В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г. - Сергей Снегов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Появившийся на экране Антон задержал меня.
— Эдик, что такое! — заорал он. — Я возмущен, можешь мне поверить!
— Охотно верю, — ответил я. — Ты всегда чем-нибудь возмущен. Что на этот раз вывело из себя Повелителя Демонов? Взбесил закон сохранения энергии? Иди ты по-прежнему негодуешь на таблицу умножения? Не способен перенести, что электроны существуют независимо от позитронов?
— Независимо они не существуют, я берусь это доказать. Но меня взбесил ты, а не позитроны. Это гораздо хуже.
— Сначала назови мою вину, потом будешь убеждать, что я хуже возмутительных законов природы.
— Твоя вина — в Жанне!
— В Жанне? — На мгновение я растерялся Все, что связано с Жанной, имело особый смысл.
— Да, в Жанне!
— Повелитель, воля твоя…
— Не прерывай! Я встретил Жанну, когда она возвращалась от тебя. Она уже выглядела поздоровевшей, даже помолодевшей, а ты ее чем-то так расстроил… Я, естественно, поинтересовался, скоро ли она принесет очередную партию пластинок для сепарации молекул. Она послала меня в преисподнюю и убежала.
— Ты уверен, что у нее не было других причин посылать тебя в преисподнюю?
— Ты не Чарли, у тебя остроты не получаются. Скажи прямо: чем ты довел Жанну до такого расстройства?
Повелителя Демонов надо было успокоить. Его необузданность непосредственно не грозила ходу моих экспериментов, но он мог привлечь внимание к изменению настроений Жанны. И это следовало предвидеть и предотвратить. Я сказал:
— Мы говорили о Павле. Я наконец показал ей место, где Павел упал. Раньше я боялся это сделать. Она плакала, я тоже не плясал. Поводов для веселья не было.
Антон мигом перестроился:
— Понимаю. Будем надеяться, что это последнее потрясение. На время ее надо оставить в покое, пусть выплачется. Обещаю не торопить с новой партией пластинок, хотя, поверь, они ох как нужны!
Он отключился, и я выбрался наружу.
Была глубокая ночь, короткая ночь Урании, прекраснейшая из ночей, какие мне удалось увидеть в жизни.
Всего восемь земных часов отвели космостроители на суточное вращение Урании вокруг своей оси. В природной своей первозданности Урания вращалась еще быстрей, ее прежнее шальное кружение замедлили чуть ли не вчетверо: первые поселенцы жаловались, что не успевают от заката до восхода Мардеки сосредоточиться ни ка одной толковой мысли, а быстрый бег дневного светила по небосклону вызывает головокружение. Старожилы ворчали, что ночь все же осталась такой короткой, что не успеваешь перевернуться с одного бока на другой, как уже пора вставать. Мы, новое поколение исследователей, не предназначали ночи для сна, мы, бывало, не спали и по неделям: драгоценное время не стоило тратить на сон. Зато в спокойный часок мы торопились на торжество звездной ночи. «Ты — своя собственная обсерватория», — шутил обо мне Чарли, изредка соглашаясь на совместные прогулки. «Ты — восторженный созерцатель, ты всему радостно удивляешься», — сказала сегодня Жанна. В отличие от Чарли, ни ее, ни тем более Павла мне ни разу не удалось уговорить на сопричастие празднику звезд. У них была иная радость — взаимное соприсутствие. Звезды для этого не требовались.
Выбравшись из научного городка, я зашагал по темной равнине. «Дойду до извилины реки и поверну назад», — сказал я себе. Небо двигалось мне навстречу.
Быстрое вращение планеты добавляло своей красоты в ночное колдовство. Звезды не медленно передвигались, как на Земле, они торопились, не шествовали друг за дружкой, а — казалось глазу — стремились обогнать одна другую. Силуэты созвездий менялись: расплывчатыми выплывали из-за горизонта, сжимались, становились четкими в зените, снова расплывались, рушась за горизонт. Пока я подошел к речке, небо стало другим.
«Оно еще раз изменит свой облик, когда я вернусь» думал я растроганно.
На долины и холмы лился серебристый свет, близкие предметы выступали отчетливо. Урания не имеет спутников, но ночи и без лун полны сияния. Повелитель Демонов хвалится, что при свете звезд свободно читает старинные книги. Правда, я и днем не видел Антона с книгами: он черпает свои знания из пленок, а не из книг. И, сотни раз ночью прогуливаясь, я ни разу не встречал Антона. И сейчас я был, наверно, один на всем обширном ночном просторе планеты. Я шел и шел — и никого не видел вокруг.
Я постоял у обрыва в реку. На воде передвигались сияющие жгуты: каждая звезда, поднимаясь на небо, торопилась прочертить след своего небесного пути. Я выбрал самую яркую звездную ниточку, любовался тем, как она менялась: расплывчатая, очень длинная — через всю реку, — она сжималась, все ярче сияла, пока звезда карабкалась вверх, а там, в зените, линия превращалась в пылающую точку; всю поверхность воды усеяли такие неподвижные, сверкающие точки среди сотен живых, меняющихся полос и жгутов. Я наслаждался водным отражением звезды, а когда она поползла с зенита вниз и точка снова растянулась в ниточку и, расплываясь и тускнея, превращалась в жгут, а потом в призрачную полосу, я оторвался от реки и пошел домой.
Впервые за много коротких ночей Урании, за долгие часы лабораторных бдений я крепко и сладко выспался — примитивным сном моих предков, не ведавших ни антиморфена, ни радиационных душей. И, проснувшись к концу следующего дня, я удовлетворенно сказал себе:
«Мне отпущено, по расчету, пять дней на жизнь и для завершения эксперимента. Процесс идет автоматически».
Процесс шел автоматически — это было единственно верно. Но не было пяти дней на жизнь и на завершение процесса. Меня с экрана вызвал Чарли. Еще никогда я не видел его столь расстроенным.
— Приходи ко мне, Чарли, — сказал я. — Поверь, мне нельзя оторваться от аппаратов.
— Оторвись! Когда ты у механизмов, с тобой не поговоришь.
На его двери горел красный глазок, запрещающий вход. Ко мне он относиться не мог. Я вошел не постучав. Чарли ходил по большому кабинету, как тигр в клетке. Он показал рукой на кресло, я присел на подоконник. Чарли раздраженно крикнул — совсем как Антон, даже голоса стали похожи, раздражение подавило все иронические интонации, столь обычные для Чарли:
— Слезай с подоконника! Скоро у тебя будет вдосталь времени любоваться Уранией, и необязательно из моего окна.
Я знал, что именно этого-то и не будет — времени для любования Уранией из какого-либо окна, ибо для меня всякое время кончится. Я сел в кресло. Чарли продолжал ходить и на ходу говорил:
— Проклятый Рой нанес-таки удар! Энергетики нажимают на него, он поддался. Он дает разрешение на доставку с Латоны сгущенной воды. Энергетики отменят ограничения пользования энергией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});