька. — Мы потому тебя и придумали, что взрослый. Ой…

Игнатик объяснил тихо:

— Взрослого никто не заподозрит, что он наш друг.

Яр помолчал, глядя, как рассыпаются на угольки прогоревшие доски. Сизый дым, крутясь, убегал в черный зев дымохода. Игнатик тепло дышал у плеча. Сидеть бы так до бесконечности…

Яр неловко шевельнулся.

— Хорошие вы люди. И мне с вами хорошо… Но ведь скоро я уйду. Я должен, никуда не денешься.

— Обязательно должен? — прошептала Данка.

Яр кивнул.

Игнатик сказал торопливо и жалобно:

— Но главное же не это. Главное, что ты есть. И ты ведь будешь к нам приходить. Да?

— Я бы хотел, — неуверенно отозвался Яр. — Но это зависит от вас, сам я не умею… И крейсер ведь не часто зависает в субпространстве. Два или три раза за весь рейс…

Доски совсем прогорели. Чита больше не подбрасывал дров в огонь. Может быть, потому, что ему тоже стало грустно?

Яр осторожно спросил:

— А что, ребята, не пора нам? Вроде бы темнеет.

— Что ты! Еще день, — сказала Данка.

Яр взглянул на часы. Половина пятого. Для лета в самом деле день. Почему же круглое отверстие у потолка погасло?

— Наверно, туча, — сказал Игнатик. — Гроза будет.

— Я сбегаю посмотрю! — Алька по винтовой лестнице умчался в Львиный зал.

И долго его не было.

Потом услышали:

— Идите сюда! Скорее!!

Это был тревожный, даже отчаянный крик. Яр первый метнулся на лестницу. В узких окнах зала тоже сгущалась темнота. Алька стоял у окна, забравшись на опрокинутого льва.

— Смотрите, что случилось!

Все бросились к окнам.

Яр увидел плавный изгиб высокого берега, улицы и деревья. Над ними вставала угольно-черная туча с ровным, будто обрезанным краем. На ее фоне подымались светлые спиральные вихри.

«Ох и грянет сейчас!» — подумал Яр.

Грозовая стена с нарастающей скоростью двигалась над городом, прямо к крепости. С дальних деревьев в единый миг сдуло листья. Не было ни молний, ни грома, но вдруг яркой свечкой загорелся на берегу деревянный домик.

Яра кто-то рванул от окна. Это был Чита.

— Отойдите! — Он отбросил от окон Данку, Игнатика, Альку. — Отойдите! Надо вниз! Это нашествие!