Самоуничижение Христа. Метафоры и метонимии в русской культуре и литературе. Том 1. Риторика христологии - Дирк Уффельманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3) Не обозначает ли «ύπαρχων» («был», соотв., «бытующий, существующий») длительность, или же преходящее состояние «боговоплощенности», которое при «μορφήν δούλου λαβών» («принял облик слуги», соотв., «принимая облик раба») заканчивается? Можно ли вывести из этого предсуществование Христа? И является ли побочный смысл причастия в придаточном предложении уступительным, причинным или временным? Находится ли самоуничижение в противоречии с «природой» Господа или означает ее логичное воплощение?[162]
4) «ούχ άρπαγμόν ήγήσατο» («не почитал хищением») – темная, непереводимая формулировка, отсюда альтернативные формулировки, такие как «не удерживает этого как похищенного», которые тоже в ходу. Однако принадлежит ли «άρπαγμόν» к разряду nomen actionis для actus rapiendi (в смысле «ούχήρπησε», «он не воровал») или это – nomen obiecti для res rapienda[163] («предмет», «похищенное» или нейтрально с моральной точки зрения – «дорогое добро»)? Итак, отказывается ли Христос от притязаний на что-то, чем уже обладает, – потому что он этим обладает («άρπαγμόν», т. е. в качестве позитивного nomen obiecti: «ценное добро», а именно «το είναι ίσα Θεω», «быть равным Богу»)? Или же он избегает того, чтобы получить нечто, чем он не обладает, и, таким образом, стоит ниже, чем Бог Отец (ср. 2.7.2.1)?
5) «τό είναι ίσα Θεω» («быть равным Богу»): означает ли это то же самое, или же меньше, или больше, чем «έν μορφή Θεού» («будучи образом Божиим»): быть равным Богу или просто подобным![164]
2.2.3.3. Флп 2:7
1) «έαυτόν έκένωσε» («уничижил Себя Самого», соотв., «опустошил Себя»): чего и в каких пределах Христос Себя лишает? Всех атрибутов божественного? Или только некоторых, таких как всемогущество, всезнание, однако сохраняет другие, например величие? Идет ли речь просто о временном сокрытии божественных атрибутов (крипсис; см. 2.7.3.3), об их неиспользовании или же о полном лишении (кенозис)?
2) «μορφήν δούλου λαβών» («приняв образ раба»): как и в выражении «έν μορφή Θεού» («будучи образом Божиим»), здесь тоже возникает вопрос: надо ли воспринимать «образ раба» как внешнее проявление или как сущность, заменяет ли он прежнюю сущность (см. 2.3.3) или добавляется к ней, а прежняя продолжает существовать? Является ли Христосчеловек настоящим человеком или же человеческая оболочка – только видимость (см. 2.3.2)?
3) Равна ли инкарнация самоуничижению или это отдельные шаги? Если верно последнее, то наступает сначала уничижение, а затем инкарнация – или наоборот?
4) «έν όμοιώματι ανθρώπων γενόμενος 8και σχήματι εύρεθεις ώς άνθρωπος» («сделавшись подобным человекам и по виду став как человек»): опять: следует ли рассматривать этот ряд расплывчатых «описательных формул» [Michel 1954: 89], таких как «μορφή», «όμοιώμα» или «σχήμα», в качестве синонимов и амплификаций к «μορφήν δούλου λαβών» («приняв образ раба»)? Понимается ли Воплощенный Христос, таким образом, как полноценный человек (см. 2.7.1) или только в ограниченных пределах (см. 2.7.4)? Например, как человек, только без греха или как рожденный от девственницы? Можно ли тогда ограничить образ человека явлением, но без сущности (см. 2.3.2.1)? Или Воплощенный – просто человек и ничто другое (см. 2.7.2)? И до такой степени человек, что может стать грешным? Или необходимо одновременно, отдельно от человека или в соединении с ним, предполагать дальнейшее существование божественной природы (см. 2.7.5)?
5) Почему здесь стоит эпитет «δούλος» («раб»), который в Новом Завете больше нигде не применяется к Христу [Reng-storf 1990: 269]? Должно ли читать это место на фоне 7217 (эвед; «слуга, раб Божий») из (Ис 42–53)? Является ли «δούλος» здесь просто метафорой человеческого бытия Христа? Или же она касается дополнительного социального унижения исторического Иисуса (см. 2.6.1)?
2.2.3.4. Флп 2:8
1) Является ли «έταπείνωσεν έαυτόν» («уничижил Себя Самого») синонимом по отношению к «έαυτον έκένωσεν» («смирил Себя») (Флп 2:7), или в результате образуется усиление, или же смещение на другой уровень? Возможно, таким образом, что «έαυτον έκένωσεν» означает метафизическое уничижение, а «έταπείνωσεν έαυτόν» – этическое самоуничижение или социальную деградацию?[165] Имеем ли мы, таким образом, дело с двойным уничижением[166] – сначала воплощение, затем альтруистическое служение?
2) «ύπήκοος» («был послушным»): действительно ли Христос становится постоянно послушным? Или отказывается от божественных качеств только на время?
3) Означает ли «μέχπρι θανάτου» («до смерти») третью ступень уничижения или же оно включено в образ раба и в вочеловечивание?
4) «μέχρι θανάτου σταυρού» («до смерти крестной»): является ли постыдная смерть на кресте уже четвертой ступенью уничижения?
5) Как далеко заходит предполагаемый смысловой фрагмент? Мысль о том, что происходящее могло бы закончиться и на этом, является – с христианских позиций – еретической. Но она была тем не менее намечена[167] и применялась далее в секулярном пространстве восприятия (см. 8.3.2).
2.2.3.5. Флп 2:9
1) «διό και ό Θεός αύτόν ύπερύψωσεν» («посему и Бог превознес Его»): паратактико-анафорическое сочетание является причинным: это могло бы означать, что темпоральные отношения не так существенны, что уничижение рассматривается в меньшей степени с временной и исторической точек зрения, нежели с логической. В зависимости от того, вычитывается ли в причинной взаимосвязи темпоральная последовательность, происходящее предстает как метафизико-логическая непрерывность или как историческая прерывность. Является ли возвышение наградой для униженного Христа? Это означало бы, что прежде или, по крайней мере, во время этого status exinanitionis божественность была ему не присуща (или не вполне присуща), ибо иначе его вряд ли можно было бы наградить повторным возвышением (см. 2.6.2)? Получает ли он в конце больше, чем имел?
2) Субъектом уничижения был Сам Христос (Флп 2:6–8), актором возвышения был Господь. Маркирует ли эта дистрибуция бытийную иерархию?[168] Попадает ли Христос в результате этого пассивного возвышения на прежнюю высоту или же возносится выше прежнего? И каков точный момент возвышения (совпадает ли он с моментом инкарнации или с моментом воскресения)? Или вопрос о моменте метафизических событий такого рода заведомо неприемлем?
3) «τό όνομα τό υπέρ παν όνομα» («Имя выше всякого имени»): которое же это «Имя выше всякого имени»: Иисус, Христос, Θεός, υιός, Κύριος или – с ветхозаветной точки зрения – Имя Бога, перед которым возможно только апофатическое молчание, что сразу и исполняется в этом месте гимна?
2.2.3.6. Флп 2:10 и сл
1) «ϊνα… παν γόνυ κάμψη
