Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год - Вокруг Света

В 1959 году на остров в последний раз заходили тигры. А ушли тигры — развелись волки. В суровую зиму шестьдесят третьего года они уничтожили почти весь молодняк бухарских оленей, погибло несколько крупных олених и рогач. Пришлось отстреливать хищников, чтобы спасти оленей. Дорого обходится малейшее нарушение экологического равновесия в заповедном краю.

Если северные берега Арал-Пайгамбара — сплошные тугайные джунгли, то южные — типичная пустыня. Настоящей зимы в заповеднике нет, просто очень постепенно она переходит в весну, и тогда все население джунглей перебирается на песчаные холмы, где природа пробуждается раньше.

Самое главное богатство заповедника, конечно, бухарские олени-хангулы. За красоту их называют еще «королевским цветком».

Считают, что хангулов осталось на Земле — увы! — не больше трехсот голов. Сто двадцать живет на Арал-Пайгамбаре. А в шестьдесят восьмом году их было здесь пятнадцать-двадцать. Хангулам полюбился заповедный остров, они быстро обжили его, и сейчас их можно расселять в другие тугайные заповедники.

Говорят, олень-хангул слышит неслышимое и видит невидимое: он столь чуток, что различает даже шорох крохотной песчанки, столь зорок, что видит не хуже орла, и так быстр, что за ним не. угнаться никакому зверю. И все-таки он тоже попадает иной раз в беду. То вдруг, уходя от волков, застрянет в тугаях, и людям приходится его выручать. А однажды волки загнали олениху на причалившую к острову баржу с продуктами для работников заповедника. Не так уж много волков на острове, а смотри за ними в оба. И обойтись без них нельзя: волки нужны для сохранения тех самых оленей, которых они же и уничтожают (слабые и больные хангулы, возможные распространители болезней, скорее попадают в лапы хищников).

Оленьи лежки — в самой густой и плотной чаще, среди колючей джиды и перекрученного, оплетенного травой эриантуса. Духота в этой чаще нестерпимая, но олени терпят и только под вечер выбираются оттуда на кормежку и водопой. У берега Николаев показывал обломанные до основания толстые деревья, гладкие, отполированные до самой земли стволы — это работа хангулов. С осени, когда начинается гон самцов, они отчаянно дерутся друг с другом, роют копытами землю, бьют рогами о тополя...

В семьдесят седьмом году весна на острове началась необычайно рано — уже в феврале зацвели саксаульники. А приплод оленихи принесли несколько позже: сказалась, видимо, короткая, но на удивление суровая для здешних мест зима (в январе было минус двадцать). Пришлось людям и тут помогать оленям — подкармливать их, устраивать в тугаях кормушки, выкладывать соль-лизунец.

Вместе с оленями в тугаях живут фазаны: на каждом квадратном километре острова в среднем до шестидесяти птиц. Ни в одном районе Средней Азии нет такой численности фазанов. Когда-то река Зеравшан пробивалась через песчаные пустыни до самого русла Амударьи, и берега ее были сплошь покрыты глухими тугайными зарослями, в них и обитали фазаны. Постепенно климат становился все суше, на поймы рек наступала пустыня, и от некогда сплошного поселения фазанов остались лишь небольшие островки.

Арал-Пайгамбар как раз один из них. Но в отличие от зеравшанского вида здешние фазаны (их именуют таджикскими) не столь доверчивы. Это очень осторожная и пугливая птица. В фазаньи «крепости», упрятанные в колючих зарослях, трудно добраться, и мы провели в засадной чаще два изнурительных часа, дожидаясь, когда они пойдут к воде. Днем фазаны принимают пылевые ванны, на ночь устраиваются на деревьях, а сейчас шли на водопой. Шли важно, неторопливо, будто нежась в последних лучах закатного солнца; казалось, что если собрать все бриллианты мира и, перемешав их с червонным золотом, рассыпать на этой тропинке, то драгоценности, наверное бы, померкли в сравнении с живыми красками птиц. Всеми цветами радуги переливались, играли на свету перья. Что-то вдруг встревожило вожака, он закричал: «ку-ху», «ку-ху» — и метнулся в чащу. Может, змея выползла навстречу? Она любит иногда полакомиться облепихой — любимой пищей фазанов.

Было время, когда облепиху на острове совсем извели, и работникам заповедника пришлось завозить саженцы из Байсуна и с верховьев Туполанга, чтобы заложить питомник. Ведь не останься на острове облепихи — наверное, и фазаны отсюда ушли бы...

Природа не терпит грубых вмешательств и поправок, которые ей навязывают. Когда еще не было на острове заповедника, кому-то пришло в голову разместить на Арал-Пайгамбаре животноводческую ферму, завезли сюда больше двух тысяч коров. И вот начали вырубать тугайные леса, корчевать саксаул, выжигать тростник, собирать фазаньи яйца. Если бы не вмешалась Узбекская академия наук и не объявили Арал-Пайгамбар заповедником, утраты оказались бы необратимыми.

Но, даже став заповедником, остров пережил немало бед. «Освоение» тугаев и так привело к обеднению его фауны и флоры. А тут «преобразователи природы» выпустили еще на остров европейских ланей, сайгаков и даже антилоп-нильгау. Сайгаки и антилопы погибли, а лань вступила в конкуренцию с хангулами, и пришлось убирать ее с острова. В довершение ко всему остров пострадал в те годы от больших пожаров — на одну пятую выгорели леса. Лишь в последние полтора-два десятилетия вернулись островитяне к первозданным условиям своего обитания. Не все раны еще затянулись, и далеко не все утраты восполнены, но самое главное сделано — остров живет теперь заповедной, нетревожимой жизнью.

Многие обитатели острова чувствуют себя здесь весьма вольготно. Ну хотя бы дикие кабаны. Правда, от былого поголовья осталось всего ничего — неумеренная охота, выкашивание тростника и выпас скота сделали свое дело. Может, еще и поэтому тигры ушли отсюда — ведь в их рационе кабаны занимали очень важное место. Сейчас кабанов стало на острове больше, и в поисках съедобных корней они перепахивают все тропинки в тугаях, а по ночам их можно увидеть пасущимися рядом с оленями.

На острове немало хищников. Один из них — камышовый кот хаус. Его называют еще болотной рысью. Он забирается в глубину тугайной чащи, нередко тревожит фазанов. Одно время камышовый кот так расплодился, что пришлось ставить на него капканы, — нужно было уберечь других обитателей от его острых, как бритва, зубов...

Не однажды, пробираясь сквозь тугайные заросли, выходили мы к лежкам шакалов и видели спокойно спавших детенышей. Шакала называют трусливым, но он не труслив, скорее осторожен. А на острове его никто не тревожит...

Как-то шакалы так обнаглели — это случилось в голодную зиму, — что целой стаей преследовали зазевавшуюся дворняжку с базы, и пришлось Николаеву выручать ее из беды. По ночам они очень шумливы — отчаянно воют, лают, тявкают, плачут почти человеческими голосами. Николаев поведал мне узбекскую притчу. Пришли к древнему человеку два шакала. Одного из них человек приласкал — получил собаку. Другого прогнал — шакал остался шакалом и теперь не может забыть обиды...

Забредает на остров и гепард — красивая длинноногая кошка с желто-пятнистой окраской. Тот самый гепард, которого в древности специально дрессировали, чтобы возить на крупе лошади за спиной воина. Гепард наводил ужас на кавалерию и пехоту врага. В древности эту дикую кошку хорошо знали не только в Азии, но и в Европе, в Киевской Руси — ее использовали там для охоты на антилоп и зайцев. Прыть у нее и впрямь необыкновенная — ползком подкрадывается к добыче, а на расстоянии в сто-двести метров вскакивает и мгновенно настигает ее. Голос у гепарда очень своеобразен — иногда он мурлычет, как домашняя кошка; раздражаясь, фыркает и щелкает зубами, а то жалобно блеет, подобно козе. Впрочем, гепарда я на острове не слышал — поверил на слово егерю, а в Термезском зоопарке гепард почему-то молчал...

Когда перебираешься с северной оконечности острова к югу, сразу резко меняется пейзаж. Вместо высоченного тростника редкие кустики солянок, саксаула. Чувствуешь вдруг, как сквозь подошвы сапог проникает жар песка. Но пустыня не мертва.

Вот в двух шагах от тропы остановилось большое серое чудовище, похожее на ящерицу, сердито раскрыло пасть и дергает длинным хвостом. Глаза, словно пуговицы, навыкате, а живот раздулся, как барабан. Я уже знал, что это варан, «крокодил пустыни». Знал также, что он не столь безобиден, как некоторые думают: забирается иной раз в фазаньи гнезда и пожирает яйца. Выглядит он вроде бы неуклюжим, а носится по барханам, как заведенная модель крокодила, со скоростью сто пятьдесят метров в минуту. Чабаны его всегда недолюбливали: случалось, он кусал овец. Впрочем, «касаль» — большой варан — считался у кочевников и полезным: они верили, что если высушить и истолочь голову варана, а потом выкурить ее, то она исцелит от недуга...

Заповедник на Арал-Пайгамбаре начинался с того, что здесь создали экспериментальный питомник для полувольного содержания ядовитых змей и получения яда гюрзы, очень нужного медикам. Сейчас на острове живут песчаная эфа, туранская гюрза, кобра, гадюка, щитомордники, змеи-стрелки, мирный водяной уж, полоз. Николаев не раз предупреждал: «Ходите по острову — смотрите под ноги». Змея действительно может оказаться на каждом шагу. И у каждой свой норов. Степная гадюка норовит удрать, а щитомордник скручивается в клубок, шипит, раскрывает пасть, обдает тебя противным запахом, он вдвое крупнее гадюки и будто составлен весь из поперечных колец розового и коричневого цвета. И, конечно, опаснее гадюки: живое чувствует на расстоянии по теплу тела; придави нечаянно или толкни его — уж тут он не промахнется. А змеи-стрелки, если их потревожить, исчезают в какую-то долю секунды. Они тоже ядовиты, но для человека не опасны: зубы у них находятся очень глубоко, у самой гортани, — не укусить...