Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ) - Володина Жанна

Еще через пять минут ощущаю легкое, но приятное головокружение. Решаю сварить еще чашечку, чтобы выпить кофе горячим. Теперь пью кофейно-коньячный напиток маленькими глотками, с наслаждением смакуя терпкую смесь во рту. И почему я никогда не пила крепкие напитки, предпочитая им шампанское или сухие вина?

Видимо, я задала этот вопрос двум оставшимся шпротинам. Они уже задумались над ответом, но в этот момент раздался звук открывающейся двери. Мы с шпротами посмотрели на входящего. Максим.

Глава 6. Настоящее. Понедельник, утро (продолжение).

Сдерживать себя, когда обидно,

и не устраивать сцен, когда больно -

вот что такое идеальная женщина.

Коко Шанель

Вчера казалось, набралась разума...

Сегодня проснулась - ан нет, просто набралась...

Современный анекдот

Максим стоит в дверном проеме. Смотрит мне в глаза и молчит. Я нервно икаю и зажимаю рот ладонью. Надо было продумать хотя бы первые минуты нашей неминуемой встречи. Прорепетировать что ли... Что-то вроде гордого взгляда, безразличного выражения лица, снисходительной ухмылки, хотя вряд ли все это возможно "в одном флаконе".

Поздно. Мы со шпротами не подготовились - муж застал нас врасплох, поэтому представляем из себя то еще зрелище.

Перед тем как готовить "праздничный" завтрак, я переоделась: нашла в шкафу костюм Мышильды. Это кигуруми - пижама "мягкая игрушка". Сестра-затейница покупала ее для участия в студенческой "пижамной" вечеринке пару лет назад, а потом забросила на хранение бабушке. И это зебра: полосатый комбинезон с милым хвостиком и ушастым капюшоном.

- Ко-ик-фе бу-ик-дешь? - бодро спрашиваю я Максима. Смерть нашей маленькой семьи не повод быть невежливой. Шпроты явно гордятся такой сдержанной и воспитанной подругой.

Максим ничего не отвечает и не двигается. В белой рубашке, сером костюме и лиловом галстуке он выглядит красивым, подтянутым и бодрым. Второе имя моего мужа - Потрясающий Вкус.

А что ты ожидала увидеть, зебра Варвара? Честно? Осунувшегося, с покрасневшими от слез и бессонных ночей глазами, несчастного человека, потерявшего единственную любовь и смысл жизни. Лиловый галстук делает голубые глаза Максима почти фиолетовыми. Он по-прежнему смотрит мне прямо в глаза, взгляд не отводит, ничего не отвечает, ни о чем не спрашивает.

- Как хофефь, - говорю я с набитым ртом, щедро откусывая от последнего бутерброда. - Я фот офенила кофе ф коньяком.

- Ты отключила телефон, - вдруг начинает разговор Максим.

От звука родного голоса нервно вздрагиваю, еще раз обливает волной тоски и накрывает ощущением невозвратимости счастья. Медленно дожевываю, только сейчас, после его слов, вспомнив, что отключила и не брала телефон в руки с вечера пятницы. Неопределенно машу рукой. Мол, да, не хотела и не брала. Максим же проходит на кухню, даже не пытаясь подойти ко мне, и садится за стол напротив.

Разве он не должен сейчас меня уговаривать не принимать все близко к сердцу? Или доказывать, что я все не так поняла? Или хотя бы просить прощение? А может, он пришел сказать, что раз все раскрылось, то мы должны расстаться?

Но муж молчит. Переводит взгляд с меня на открытую бутылку коньяка и обратно на меня.

- Как арманьяк? Понравился? - мягко и даже как-то нежно спрашивает он.

Киваю ему, отчаянно придумывая, как сопротивляться этой нежности. Он что-то задумал. Но что? Как себя вести? Зачем мне вообще эта встреча? Я реально жду каких-то объяснений? Вот сейчас я их получу - и что мне с ними делать? Может, ЕЙ он и сможет объяснить что-то про меня... Но вот МНЕ про нее... Мне ничего не нужно! Категорически ничего! Пусть даже не начинает. Мне не понравится любой вариант, какой бы он ни выбрал.

- Ухо-ик-ди, - икота возобновляется, сильная, с болью.

Максим встает, наливает в стакан воду, подходит и садится возле моего стула на корточки:

- Вода, - ласково сообщает он, беря мою левую руку и вкладывая в нее стакан.

Обливаясь, пью короткими рваными глотками, как учила делать при икоте баба Лиза. Пью долго, уменьшая и уменьшая глотки, чтобы только не отреагировать на интонацию и не сдаться. Я поняла. Он хочет успокоить меня, обмануть лаской до того, как я начну сопротивляться. До того, как начну трезво соображать. Не буду ничего спрашивать. Не стану ни в чем разбираться.

- Ключи в прихожей оставь, - наконец-то перестав икать, тихо говорю я.

Во взгляде мужа появляется оттенок боли. Теперь он выглядит как человек, который разочаровался в своих надеждах давно, но окончательное подтверждение этому получил только сейчас.

- Поговорим, Варежка? - шепчет он, мягко забирая из моей руки пустой стакан и отставляя его далеко, словно это пистолет в руках неадекватного человека, взявшего в заложники стариков и детей.

- Нет, - я тоже шепчу, словно боюсь, что нас кто-то услышит.

- Варя, - Максим протягивает руку к моим кудряшкам и отводит в сторону от лица прядь, заправляя ее за мое ухо. - Ты не представляешь, насколько ты не права в своих... подозрениях.

Молчать. Не отвечать. Не дать себя втянуть в бессмысленный разговор. Все уже отравлено, уже покалечено.

Специально делаю то, что не позволяла себе делать с пятницы: вызываю в памяти воспоминание о том, как нежно держал мой муж в своих красивых ладонях ЕЕ заплаканное лицо, как прижимался своими (черт возьми, моими своими!) губами к ее щеке, как врал, что сидит и работает в офисе, когда сам...

- Оставь ключи в прихожей, - повторяю я, собираясь гордо встать и выйти, оставив мужа одного на кухне и в этой жизни. Но запинаюсь за ножку стола и почти падаю в руки быстро поднявшегося и ловко подхватившего меня Максима. Он так отчаянно сжимает меня в крепком объятии, уткнувшись горячими губами в ухо, что от неожиданности вполне ожидаемого происходящего я начинаю отчаянно биться в его руках, как несчастная кошка, которую дети назначили больным ребенком в игре "дочки-матери" и собираются лечить всеми доступными им способами.

- Это только в твоей голове, - отпустив меня, говорит Максим с интонацией главы религиозной секты, терпеливо, но настойчиво и даже как-то покровительственно.

Да. Конечно. Он выбрал вариант глупой жены, ревнующей без причины и поэтому виновной в ситуации. Не буду отрицать: всю жизнь я ревную мужа, с детства. Но девять лет брака как-то меня успокоили, вернее, это сделал он, до недавнего времени не дававший мне никакого повода сомневаться в его любви.

- Мне нужно, чтобы ты меня слышала и понимала. Ты в состоянии выслушать сейчас или кормишь своих тараканов?

Моих тараканов... Не спорю. В моей голове живет толпа ревнивых, ленивых, но вполне себе добрых и приличных тараканов. А главное, верных! А у кого их, этих самых тараканов, нет? И у Максима они должны быть, по логике вещей...

Тут же представила себе, как сошлись на поле боя наши тараканьи войска. Его образцовые, сильные и дисциплинированные, в обмундировании с иголочки, стоят фронтом навытяжку, ожидая приказа главнокомандующего. И мои ополченцы: разнокалиберные, в лаптях с привязанными пучками сена и соломы, чешут грязные шеи и прикидывают, как откосить от строевой.

Картина настолько живая и отчетливая, что сначала я хихикаю, а потом начинаю в голос хохотать. Мои тараканы обиженно сопят и, выстроившись свиньей, идут в атаку.

- Как раз собиралась их кормить, - вызывающе говорю я, надевая ушастый капюшон. - У меня теперь большой зоопарк: зебра, тараканы и котенок. Так что, если у тебя все...

Подхожу к коробке, которую поставила в угол, заглядываю: на дне, на мягкой и теплой шали, спит Коко Шанель.

- Котенок? - переспрашивает Максим, проигнорировав тараканов и зебру. Тоже подходит к коробке, осторожно наклоняется, словно я только что сообщила, что завела ядовитую змею. - Маленький какой.

- Маленькая. Это Коко Шанель, и теперь она моя, - доверительно сообщаю я и не даю мужу развивать кошачью тему. - Ключи.