Сыновья Ананси - Neil Gaiman

В четыре позвонила на мобильный Рози, чтобы сказать, мол, воду в ее квартире снова включили и что (отличная новость!) мама решила проявить интерес к будущей свадьбе и просила заехать к ней обсудить приготовления.

– Если она возьмет на себя праздничный обед, то мы сэкономим на еде целое состояние.

– Нехорошо так говорить. Позвоню вечером сказать, как все прошло.

Сказав, что любит ее, Толстый Чарли отключился. И, почувствовав спиной чей-то взгляд, повернулся.

– Кто звонит по личным делам в рабочее время, пожнет бурю. Знаете, кто это сказал?

– Вы?

– Воистину, – согласился Грэхем Хорикс. – Воистину я. И никогда не произносилось более праведных слов. Считайте это официальным предупреждением.

Тут он улыбнулся самодовольной ухмылочкой, от которой в голову Толстого Чарли невольно полезли праздные мысли: а что будет, если погрузить кулак в пухленький живот Грэхема Хорикса. К сожалению, такая попытка скорее всего похожа на игру в орлянку между увольнением и судебным иском о нападении. И все-таки как приятно было бы…

По природе своей Толстый Чарли чурался насилия, но можно же помечтать. Мечтал он обычно о чем-нибудь небольшом и комфортном. Достаточно денег, чтобы есть в хороших ресторанах, когда пожелает. Работу, на которой никто бы не шпынял его и не понукал. Петь без стеснения – где-нибудь, где его никто не услышит.

Но сегодня мысли бежали вскачь… Хорошо бы уметь летать… И чтобы пули отскакивали от его могучей груди, когда, спикировав с неба, он спасет Рози от банды похитивших ее мерзавцев и негодяев. Она крепко его обнимет, а потом они полетят на закат… в Замок Отважного Героя, где благодарность захлестнет ее настолько, что она с энтузиазмом забудет про решение дожидаться свадьбы и тут же начнет проверять, как быстро они сумеют заполнить банку…

Сны наяву помогали снять стресс от пребывания в «Агентстве Грэхема Хорикса», от повторений звонящим, что их чеки ушли по почте, от выколачивания денег, которые причитаются агентству и его клиентам.

В шесть Толстый Чарли выключил компьютер и, подозрительно глянув на лифт, спустился по лестнице. Дождя не было. Над головой кружили и чирикали скворцы – предвечерний хор города. Все прохожие на тротуаре куда-то спешили – большинство, как и Толстый Чарли, к станции метро линии Кингсвей-Холборн. Люди шли, втянув головы в плечи, и вид у них был такой, словно им не терпится попасть домой.

Только один никуда не торопился. Он стоял лицом к Толстому Чарли и спешащим по домам людям, и полы его кожаной куртки хлопали на ветру. Он не улыбался.

Толстый Чарли увидел его еще от угла. По мере того как расстояние между ними сокращалось, окружающее утрачивало реальность. День растворялся, и Толстый Чарли понял, что провел его, стараясь вспомнить…

– Привет, Паук, – сказал он, когда подошел поближе.

Вид у Паука был такой, будто в душе у него бушевала буря. Или будто он вот-вот расплачется. Откуда было знать Толстому Чарли? В лице, в осанке Паука отражалось столько эмоций, что люди пристыженно отводили глаза.

– Я туда съездил. – Слова прозвучали тускло. – Повидался с миссис Хигглер. Она отвела меня на могилу. Мой отец умер, а я не знал…

– Он был и моим отцом, Паук.

Как же он мог забыть про Паука, как мог отмахнуться от него, словно от сна?!

– Верно.

Предвечернее небо расчертили скворцы, одни кружили, другие летали зигзагами между крыш.

Паук вдруг рывком расправил плечи, словно бы принял какое-то решение.

– Ты прав, так прав, – сказал он. – Мы совершим это вместе.

– Вот именно, – согласился Толстый Чарли, а потом спросил: – Что совершим?

Но Паук уже подозвал такси.

– Мы – мужчины в большой беде, – возвестил Паук всему миру. - Нашего отца больше нет с нами. Сердца тяжелы у нас в груди. Горе опустилось на нас страшным бременем. – Тьма – наша участь, а неудача – единственный спутник.

– Ладно, ладно, джентльмены, – весело отозвался таксист. – Куда вас везти?

– Туда, где можно найти три лекарства от горя, – велел Паук.

– Может, купим курицу в карри? – предложил Толстый Чарли.

– Есть три и только три вещи, способные усмирить боль, какую испытываешь при мысли о смерти, – сказал Паук. – Это вино, женщины и песни.

– Курица в карри тоже неплохо, – заметил Толстый Чарли, но никто его не слушат.

– В каком-то особом порядке? – поинтересовался таксист.

– Сначала вино, – объявил Паук. – Озера, и реки, и безбрежные океаны вина.

~ Поехали.

Такси тронулось с места.

~ V меня на душе кошки скребут, – любезно внес свою лепту Толстый Чарли.

Паук кивнул.

- Скверно на душе. Да. Нам обоим скверно. Сегодня мы поделимся друг с другом бедой и прогоним ее. Мы будем горевать. Мы до осадка изопьем смертности. Разделенная боль, брат мой, не увеличивается вдвое, но уменьшается вполовину. Не разломить колчан стрел, но одну…

- И не спрашивай, по ком звонит колокол, – произнес нараспев таксист. – Он звонит по тебе.

- Ух ты! – вырвалось у Паука. – Крутой у тебя коан!

~ Спасибо, – скромно ответил водитель.

– Верно, все мы смертны. А вы, похоже, философ. Меня зовут Паук. А это мой брат, Толстый Чарли.

– Чарльз, – сказал Толстый Чарли.

– Стив. Стив Берридж.

– Мистер Берридж, – сказал Паук, – не хотелось бы вам стать нашим личным водителем на сегодняшний вечер?

На это Стив Берридж объяснил, что у него как раз заканчивается смена и что он погонит такси на стоянку, а после его ждет обед с миссис Берридж и множеством маленьких Берриджей.

– Слышал? – обратился Паук к Толстому Чарли. – Семейный человек. А вот у нас с братом никого больше нет. И ведь мы только сегодня познакомились.

– Похоже, та еще история, – отозвался таксист. – Давняя семейная ссора?

– Отнюдь. Он просто не знал, что у него есть брат, – сказал Паук.

– А ты знал? – поинтересовался Толстый Чарли. – Про меня?

– Возможно. Но все так легко забывается.

Таксист притормозил.

– Куда мы приехали? – спросил Толстый Чарли.

Далеко они не уехали. Кажется, всего до Флит-стрит.

– Там, куда вы просили отвезти, – объяснил таксист. – За вином.

Выбравшись из машины, Паук уставился на грязные дубовые доски и запыленное окно древнего кафе.

– Великолепно, – сказал он наконец. – Заплати, брат.

Толстый Чарли заплатил за проезд и они вошли внутрь: спустились по темной деревянной лестнице в подвал, где румяные барристеры пили бок о бок с мертвенно-бледными биржевыми брокерами и управляющими трастовыми фондами. Пол был посыпан опилками, список вин неразборчиво нацарапан мелом на грифельной доске за стойкой.