Кики Страйк и гробница императрицы - Кирстен Миллер

— Я включила тревогу, едва мы завидели крыс,— сообщила Лус.— Там, внутри, что-то происходит. Я подумала, надо бы нам всем вместе проверить.

— Ты молодчина. Дамы, самое время навести марафет.

И Кики пустила по кругу пузырек с крысиным репеллентом от Айрис. Вскоре от нас уже воняло сильнее, чем от свежеунавоженного поля в жаркий летний день.

— О’кей, все за мной,— позвала Кики и зашагала через скопища крыс.

Хвостатые твари, пища, расступались перед волной отталкивающего запаха. Но хотя отбежали они на почтительное расстояние, на сей раз убраться прочь они и не подумали.

Внутри комнаты самые крупные и сильные зверюги окружили упаковочный ящик и с нечеловеческим упорством глодали деревянные доски. В уголке уже образовалась небольшая дырка; здоровенный пасюк как раз наладился протиснуться внутрь. И он, и его друзья отнюдь не порадовались незваным гостям — шестерым дурно пахнущим двуногим. Серые твари разбежались от коробки по углам комнаты и оттуда пронзительно пищали и скрежетали острыми, как бритвы, зубами.

— Там, внутри, небось, на диво лакомый кусочек,— промолвила Лус.— Крысы готовы ящик проесть, лишь бы до него добраться.

— Ну-с, посмотрим, что у нас там такое,— И Кики сняла с ящика крышку.

Внутри калачиком свернулся мальчик — поджав к груди тонкие, как спички, ноги. Его грязная одежда превратилась в лохмотья. Луч фонарика скользнул по его лицу, и мальчик забормотал что-то бессвязное.

— Он ведь не по-английски говорит? — спросила Бетти.

— Да вроде бы по-китайски.— Лус обернулась к Кики и Уне.— О чем это он?

— В Китае много языков,— отозвалась Кики.— Я понимаю только кантонский диалект и немножко — мандаринское наречие. Но это не то и не другое.

— Он говорит на хакка.— Лицо Уны было бледнее дешевого фарфора.— Говорит, что домой хочет.

— Вот уж не сомневаюсь,—отозвалась я.— Но как он вообще здесь оказался?

— Если мы его отсюда не вытащим, так, чего доброго, никогда и не узнаем,— промолвила Кики.— Видите, у него пена на губах? Он обезвожен. Возможно, он провел здесь не одни сутки. Надо срочно отвезти его в больницу.

— Нет! — вскрикнула Уна, к вящему нашему изумлению.

— Это как так «нет»? — рявкнула Кики.— Ты что, хочешь, чтобы он умер?

— Его нельзя везти в больницу,— настаивала Уна.— Он «нелегал», незаконный иммигрант, я просто уверена, что это так. Из больницы его отошлют прямиком обратно в Китай.

— Так он вроде бы и сам не прочь вернуться,— предположила Бетти.— Он же сказал, что хочет домой.

— А если не в больницу, то куда же нам его пристроить? — воззвала я к Уне.

— Придется отвезти его ко мне домой.

— К тебе домой?

Глаза у Ди-Ди потрясенно расширились. А вот Кики глядела совершенно невозмутимо.

— Ты вполне уверена? — тихо уточнила она, поманив Уну в сторону.

— Да,— подтвердила Уна.— Миссис Фэй и прочие дамы будут знать, что делать.

— Какие еще дамы? — переспросила я, но обе меня проигнорировали.

— Все сдайте свои карты Ананке и помогите мне вытащить мальчика из коробки,— приказала Кики.— Ананка, отыщи нам выход поближе к Кэтрин-стрит.

Я погрузилась в изучение карты, а в голове моей пульсировала одна-единственная мысль. Кики знала, где живет Уна!

Мы вышли из Города-Призрака в одной из адски душных ресторанных кухонь, запрятанных под тротуарами Нью-Йорка. Трубы, бурлящие нечистотами и плюющиеся паром, нависали так низко под потолком, что даже Кики волей-неволей пришлось пригнуться. В уголке две гротескные толстые кошки уписывали мышиное фрикасе; тараканы размером с волнистых попугайчиков отплясывали на столах. Мы все всемером втиснулись на проржавевшую металлическую платформу, и Ди-Ди нажала на красную кнопку в стене. Грузовой подъемник медленно поднялся из подвального этажа снизу вверх по металлическому колодцу и высадил нас на тротуар. В свете фонаря тускло поблескивала эмблема Иррегуляров. Времени было час ночи; весь Чайнатаун спал. Желтые ленты с надписью «Берегись!» колыхались в зияющих проемах окон заброшенного здания на противоположной стороне улицы. На двери висело объявление о сносе; из-под переполненного мусорного контейнера виднелась разве что точка над золотым значком «i». Я удрученно взяла на заметку поправить карту. Скоро мы лишимся еще одного входа в Город-Призрак.

Уна шла впереди, показывая дорогу. Мы донесли мальчика до крыльца обветшалого многоквартирного дома, покрытого безыскусными граффити. Уна надавила на один из звонков.

— Но сейчас чертовски поздно,— прошептала я.— Разве у тебя нет ключа?

— Мне ключ не нужен,— отозвалась Уна.— Кто-нибудь всегда бодрствует.

Несколько секунд спустя дверь открыла роскошная дама в красном английском костюме, с алой помадой на губах. Мне померещилось, будто под ее пиджаком я различаю очертания пистолета. Дама улыбнулась Уне, но при виде мальчика улыбка разом увяла. Впрочем, объяснений дама не потребовала. Она опасливо оглядела улицу — и наконец впустила нас в пустой вестибюль. Они с Уной обменялись несколькими короткими встревоженными фразами.

— Надо отнести его наверх,— сообщила Уна нам.

— А я думала, Уна — сирота,— прошептала Бетти, пока Кики с Уной тащили мальчика на второй этаж.

— Я не сирота.— Каким-то непостижимым образом Уна расслышала ее слова.— Но эта женщина мне не мать. Она моя телохранительница.

— Телохранительница? — беззвучно выдохнула Бетти.

В конце лестничного пролета обнаружилась одна-единственная дверь. Телохранительница Уны повернула ключ в замке. Из обшарпанного вестибюля мы попали во дворец. Пол устилали дорогие ковры, вдоль стен выстроилась массивная мебель красного дерева, обитая шелком, а сами стены цвета неба были изукрашены изображениями хрупких, изящных ивовых деревьев и прихорашивающихся павлинов. В центре комнаты поджидали четверо китаянок. Старшая — в простой черной пижаме; остальные — в длинных многоцветных халатах и вышитых тапочках. Те трое, что помоложе, с нашим появлением взялись за дело — запорхали туда и сюда, точно птицы в великолепной клетке.

— Это мои бабушки,— сообщила Уна.— Не трудитесь начинать светскую беседу. Они не говорят по-английски.

— И она тоже твоя бабушка? — Я указала на женщину, которой с виду было никак не больше тридцати.

— Это просто выражение такое,— вздохнула Уна.— На самом деле они мне никакая не родня.

Краем глаза я заметила, как старшая из бабушек Уны резко выдохнула — как если бы ее неожиданно ударили. Но, тут же придя в себя, она опустилась на колени перед тахтой, куда мы положили пострадавшего. Ей было по меньшей мере лет восемьдесят: седые волосы собраны в пучок, лицо испещрено сетью морщин. Она пощупала пульс мальчика: руки у нее оказались неожиданно мускулистыми, кончики пальцев — загрубевшие, мозолистые. Затем она оттянула больному веки, открыла ему рот, осмотрела язык. Обернулась и отдала какие-то распоряжения младшей из женщин; та тут же исчезла в кухне.

— Миссис Фэй говорит, у него ци повышена,— объяснила Уна.— Ему требуется что-нибудь тонизирующее и охлаждающее.

Мы с Ди-Ди обменялись озадаченными взглядами. Минутой позже в гостиную вбежала самая молодая из «бабушек» с кувшином воды и деревянным блюдом с травами. Миссис Фэй попросила оставить ее наедине с пациентом, и Уна увела Иррегуляров в столовую.

— Похоже, миссис Фэй знает, что делает,— задумчиво откомментировала Кики, усаживаясь за круглый деревянный стол.

— Кабы не знала, мы бы все давно ноги протянули,— отозвалась Уна.— Я сколько здесь живу, ни разу к американскому доктору не обращалась.

— Ну и что мы ей скажем? — полюбопытствовала Лус.— Она ведь непременно спросит, где мы нашли этого бедолагу.

— Лопес, это не твой дом, а мой,— отрезала Уна.— Миссис Фэй не станет задавать вопросы. Равно как и остальные бабушки.

— А кто все эти дамы? — спросила Бетти,— Почему ты с ними живешь?

— Они меня вырастили,— отозвалась Уна.— Теперь моя очередь о них позаботиться.

— Но ты вроде сказала, что не сирота,— напомнила Ди-Ди.— А где твои родители?

— Мой отец владеет несколькими фабриками в Чайнатауне. Он незаконно ввез этих женщин в страну — как рабочую силу. Они были все равно что в рабстве. Я выкупила их на свободу — маникюрный салон приносит мне достаточно денег,— объяснила Уна— Сдается мне, мальчик тоже принадлежит ему.

— Получается, твой отец...— начала было я.

— Именно,— кивнула Уна.— Мой отец — Лестер Лю.

Секреты — они что микстура от кашля; со временем только набирают силу. Если хранить секрет достаточно долго, из некогда безобидного он, чего доброго, сделается смертоносен. Двумя годами раньше тайна Уны послужила бы темой сплетен и пересудов на пару-тройку часов, но никто из нас не поставил бы подобное происхождение ей в вину. Но тот факт, что она так долго скрывала правду, будил во мне новые подозрения: а все ли Уна нам сказала и не умалчивает ли еще о чем-либо? Да и от одного этого признания голова шла кругом. Отец Уны — опасный преступник. Лестер Лю, главарь банды «Фу-цзянь», разбогател на контрабандной торговле поддельными дамскими сумочками и модельной обувью в Чайна-тауне. В июне Иррегуляры положили конец его махинациям и упекли большинство контрабандистов за решетку. Но Лестер Лю перед судом так и не предстал: никакого обвинения ему предъявлено не было. Он по-прежнему разгуливал на свободе, и в его списке лиц, намеченных к ликвидации, Кики Страйк значилась первой.