Лесной фронт. Задача - выжить - Алексей Замковой

— Это что такое?

В торчащем из снаряда конусе я сразу узнал один из главных кошмаров всех копателей — донный взрыватель МД-5, который не то что трогать, а и подходить к нему не рекомендуется. Дело в том, что это взрыватель инерционного действия. Внутри, практически в освобожденном состоянии, находится ударник, зафиксированный лишь тонким разрезным кольцом. При выстреле он удерживается силой инерции и центробежной силой, а при столкновении снаряда с преградой — по инерции летит вперед и накалывает капсюль. В общем, очень ненадежная штука. Их вначале войны, несмотря на простоту и дешевизну изготовления, даже с производства сняли из-за ненадежности, заменив на МД-7, в котором ударник дополнительно фиксировался пружиной.

- 'Донник' МД-5

— Правильно. — старшина удовлетворенно улыбнулся. — Конструкцию знаешь?

Я кивнул. За этим последовала еще одна лекция о том, как приспособить этот взрыватель к минированию. Способы были практически те ж, что и с минными взрывателями. И там и там, как основной способ, рассматривалось освобождение капсюля-детонатора и приспособление подручных предметов в качестве ударника, который при нагрузке наколет капсюль. В ответ, решив, что пора начинать делится опытом из будущего, я поведал старшине принципы изготовления мин-ловушек и растяжек из гранаты Ф-1. Тот, выслушав мою лекцию, немного подумал и вынес свой вердикт.

— Если, конечно, впопыхах ставить на отходе… Или если ничего другого нет, то твоя растяжка — дело хорошее. А если загодя ставить, — он покопался в одной из коробок и достал оттуда тускло блеснувшую трубочку (по-моему, это был немецкий взрыватель ZZ 35, знаете, такой как в фильмах показывают — на минном поле торчат эдакие 'рожки'? так вот — это взрыватель нажимного действия S.Mi.Z 35. А рядом с ним, в тройник, еще часто вкручивают вышеупомянутый ZZ 35 — натяжной взрыватель). - вот эта штука работает так же как запал Ковешникова. Дернул за струну, чека вылетела и привет фашистам. Хотя, заложить гранату как ловушку под труп фашиста — это интересно.

Дальше мы сделали перерыв на обед, во время которого я увиделся с Олей и остальными из нашей группы. Спросил у Оли как там Терехин и узнал, что он так и не пришел в себя. Но, главное — живой. Потом мы снова вернулись на полянку и остаток дня ушел в разговорах о минно-взрывном деле. Постепенно я даже увлекся — старшина интересно рассказывал, применяя, в качестве наглядных пособий, экземпляры из своих запасов.

Кстати, о запасах. Несмотря на внушительные размеры склада, процентов восемьдесят его содержимого составляли 45-миллиметровые снаряды, которые, по словам старшины, они обнаружили в какой-то разбитой полуторке. Были, также, старые знакомые — 82-миллиметровые мины, десяток 50-миллиметровых, по мнению старшины ни на что, кроме как на тол, не годные и шесть штук 120-миллиметровых мин, две из которых мы сегодня распотрошили. Еще в хозяйстве нашлась куча взрывателей, в основном М1, а также КТМ-1 и парочка КТ-1, выкрученных из 45-миллиметровых снарядов. А главным сокровищем старшины были несколько тех самых ZZ 35, один из которых он продемонстрировал мне когда зашел разговор о растяжках. По словам старшины, взрыватели обнаружили при убитом партизанами немце во время одного из 'продуктовых', как он их называл, выходов, в которые партизаны ходили для охоты на небольшие группы противника с целью разжиться трофеями.

Так прошел мой первый день в партизанском отряде, во время которого я, считай, получил новую специальность и узнал много чего интересного.

Таким образом пролетели еще четыре дня. Утром, после завтрака, я шел в хозяйство Трепова. 120-миллиметровые мины мы больше не трогали — старшина решил, что хватит руки мозолить. Вместо этого, мы занялись менее трудоемким делом — выплавляли взрывчатку из 82-милиметровых мин. Но этим занимался старшина. А я был только на подхвате — в основном, в эти дни моя работа состояла в выслушивании лекций по взрывному делу. К лагерным работам меня тоже не подключали. Хитрый старшина, похоже, пользуясь тем, что кроме него и теперь меня, других подрывников в отряде не было, создал вокруг себя ореол вечной занятости, который распространился и на меня. То ли ему одному было просто скучно и старшина не позволял забрать меня на заготовку дров и другие бытовые работы, то ли он, боясь, что если увидят мою незанятость — усомнятся и в его занятости… В любом случае, после всего пережитого, эти дни прошли для меня как на курорте. Жизнь портила только проблема с куревом. Впрочем, в отряде это была общая проблема — табак имели лишь редкие счастливчики.

Праздная жизнь закончилась на пятый день. Сразу после завтрака старшину вызвал к себе капитан и тот, велев мне сидеть на месте, удалился. Пока он отсутствовал, я успел поболтать с Сашей Гримченко и разузнать о его жизни в партизанском лагере. Он устроился совсем не так хорошо как я. Конечно, свободного времени у Саши было тоже достаточно, но в его буднях присутствовали и такие занятия, как заготовка дров, доставка воды из текущей неподалеку реки, помощь по кухне и другие бытовые занятия. С Лешкой Митрофанчиком он встречался только в свободное время — того еще не ставили к тяжелой работе из-за не зажившего плеча. А Олю он видел только когда носил воду в лазарет. Там же видел и Терехина, который пока не пришел в сознание. Его даже кормить приходилось через какое-то хитрое, придуманное фельдшером, приспособление. Саша только успел мне рассказать про Терехина, как его уже позвали за какой-то новой хозяйственной надобностью.

После ухода Гримченко я развалился на своем бревне и продолжал радоваться жизни еще минут сорок, пока не появился старшина. Мы прошли на свою полянку.

— Значит так, Леша. — старшина остановился у своего склада. — Вечером у нас 'продуктовый' выход. Командир сказал, что надо тебя в деле проверить.

Я бы не сказал, что эта новость меня сильно обрадовала. Все таки, отдыхать в лесу хоть и скучновато, но зато здесь нет никаких немцев не свистят пули. Поэтому я просто промолчал.

— Я сказал командиру, что дорогу ты заминировать можешь. — продолжил старшина. — Поручился за тебя. Так что смотри — не подведи.

— Не подведу, Валентин Александрович. — а что мне еще оставалось ответить?

— Вот и ладно. — старшина отвернулся к своим запасам. — А теперь посмотрим, что мы с собой возьмем.

До вечера мы занимались подготовкой к предстоящему выходу. Плодом наших трудов стали две хитрые конструкции из хорошо зажатых гильз от сорокапятки в которые были запрессованы почти все наши запасы тола. В стенках гильз были просверлены отверстия для взрывателей, которые мы аккуратно разобрали и, в таком виде, уложили среди вещей — корпус, заряд и капсюль детонатора отдельно. Такая конструкция, как мне объяснил старшина, предназначалась для следующего. Поскольку охотиться придется, скорее всего, на транспорт противника, заряд должен быть достаточно сильным для надежного выведения этого самого транспорта из строя вместе со всеми, кто будет внутри. Противотанковых мин у нас не было, но необходимо было что-то не меньшей мощности. Поэтому пришлось шаманить с тем, что есть. По требуемой мощности подходили 120-милимитровые мины. Но здесь мы сталкивались с другой проблемой — их либо пришлось бы вкапывать вертикально, для чего требовалось вырыть довольно глубокую яму, либо пришлось бы придумывать какой-то способ, что б просверлить отверстие под взрыватель в толстом чугунном корпусе. Поэтому, решено было брать гильзы, пробить дырку в которых не составляло труда. И прикопать их можно горизонтально, что потребует гораздо меньших усилий. Конечно, я усомнился, что такая конструкция сработает. На мой взгляд, здесь было два слабых места. И оба они исходили из мягкой латуни гильз. Достаточно ли жесткий получился корпус для детонации тола? И не вышебет ли попросту взрыватель еще до того как тол сдетонирует? Я высказал свои сомнения старшине, но тот заверил меня, что все будет как надо и попросил не учить ученого. Ну и ладно.

Когда работа была закончена, старшина положил каждую из наших самоделок в отдельный мешок и протянул один из них мне. Я, чуть подумав, добавил в свой мешок еще шесть 50-миллиметровых мин, столько же взрывателей и повесил свою часть груза за спину. Мы пошли в лагерь. Там, на первый взгляд, ничего не изменилось. Единственным признаком готовящегося выхода была группа из пятнадцати человек, стоящая у командирского шалаша. В группе я заметил один ДП, остальные были вооружены винтовками и карабинами. Мы присоединились к ним, старшина со всеми поздоровался, а я кивнул единственному кого знал — Саше, которого заметил среди остальных бойцов.

Через пару минут из шалаша вышли капитан с Митрофанычем. Капитан, отложив костыль присел на бревно, а Митрофаныч присоединился к остальным. Разговоры в группе сразу прекратились. Все выстроились в ряд, а кое-кто даже попытался встать 'смирно'. Я застыл рядом со старшиной.