Бог пещер - Марк Твен

— Не вижу причины, Холмс, по какой допотопному животному понадобилось бы гудеть, точно тромбон.

— Эти создания были не слишком разумными, Уотсон. Некоторым из них для координации движений требовался дополнительный мозг в абдоминальном отделе. Верно и то, что существа большого размера не обязательно обладают острыми чувствами; носорог, как всем известно, подслеповат и при появлении охотников полагается на сравнительно хорошо развитый слух.

Представьте себе теперь стадо подобных существ. Как и африканские травоядные, они могут принадлежать к различным видам: ведь часто у одного пруда собираются на водопой разные виды африканских антилоп. Наша антилопа, однако, весит пять тонн и мало отличается умом от болотистой жижи, которую так жадно лакает. Вполне возможно, что эти динозавры пожелали бы спариваться с животными чужеродных видов, не будь у них какого-то постоянного звукового сигнала. И поэтому некоторые виды гадрозавров, можно предположить, трубили в свои черепные наросты, словно бы говоря: «Вот он я! Я — гадрозавр с гребнем-тромбоном, и все прочие гадрозавры с черепами-тромбонами могут преспокойно со мной спариваться». Но этот трубный глас привлекал не только их собратьев. Вероятно, интересовались им и хищники.

— Боже мой, Холмс! — воскликнул я. — Вы хотите сказать, что бедные музыканты погибли, потому что звуки их инструментов пробудили в мегалозавре дремавшие инстинкты и он вспомнил о своей природной добыче?

— Я в этом твердо убежден, — сказал Холмс, — и намерен самым прямым образом это доказать.

Он достал из сумки тромбон и печатные ноты «Текстед».

— Револьвер вам не понадобится, Уотсон. Против такого существа он бессилен. Попасть ему прямо в мозг — все равно, что выстрелить дробью в быка с сотни ярдов. Подозреваю, что даже пуля калибра 4.55 отскочит от его крепкой чешуи.

Мы шли мимо скованных холодом деревьев, сквозь туман, где могло бы спрятаться, стоя плечом к плечу, целое стадо гадрозавров. В белесоватой мути начали вырисовываться очертания оркестрового павильона.

Плакаты извещали о предстоящем концерте в присутствии королевских особ.

— Похоже, Холмс, здесь нет никаких динозавров. Громадное животное, я уверен, чем-нибудь выдало бы себя.

— Хищник никогда не сообщает о своем появлении, — заметил Холмс. Он поднял к губам тромбон и сыграл заключительные ноты «Текстед». Слезы выступили у меня на глазах при мысли о стране, полной нежности и мира[9].

И тогда волосы у меня на затылке встали дыбом: в тумане раздался отдаленный, грузный топот, словно пьяный извозчик продирался вместе со своим кэбом сквозь густые заросли.

— Хищник вышел на охотничью тропу, — сказал Холмс. — А мы — его дичь.

Он знаком велел мне следовать за ним и бросился в сторону.

— Черт побери, Холмс! Я совсем не ожидал, что ваша треклятая теория окажется правильной!

— Мои теории, Уотсон, всегда правильны.

Заявив это, он спрыгнул в ближайшую канаву, полную невыразимых отходов, и захлюпал по грязи, не торопясь выбраться на противоположный берег.

— В воду, Уотсон. В тумане зверь будет выслеживать нас по запаху.

Не постыжусь признаться, что в воде я очутился быстрее, чем когда-либо, тем более что я расслышал, теперь уже намного ближе, грозный шорох чего-то ужасно, невообразимо тяжелого, бредущего по ковру опавших листьев к месту, где мы только что находились. Существо двигалось медленно и, казалось, подавалось то влево, то вправо, как рыскающая по лесу ищейка.

— Ни звука, Уотсон. От этого зависит ваша жизнь.

По словам Холмса, в ту минуту он все еще ровным счетом ничего не видел — я же и не увидел бы, даже окажись тварь совсем рядом, так как плотно зажмурил глаза. Но внезапно до нас донесся иной звук, глубокий и торжественный: в тумане запела скрипка. Трудно объяснить, как я по одним лишь шорохам догадался, что мезозойский ящер склонил морду к плечу, прислушиваясь, но почему-то я в этом не сомневался — так птица на ветке распознает чириканье товарки, а собака — зов хозяина.

Тварь затопала прочь сквозь туман.

— Как я и предполагал, — сказал Холмс, — существовало два вида гадрозавров.

Мы сидели в уюте «Замка Джека Строу»[10], расположенного у флагштока на северной оконечности Хэмпстед-хит. Теплое пиво согревало наши тела, изгоняя из жил холод.

— Положим, Холмс, что существовало два вида гадро… как их там? …завров. Но какое это имеет значение?

— Все очень просто. Первый вид, чей клич походил на звуки тромбона, играющего заключительные ноты «Текстед», служил основной добычей нашего мегалозавра. Второй вид, перекликавшийся голосами, которые напоминали звуки скрипки — родственное животное. Передвигались они вместе, стадами. Однако наш хищник на второй вид не нападал.

— В самом деле?

— Готов поставить свою жизнь. Эти звери не были добычей. Их мясо не нравилось нашему мегалозавру. Тем не менее, он следовал за ними, как лев следует за животным, одолеть которое не в силах — скажем, за носорогом — в надежде обнаружить рядом других, более слабых травоядных. Кто бы ни управлял этим существом, Уотсон, он играет на дьявольских струнах… И сейчас он войдет в эту дверь, буквально через… вот и он.

В дверь протиснулся хилый на вид уличный музыкант, похожий на беднягу, чье тело я осматривал днем ранее.

— Мистер Грин, я полагаю, — сказал Холмс. — Бывший учитель музыки в семье профессора Челленджера из Энмор-парка. Нет, не пытайтесь выхватить револьвер. Почти все люди за столиками, как вы можете убедиться — вооруженные офицеры лондонской ее величества полиции.

Холмс показался мне каким-то жутковатым кукольником: так странно было видеть, как все посетители обернулись и приподняли шляпы, приветствуя вошедшего.

— Вероятно, вы гадаете, откуда мне удалось узнать ваше имя. Вы, конечно, приверженец фенианских идей и сторонник ирландского гомруля[11]. Вопрос о достоинствах или недостатках этой идеи я предоставлю обсуждать политикам. Я вмешиваюсь лишь тогда, когда люди начинают считать, что их политические убеждения оправдывают убийство. Главная ваша ошибка состояла в том, что вы, в соответствующем костюме и гриме, предстали перед бывшим хозяином в роли торговца мясом по фамилии Гласс. Уотсону, безусловно, невдомек, но мне прекрасно известно, что слово «глас» означает на гэльском языке «зеленый» — Грин. Этот детский розыгрыш привел вас к провалу. Некоторое время назад, обучая музыке детей Челленджера, вы заметили, что звуки тромбона пробуждают слепую и кровожадную ярость в юном мегалозавре, сидевшем на цепи на другом конце гостиной. Звуки скрипки, однако, привлекали его внимание, и он пытался следовать по комнате за скрипачом. Когда вы сообразили, что к чему, у вас появился план.