Семь гвоздей с золотыми шляпками - Анна Дашевская

— Да, конечно, — Морнэмир вздохнул. — Собственно, больше информации почти и нет. Келеборион увидел в той комнате двух эльфов и гнома, привести кого-нибудь из них в чувство ему не удалось. Сейчас он в нашем посольстве, при нем целитель. Я думаю, что завтра я смогу его привести сюда для встречи с мастером ментала.

— Хорошо, — прогудел орк. — Я свяжусь с шаманом Магхаром и сообщу, когда он сможет придти.

— Передай эрхэму Магхару, что Лавиния готова быть рядом и помочь, — попросила я.

— Да, — орк поднялся. — Я должен идти. Доброго дня!

Орка проводили в полном молчании. Когда за ним захлопнулась дверь, Брихсдорн шумно выдохнул и спросил:

— А кофе есть еще?

Кофе был, и много, и дальнейшее обсуждение пошло без задержек. У Равашаля уже имелись результаты вскрытия тела Бельфора, и ничего нового там не обнаружилось.

— Внезапная коронарная смерть, — прочел Морнэмир заключение патологоанатома. — То есть, инфаркт?

— Нет, — покачал головой Равашаль. — "Внезапная коронарная смерть" — это когда инфаркта нет, но сердце почему-то в один миг перестало работать. Моментальная смерть. У него всегда было здоровое сердце.

Сильнейший сердечный приступ мгновенно убил Жака, но что именно его спровоцировало, понять мы не смогли. Вариантов, собственно, было два — некая информация, вызвавшая нервную реакцию, или внешнее воздействие. Я слабо представляю себе, какая информация могла бы довести до сердечного приступа главу Службы, безопасника со стажем больше двух сотен лет, видавшего всякое. Но и вариант внешнего воздействия вызывал сомнение — Бельфор стал архимагом тоже лет сто назад, защита на нем стояла выше всякой критики. В своих стихиях, огне и воздухе, он превосходил всех известных мне магов.

Известных мне… то есть, мы снова упираемся в неизвестного нам мага неизвестной школы.

Хорошо, предположим, что это Милош Яначек, уроженец Праги, владелец замка Форнаг. Только это приводит нас не к выводам, а к новым вопросам. Ну, например: ни в каких материалах о пражской школе я не нашла и следа упоминаний о неких ритуалах, требующих эльфийской крови. Так зачем ему похищать подростков-эльфов, зная, что искать их будут всеми силами Союза королевств? Или: как ему удалось закрыть доступ к замку? Нет, есть ряд общеизвестных охранных заклинаний (и еще несколько менее известных), позволяющих в той или иной степени закрыть доступ к объекту. Но в конечно итоге на любую формулу находится противо-формула. А Форнаг не смогли взять ни силой, ни магией. Или еще: а зачем этому магу сдалась смена правителя Галлии? Причем не в его, мага, пользу, а для некоего гипотетического младенца и его регента?

Все эти вопросы я и озвучила моим партнерам по расследованию.

— Ну, насчет ритуала я, пожалуй, почти разобрался, — откликнулся Морнэмир. — В Дубраве тоже просмотрели архивы, относящиеся ко временам магических войн. И лет пятьсот назад было дважды применено магическое оружие, способное умертвить разом армию среднего размера. Дважды с перерывом в два или три месяца, и это все. В первый раз это было войско герцога Гонзага, три драгунских полка, отправленные им для завоевания крепости Мауштвиц. Во второй раз это оружие обрушили на орков. Кланы Кровавой секиры и Черного рога, напавшие на Сафирский каганат, практически перестали существовать.

— И что оно собой представляет? — спросила я. Некоторые сомнения у меня были: оружие дважды применяли с огромной эффективностью, а я об этом даже не слышала?

— Достоверных сведений нет, так как в обоих случаях не осталось свидетелей. В первый раз — не только среди нападавших, но и в защищавшейся крепости…

— Ого! Ничего себе защита! — не удержался Брихсдорн.

— Вот именно, — сухо откликнулся Морнэмир, и продолжил, — А Сафирский каганат, как вы помните, все-таки не сумел остаться самостоятельным. Завоевавшие его тюргеши тщательно вырезали всех, кто хоть что-то представлял собой в Сафире, и сожгли архивы. Известно только, что, в отличие от случая с защитой Мауштвица, сафирцам удалось применить это оружие только и исключительно против нападающих орков, сами они не пострадали.

— Очень интересно. А почему вы связываете это загадочное оружие с похищением эльфийских подростков?

— Потому, что в наших архивах, помимо краткой информации об оружии, есть еще и подробный рассказ о поисках двадцати двух подростков из Дубравы и Серебряного леса, пропавших за три месяца до гибели войск Гонзага.

— Что-то нашли? — живо спросила я.

— Ничего. Даже останков.

— Поня-я-ятно, — протянул Равашаль. — То есть, можно предположить, что некий неизвестный нам маг-оружейник создал принципиально новое оружие…

— Оружие массового поражения, я бы сказал, — перебил его Брихсдорн.

— Да, оружие массового поражения, основанное на магии крови, скорее всего. Первое применение было неудачным, он свою разработку усовершенствовал и испробовал во второй раз, уже в Сафире.

— Настоящий ученый, — с непроницаемым лицом прокомментировал Морнэмир.

— О да! — Равашаль вскочил с кресла и заходил по кабинету, отшвыривая попадающие под ногу стулья. — Но после Сафиры прошло четыреста девяносто лет! И больше нет никакой информации об этой разработке! Более того, даже мы о ней не слышали! А, Лавиния?

— Ты прав, не слышали. Можно предположить, что этот настоящий ученый, испытав свою разработку в полевых условиях, решил исправить недочеты и как-то закрепить успех. И… что? Разочаровался? Умер?

— Скорее всего, да, умер. Иначе, я думаю, история нашего мира разворачивалась бы несколько иначе, — покачал головой Равашаль.

— Но тот, с кем мы имеем дело, не может быть его учеником, — включился в обсуждение колонель. — Все-таки прошло пятьсот лет. Конечно, маги живут долго…

— Конечно, маги живут долго, но маги не бессмертны, — продолжил его фразу Равашаль. — Любой маг помнит о законе Дюпро-Лаваля.

Брихсдорн кивнул.

Да, закон Дюпро-Лаваля, или закон работающего мага, действительно был общеизвестен. Он формулировался крайне просто, и распространялся на любого, обладающего магической силой, вне зависимости от уровня. Пока маг развивает свой талант, учится сам и учит других, идет вперед и работает над собой, он не практически стареет и не умирает. Как только останавливается, устраивается поудобнее в мягком кресле, перестает расти — годы его жизни можно исчислить по пальцам одной руки. Воистину, «праздность — это путь к старости», как сказала одна великая правительница…

Глава 13

Брихсдорн встал, потягиваясь, и заявил: