Чудеса в решете - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой"

– Уже появились, – хмуро отозвался Антон. – Наемников набирать у нас средств нет. А крестьян я могу заставить служить… Ведь так? – спросил он, посмотрев на Флапия.

– Так, милорд, так, – не очень радостно согласился слуга. – Только воин и крестьянин, это, как бы мягко сказать…

– Две большие разницы, ты хочешь сказать, – помог ему Антон.

– В самую точку, милорд. Виллана[10] еще учить надо, с какого конца держать копье.

– Понимаю и эту проблему. Но вот если у тебя, Флапий, например, нет серебряных монет, а есть медные, и нужно что-то срочно приобрести. Ты что будешь делать, ждать, когда появится серебро, или потратишь медь?

– Конечно, буду тратить медь милорд. Это всем понятно.

– Так и мы, не имея возможности нанять наемников, будем пользоваться тем, что есть. Я тоже пошел служить, не зная, с какого конца держать пулемет, и ничего, научился.

– Вы служили, сэр? – удивился Эрзай.

– Да, как все молодые парни моей страны, служил год. Но оружие было другим. Тут такого нет и еще лет пятьсот не будет.

– Вот оно что! – задумчиво произнес Эрзай. – А я-то думаю, где вы научились скакать на лошади по – нашему, по степному, и по-нашему махать мечом… Как саблей. А вместо луков у вас, стало быть, были пуле…мет… Как баллисты у шеров?

– А что такое пулемет? – заинтересованно спросил Флапий?

– Это… Это самострел, – нашелся Антон.

– Само-острел? – протянул слуга. – И что он, сам стреляет?

– Это, Флапий, – обрубая разговоры о технологиях, отозвался решительно Антон, – военная тайна.

– Эрзай, – обратился он к степняку. – Вы раскрываете секрет изготовления ваших луков другим?

– Мы что, дурни? – засмеялся тот. – Нет, конечно.

– Во-от! Сам слышал. – Антон посмотрел на обескураженного таким ответом сенешаля. Неси лучше эля и колбасок.

– А крестьян надо чем-то вооружить, – продолжал рассуждать вслух Антон. – Луки есть…

– Франси, а оружие в замке есть? Броня там… кольчуги?

– Нету, милорд, ваш батюшка ничего такого в замке не хранил. Есть запас стрел. Их Эрзай с Торвалом наделали, так они у них и хранятся.

– Ясно… а запасы железа есть?

– Тоже нету. Есть бронза и медь. С рудника остались. В кузне у Торвала. Если бы не у него они лежали, то Робарт и это продал бы.

– Ничего нет, – расстроенно произнес Антон. Не выдержал и съязвил. – Я так понимаю, батюшка решил уйти из жизни так же, как появился на свет, голым. А он говорил, что для меня приготовил место. Место, я вижу, это замок. Все остальное пустил по ветру. Он еще оставил какие-то записи для меня. Где они, Франси, знаешь?

– Если они есть, то в его библиотеке ищите. Мне он ничего не оставлял, да и мужу тоже. Если бы он что-то оставил этому недотепе, я бы знала, милорд.

– Поищу. А четыре комплекта снаряжения для воинов у нас есть. Так что поставим на ворота лучших, и не стыдно будет. Остальным что-нибудь придумаем.

– Вы о себе не забудьте, милорд. Вам по весне к барону ехать, рыцарство получать.

– Да уж постараюсь, Франси. А как оно тут получается? Это рыцарство.

– Как и везде, на турнире или в бою. – ответил за жену Флапий. – В бою почетней. А вы его уже заслужили, отомстили за отца.

– Вам, милорд, – перебила мысли Антона Франси, – нужно думать о том, чтобы вновь разводить фелиссу. Ищите деньги, можете под залог взять у ростовщиков, купим семена, посадим под зиму и уже летом надавим масло. Расплатитесь с долгами, отдадите выход барону.

– А много надо? На семена?

– Двадцать империалов хватило бы.

– А какая прибыль будет от этого?

– Все сто, а то и сто пятьдесят, смотря какой урожай вызреет. Но я думаю, будет хороший. Земля отдохнула, соки набрала, выход будет больше.

– Хорошая идея, – согласился Антон. – А если продать снаряжение, что мы взяли с наемников, сколько можно за него выручить?

– Его править нужно, продать, если что, получится три комплекта. Думаю, пять-шесть империалов.

– Значит, будем исходить, что пять, – начал подсчитывать Антон. – Семь у нас есть. Еще пять за снаряжение. Итого двенадцать. Осталось найти восемь империалов.

– Почему семь? Восемь есть, – удивилась Франси.

– Там полимпериала твои, и еще столько же пойдет на кое-какие расходы. Так что, считаем, семь. А какой процент берут ростовщики?

– Сто процентов, милорд.

– Сколько? – брови Антона непроизвольно взлетели вверх.

– Сто.

– Грабеж! Нет, к ним мы обращаться не будем. Что-нибудь придумаем. У нас есть бронза и кузнец…

– А кто кузнец? – как всегда, удивил его вопросом Флапий.

– Как кто? Торвал.

– Торвал живет сам по себе. Не захочет – ничего делать, не будет. Он не кузнец, он горный мастер. Хотя каждый шер и кузнец, и колдун, и ювелир. – произнес Флапий, и задумался. – Хотя, если он захочет, то, конечно, может помочь. А не захочет – ничего и никто его не заставит. Шер, одним словом.

– Эрзай, ты поможешь мне?

– Чем? – равнодушно отозвался тот.

– Ты не просто мастер по коже, дереву, и лукам, ты же еще и воин.

– Ну, допустим.

– Научишь крестьян стрелять и дашь им свои луки?

– Ну, если ты меня, сэр, попросишь, то я не откажу.

– Я очень тебя прошу, Эрзай, со всем моим уважением к тебе.

– Договорились, – кратко ответил тот.

– Спасибо.

– За что спасибо?! – всплеснула руками Франси. – Живут эти приживалы у вас, едят и пьют за ваш счет, и еще спасибо! Вы их укрываете, а они еще условия ставят! Ну Эрзай… – тихо прошептала Франси, и из ее глаз выплеснулся огонь. По спине у Антона побежали мурашки. Он напрягся. Пробрало даже Эрзая.

– Франси, ты чего, я же пошутил! – заюлил он.

– Пошутил, стервец! Поиздеваться захотел? Пользуешься его незнанием твоих обстоятельств? Ты должен в ноги ему пасть и просить оставить в замке… – Она вдруг остановилась на полуслове и успокоилась так же мгновенно, как и только что гневалась. Правда, руки ее подрагивали, и от них исходила странная волна ощущений, которую Антон принял за опасность. Франси стряхнула с рук на пол что-то невидимое глазу, и доски у ее ног почернели.

– Сэр! Ваша милость! Вы хоть скажите ей, что я пошутил. Проклянет ведь…

– Эрзай, я к тебе обращался без гордости, как к равному. Ты же решил, что меня можно унизить… Почему? Мою доброту принял за слабость?

– Простите, сэр. Неудачная шутка.

– Прощаю, Эрзай, хочу думать, что ты делал это не со зла. – Антон сам не понимал, откуда из него посыпались эти слова. Словно кто-то чужой внушил их ему и заставил говорить со степняком в такой внушающей страх и почтение к себе манере. Сначала он хотел махнуть рукой. Все перевести в шутку, но понял, что не может.

Франси молча и удовлетворенно посмотрела на него.

«А она непроста!» – подумал Антон. Затем поднялся.

– Ладно. Посидели и хватит. Надо мне идти свой символ веры забирать. – Он каким-то чутьем понял, что наступила полночь, и направился на выход.

На входе в святилище его встретили уже другие послушники, но молча, ни о чем не спрашивая, повели его в зал приемов.

Там был уже другой, незнакомый ему Достойный. Он указал на одну из дверей и произнес:

– Иди и забирай свой символ, брат.

– Я один? – спросил Антон.

– Да, один. – равнодушно ответил служитель Заката.

Антон открыл дверь и окунулся в темноту. Осторожно прикрыл за собой дверь, остановился на пороге и стал рассматривать слабо освещенный постамент, стоящий посредине комнаты. На постаменте синим блеклым светом светился кристалл, а крестик был примотан к нему цепочкой. Поборов робость, Антон направился к кристаллу, неуверенно протянул руку, и тут над кристаллом появилась прозрачная мерцающая фигура, закутанная с ног до головы в плащ с капюшоном. От неожиданности Антон сделал шаг назад.

– Кто ты, что посмел дать мне амулет, посвященный другому? – тихий голос, звучащий с разных сторон, опутал волю Антона и связал онемением его тело. Ему подчинялся только его язык.