Снега Килиманджаро (сборник) - Эрнест Миллер Хемингуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, как, Ники? – спросил отец. – Хорошо провел день?
– Прекрасно, папа. Праздник удался.
– Есть хочешь?
– Еще как!
– А куда ты дел свои башмаки?
– Я их оставил в фургоне Гарнеров.
– Ладно, пойдем на кухню.
Отец пошел впереди с лампой. Остановился у ледника и поднял крышку. Ник прошел на кухню. Отец принес тарелку с куском холодной курицы и кувшин молока, поставил их на стол перед Ником. Рядом поставил лампу.
– Еще пирог есть, – сказал отец. – Тебе этого достаточно?
– Более чем.
Отец опустился на стул у покрытого клеенкой стола. На стену легла его большая тень.
– Кто выиграл бейсбольный матч?
– Петоски. Пять – три.
Отец смотрел, как он ест; потом налил ему стакан молока из кувшина.
Ник выпил и вытер салфеткой рот. Отец протянул руку к полке за пирогом. Отрезал Нику большой кусок. Пирог был с черникой.
– А ты что делал, папа?
– Утром ходил рыбу удить.
– Поймал что-нибудь?
– Одного окуня.
Отец сидел и смотрел, как Ник ест пирог.
– А после обеда ты что делал? – спросил Ник.
– Ходил прогуляться к индейскому поселку.
– Видел кого-нибудь?
– Все индейцы отправились в город пьянствовать.
– Так и не видел совсем никого?
– Видел твою подружку, Пруди.
– Где?
– В лесу, с Фрэнком Уэшберном. Случайно набрел на них. Они недурно проводили время.
Отец смотрел в сторону.
– Что они делали?
– Да я особенно не разглядывал.
– Скажи мне, что они делали.
– Не знаю, – сказал отец. – Я слышал только, как они там возились.
– А откуда ты знаешь, что это были они?
– Видел.
– Ты, кажется, сказал, что не разглядел их?
– Нет, я их видел.
– Кто с ней был? – спросил Ник.
– Фрэнк Уэшберн.
– Когда они… когда они…
– Что – когда они?
– Им было хорошо?
– Похоже на то.
Отец встал из-за стола и вышел из кухни. Когда он вернулся к столу, Ник сидел, уставившись в тарелку. В глазах его стояли слезы.
– Хочешь еще пирога?
Отец взялся за нож, чтобы отрезать кусок.
– Нет, – ответил Ник.
– Съешь еще кусочек.
– Нет, я больше не хочу.
Отец прибрал со стола.
– А где ты их видел? – спросил Ник.
– За поселком.
Ник смотрел в свою тарелку.
Отец сказал:
– Ступай-ка ты спать, Ник.
– Иду.
Ник прошел в свою спальню, разделся и лег в постель. Он слышал шаги отца в соседней комнате. Ник лежал в постели, уткнувшись лицом в подушку.
«Мое сердце разбито, – думал он. – Если я это так чувствую, то оно, и вправду, должно быть, разбито».
Через некоторое время он услышал, как отец потушил лампу и пошел к себе в комнату. Он слышал, как зашумел в кронах деревьев поднявшийся ветер, и почувствовал холод, проникавший сквозь сетку на окне. Долго лежал, зарывшись лицом в подушку, потом перестал думать о Пруди и наконец уснул. Проснувшись ночью, услышал шелест ветра в зарослях болиголова, растущих около дома, и шум волн, бьющихся о берег озера, и опять заснул. Утром дул сильный ветер, и вздымавшиеся волны с разбега обрушивались на берег, и, понемногу просыпаясь, Ник не сразу вспомнил, что его сердце разбито.
Гонка преследования
[21]
Вильям Кэмбелл участвовал в гонке преследования вместе с эстрадной труппой, взяв старт от самого Питсбурга. В гонке преследования – в велосипедной гонке – гонщики стартуют один за другим через равные интервалы. Идут они очень быстро, потому что дистанция обычно дается короткая, и если кто замедлит ход, другие гонщики, не сбавившие темпа, наверстывают время, которое разделяло их на старте. Как только задний поравняется с впереди идущим и обойдет его, тот выбывает из состязания, слезает с машины и покидает шоссе. Если обгона нет, победителем считается гонщик, больше всех увеличивший разрыв на дистанции. Когда в соревновании участвуют только двое, обгон происходит чаще всего не дальше чем на шестой миле. Эстрадная труппа догнала Уильяма Кэмбелла в Канзас-Сити.
Уильям Кэмбелл рассчитывал идти хоть немного впереди эстрадной труппы до самого побережья Тихого океана. Пока он упреждал эстрадную труппу в качестве устроителя, ему платили жалованье. Когда эстрадная труппа догнала его, он лежал в постели. Он лежал в постели, когда директор труппы вошел к нему в номер, а после того, как директор ушел, Уильям Кэмбелл решил, что теперь вставать совершенно незачем. В Канзас-Сити было холодно, и он не спешил выходить на улицу. Канзас-Сити ему не понравился. Он сунул руку под кровать за бутылкой и выпил. От виски в желудке утихало. Директор эстрадной труппы, мистер Тернер, выпить отказался.
– Тем лучше, – сказал Уильям Кэмбелл. – Потому что на самом деле я ничего не знаю. Это я просто так. – Он снова натянул простыню на лицо. – Как здесь хорошо, под простыночкой! – сказал он.
Мистер Тернер стоял у кровати. Он был человек пожилой, с брюшком, лысый, и его ждало много всяких дел.
– Тебе бы надо задержаться здесь, Билли, и пройти курс лечения, – сказал он. – Если хочешь, я это устрою.
– Никакого лечения я проходить не желаю, – сказал Уильям Кэмбелл. – Не имею ни малейшей охоты проходить курс лечения. Я всем доволен. Я всю свою жизнь был всем доволен.
– Давно это с тобой?
– Что за вопрос! – Уильям Кэмбелл сделал вдох и выдох сквозь простыню.
– Давно ты запил, Билли?
– А что, разве я плохо работал?
– Да нет! Я, Билли, просто спрашиваю. Давно ты запил?
– Не знаю. Но мой волк вернулся. – Он потрогал простыню языком. – Уже с неделю, как мой волк при мне.
– Врешь ты!
– Не-ет! Милый мой волчок. Только я приложусь к бутылке, мой волк уходит за дверь. Не выносит спиртного. Бедненький волчок. – Он вкруговую водил языком по простыне. – Прекрасный мой волчок! Ничуть не изменился. Все такой же. – Уильям Кэмбелл закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
– Тебе надо полечиться, – сказал мистер Тернер. – Ложись в лечебницу Кили. Не пожалеешь. Там неплохо.
– Город Кили, – сказал Уильям Кэмбелл. – Это недалеко от Лондона. – Он закрыл, потом открыл глаза, задевая ресницами простыню. – Люблю простыночки, – сказал он и посмотрел на мистера Тернера. – Слушай, ты думаешь, я пьяный?
– Ты и есть пьяный.
– Ничего подобного.
– Ты пьяный, и белая горячка у тебя уже была.
– Нет. – Уильям Кэмбелл закрылся с головой. – Милая моя простыночка, – сказал он и нежно дохнул в нее. –
