Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль» - Василий Звягинцев

– Верно, – согласился Новиков. – Я когда «Трудно быть богом» прочёл, с нашим историком заспорил. Он тоже Стругацкими увлекался и с Руматой был вполне согласен. Нельзя, мол, лишать цивилизацию её собственного пути и выбора. Я его и спрашиваю: а как тогда с Монголией? С Киргизией, Казахстаном, Тувой? Мы ж их из самого глухого феодализма в социализм затащили, минуя целую историческую формацию, а то и две. Вооружили, свою систему управления установили, ненужным им наукам обучать стали, заводов понастроили и кочевников к станкам приставили, в космос запустили – это можно? Он чего-то плёл-плёл, а потом закончил, как положено: «Не занимайся демагогией. Тут – исторический материализм, а там – фантастика»…

– И ты тут же вставил: «А там – базовая теория феодализма. Почему у нас «базовой социализма» нет?» – то ли спросил, то ли констатировал Шульгин.

– Верно, вставил. Но он на меня «стучать» не стал, махнул рукой и ушёл, прекратил дискуссию.

– Ну и почему же вы инструкции нарушили? – вернулся к исходной теме Новиков.

– Да потому что сами такие же. Антон среди своих «диссидент», за что и бессрочный срок получил, я… – тут он замолчал, не стал распространяться, но Сашка с Андреем вольны были догадаться, что на каких-то уровнях и Замок по отношению к другим… Замкам? Или иным каким структурам – тоже инакомыслящий.

– Молодцы. Значит – наверняка разумные существа, если поперёк инструкций и приказов идти умеете, – без всякой иронии сказал Новиков.

– Спасибо на добром слове, – поблагодарил Замок. – Решили мы, одним словом, оставить всё, как есть, и посмотреть, в какую сторону дела повернутся. Признаться, всем давно надоела эта бесконечная партия… Представляете – шахматная партия на тысячеклеточной доске, без ограничения времени.

– Представляем, – кивнул Шульгин.

– Не ошиблись мы, – со странной интонацией сказал Замок. – Намного интереснее стало. И не только нам. Главное – вы сумели ухитриться не использовать почти ничего, что могло бы кардинально перевернуть историю, точнее – её законы, и законы природы заодно. Почти всё время на краешке допустимого удерживались. Не поверите – ни в одном из известных мне миров с таким не сталкивался.

– Так это ж не мы такие идеальные, – заскромничал Шульгин, – это, наверное, просто национальный характер в его идеальном воплощении…

Новиков, не сдержавшись, хохотнул. Разговор получался интересный, и спешить было совершенно некуда. Что ли, пива какого-нибудь суперкласса взять, прямо из пивоварни? Впрочем, это успеется, лучше разобраться прежде, к чему Замок сей симпозиум затеял. Многолетняя привычка – страх опоздать. Неизвестно куда, неизвестно зачем.

– Ты тоже по собеседникам соскучился? – спросил Андрей. – Или действительно дело есть? Может, мы сейчас в чужие забавы зря ввязываемся? Фёст с Секондом, и кому ещё интересно, пусть продолжают, а мы в сторонку отойдём? На «Призраке», как собирались, вправду сплаваем кругосветку… А у них… Дайяна вот в игру на нашей стороне включается. Девочек её полторы сотни, со всеми своими умениями и способностями такие интриги завертеть могут… Что там Сильвия с Ириной…

– Не торопись. Каждому своих забот хватит. А вы, раз к собственному миру прикоснулись, довели бы дело до конца…

– До какого конца? Двусмысленно звучит, не находишь?

– До естественного. Наверное, с детства помните слова товарища Сталина. После пятьдесят шестого года вдруг забыли, что это он сказал, но всё равно повторяли от имени Партии: «Социализм, так сказать, победил у нас полностью, но не окончательно, поскольку до тех пор, пока существует капитализм, возможны всякие варианты… Необходимо избавиться от капиталистического окружения…»

– Прав товарищ Сталин оказался, – мрачно сказал Шульгин, а Новиков начал вспоминать, действительно ли тот такое говорил или это потом уже придумали «спичрайтеры»? Впрочем, у Сталина спичрайтеров не было, он и речи и книги сам писал.

– Так ты нам что, предлагаешь заняться реставрацией социализма? – удивился Андрей, так и не вспомнив. – Не потянем, точно знаю. Нету, как говорится, непримиримого конфликта между производительными силами и производственными отношениями. А также и «партии нового типа», способной возглавить такое мероприятие. А без партии – никак. Братство не потянет… – повторил он слово, очень в данном случае уместное.

– Нет такого у меня в мыслях, – если бы у Голоса были руки, он бы возмущённо замахал ими. – Социализм должен вызреть в недрах общества, а не экспортироваться извне. Сами видите, как некогда осчастливленные братья не только к социализму, но и к вам ко всем, к России относятся. Идея моя прямо противоположного характера. В рамках прямого противостояния социализма и капитализма социализм не выстоял. Почему – сейчас обсуждать не будем. А если наоборот? Сначала стать сильнее всех на свете, а потом уже посмотреть, способен ли капитализм выстоять «во враждебном окружении».

– Во враждебном – это в чьём?

– В вашем. Почему вы никак не можете выйти из дихотомии – капитализм-социализм? Создайте новую формацию, в которой вы окажетесь сильнее…

– «Что будет после коммунизма?» – мы дискутировали об этом в десятом классе, пока диспуты ещё поощрялись, – сказал Шульгин, но в глазах его что-то блеснуло. Замок сумел его зацепить…

– Сарториус старается возвратить феодализм, точнее – неофеодализм, – как бы продолжая мысль друга, сказал Новиков.

– Он может стать вашим помощником, – ответил Замок. – И Катранджи тоже. Всё, чем занимаются они, – это Не-капитализм, а значит, до поры до времени они на вашей стороне. А чем будет новая формация – я и сам сказать не могу. В тех мирах, что я знаю, не только законы физики другие, там и марксистское понимание истории отсутствует, как и сама история…

– Интересно. – Новикову немедленно захотелось выяснить, как может выглядеть мир, где не существует истории, пусть и не марксистской, пусть по Ясперсу или Тойнби… Но он решил, что актуальнее сейчас другое. – Интересно, но я всё равно не врубаюсь, на что ты нас сейчас толкаешь…

– Вы же занимаетесь сейчас вместе с Фёстом и Сарториусом Ойямой и вообще Америкой?

– Так… Но…

– И ваша конечная цель?

– Как будто ты не понимаешь. Предотвратить войну. В идеале – добиться полного равноправия. Как у Высоцкого «И что нам с Америкой драться? Левую нам, правую им, а остальное – китайцам», – улыбнулся Шульгин, вспомнив песню времён «культурной революции» и советско-китайского конфликта.

– Не получится. Америка с Россией на равных сосуществовать не могут. Россия бы смогла, но они – нет. А главное – не захотят. Вывод?

– Ceterum censeo Carthaginem esse delendam[39], – словно на уроке латыни в институте отрапортовал Шульгин с великолепным произношением уроженца Палатинского холма. Восьмидесятипятилетний преподаватель-полиглот Василий Михайлович был бы доволен.

– Верно. Катон в конце концов своего добился. А вы чем хуже?

– Ну, я не знаю. Задачка сложновата будет, – ответил Новиков, соображая, что именно хочет от них Замок. Америку он мог бы уничтожить и сам. Ещё до её возникновения, ему это раз плюнуть.

– С какой стороны посмотреть. Я ведь не зря вам напомнил, что вы очень деликатно пользовались оказавшимися в распоряжении артефактами. В основном как средством транспорта, аптечкой «Скорой помощи» и бесплатным супермаркетом. Верно?

– Куда вернее. С одной стороны, опасались, как бы чего не вышло, а с другой – неспортивно как-то. Что за интерес велосипедную гонку на мотоцикле выиграть или значок альпиниста перед строем получать, поднявшись на Эльбрус вертолётом? – подтвердил Андрей.

– А если противник в засаде с пулемётом, а ты из спортивного интереса желаешь его пращой поразить, как Давид Голиафа, хотя «Шмель» под рукой имеется? А рота на голом поле лежит и ждёт, попадёшь ты пулемётчику в лоб или он тебя положит, после чего начнёт твоих бойцов на выбор крошить, очередями и одиночными…

– Научился образно выражаться, – покрутил головой Шульгин и снова потянулся за сигаретой. – Я тебя правильно понял: «Мочите их всех, а я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью»?

– Мне с самого начала очень нравился твой стиль мышления. Иначе бы и начинать сотрудничать не стоило. Подумай сам – в состоянии сейчас нынешняя Россия при нынешнем руководстве и экономическом положении без войны поставить Америку на колени вместе со всеми её союзниками? – Замок как бы даже усмехнулся.

– Сомневаюсь, – вместо Шульгина ответил Новиков. – Думаю даже, что и теперешние противники Америки перебегут на её сторону, когда увидят, что вся мировая конструкция рушится. О чём останется мечтать угнетённым неграм Африки и московским интеллигентам, если исчезнет морковка перед носом? Выйдет – не выйдет, а надежда есть: вырваться из своей Уганды или «Рашки», переплыть океан, получить грин-карту, сесть на велфер и любоваться прибоем в Майами. Не станет морковки, и что? До конца дней махать кетменём на плантации, сидеть в офисе и сознавать, что именно ты «тварь дрожащая», и никакого «права» не имеешь и иметь не будешь…