Самый лучший комсомолец. Том четвертый (СИ) - Смолин Павел

— У вас очень мрачный взгляд на мир, Ткачев-сенсей, — заметил ведущий.

— Материалистический, — поправил я. — Основанный на фактах.

— Наши страны за последний век воевали дважды.

— Это так, — кивнул я. — И оба раза — честно, плотью и сталью. Предлагаю зафиксировать «боевую ничью» и налаживать крепкие, основанные на взаимной выгоде культурно-экономические отношения. Чтобы поспособствовать этому в меру моих скромных сил я и приехал.

— Позволю себе заметить, что нам мешает вопрос Северных территорий.

— До тех пор, пока на японских землях существуют американские оккупационные войска, этот вопрос не решится, — пожал плечами я. — У нас много территорий, и Курилы с Сахалином особо-то и не нужны. Но мы вынуждены их контролировать, чтобы не допустить туда наших врагов. Япония, простите за откровенность, никакого пренебрежения в моих словах нет, здесь не при чем — пока существует американское оружейное лобби, у нас нет другого выбора. Однако работа ведется — в следующем году СССР открывает на дальневосточных рубежах свободные экономические зоны. Ваши кэйрэцу Мицуи и Сумитомо уже заключили контракты на разработку тамошних полезных ископаемых. Корпорации «Сони» и «Касио» построят там заводы по производству электроники, ну а обычные японские граждане будут иметь возможность почти свободного посещения этих территорий — процедуру получения визы мы максимально упростим. В будущем наше правительство планирует предложить Японии возможность совместного, не военного использования Курильской гряды и острова Сахалин. Но придется подписать мирный договор. Говоря коммерческим языком, я бы назвал это лучшей сделкой из всех, которые СССР может предложить Японии.

— Говоря «мы», что вы имеете ввиду? — уточнил интервьюер.

— Имею ввиду СССР во главе с Коммунистической партией советского союза. А почему вы спрашиваете, Хидеки-сенсей? — включил я дурака.

— Принимая во внимание ваши родственные связи, определенная часть наших зрителей может решить, что вы имеете некоторое влияние на решения, которые принимает ваша власть.

Сочно заржав, я извинился и ответил:

— Не буду врать — мне такое положение дел бы очень понравилось, но мой дед строго разграничивает семейную жизнь и профессиональную деятельность. Увы, по законам моей страны, в силу возраста — напомню, мне всего четырнадцать — я никак не могу влиять на принимаемые в Кремле решения. С дедушкой мы занимаемся исключительно веселыми вещами — например, когда я в последний раз был у него в гостях, мы мастерили кормушки для птиц и много гуляли по лесу, разговаривая о литературе и музыке. Юрий Владимирович — очень образованный, глубоко разбирающийся в культуре человек.

— Извините, я не мог не прояснить этот момент, — с улыбкой извинился ведущий. — Можем ли мы сделать шаг назад в нашем диалоге?

— Разумеется, Хидеки-сенсей.

— Вы много рассуждали о милитаризме, но при этом не сказали ни слова о том, что творили обманувшие нашего многоуважаемого Императора военные элиты.

— Я не очень хочу обсуждать эту тему — как я уже говорил, историческая память тяжела, но Япония доказала свое стремление к миру, отказавшись от вооруженных сил, — пожал я плечами. — Прозвучит ужасно, и я очень прошу понять меня правильно — понять, чем руководствовались ваши военные всю первую половину двадцатого века, очень просто. Когда Японию вынудили открыться окружающему миру — это, кстати, сделали европейцы — ваши предки осмотрелись и поняли одну совершенно ужасную вещь: весь мир был четко поделен на процветающие метрополии и служащие источником ресурсов прозябающие в нищете колонии. Не желая своему народу судьбы последних, ваши элиты выбрали англосаксонский способ существования — заиметь колонии собственные. Последствия этого решения были ужасны для всего региона, и агрессивный японский империализм мне противен настолько же как и любой другой, и я его ни в коем случае не оправдываю, но ваши элиты всего лишь учились у главных архитекторов тогдашнего мироустройства — у англосаксов и держателей крупного финансового капитала других национальностей. Большая часть этих людей сейчас живет в США, но их суть не поменялась — они очень хотят править миром, обрекая миллиарды людей на полуголодное существование ради извлечения сверхприбылей. Как бы там ни было, японский империализм остался в прошлом, и лишний раз бередить нанесенные друг другу обиды значит играть на руку западным элитам. Они мира и всеобщего процветания хотят меньше всех, поэтому очень стараются создавать на планете очаги напряжения. Извините, Хидеки-сенсей, можем ли мы перейти от мрачной стороны бытия к светлой и созидательной? Например, вашей замечательной культуре.

— Разумеется, Ткачев-сенсей, — опомнился подзалипший в «политинформацию» ведущий. — На недавней пресс-конференции вы высоко отзывались о мастерстве нашего многоуважаемого режиссера Акиры Куросавы-сенсея?..

Попрощавшись с ведущим, уселись в лимузин, и я погрузился в чтение вчерашнего номера «Правды» — самолет с утра прилетел, доставил.

— Продолжаются подземные толчки в Дагестанской АССР. Напомним нашим читателям — первый толчок произошел в 12 часов 20 минут 14 мая, сила его в эпицентре составила 7–8 баллов. В Махачкале сила толчка составила 5–6 баллов. Столица республики и ряд населенных пунктов оказались разрушены. К счастью, республиканские сейсмологи смогли предсказать катастрофу с точностью в трое суток, и все жители были заблаговременно эвакуированы в полевые лагеря и не подвергнувшиеся землетрясению районы Дагестанской и соседних республик. Вся страна, в едином порыве помогает потерявшим жилище соотечественникам — отовсюду в лагеря съезжаются добровольцы, собирается гуманитарная помощь. Не остались в стороне и деятели культуры — над лагерями почти каждый день звучит музыка. Жители пострадавших регионов не отчаиваются, ведь самое главное — это люди, а города наша страна умеет отстраивать как никакая другая. Как только подземные толчки закончатся, многочисленные строительные бригады тут же примутся за работу, сделав Дагестанскую АССР еще краше, чем она была до катастрофы! Отдельного упоминания заслуживает самоотверженный труд работников Министерства чрезвычайных ситуаций…

Закончив цитировать, неуютно поежился:

— Надо бы и мне съездить, а то все там, а я тут.

— Обязательно съезди, Сережа, — поддержала порыв Виталина.

— С другой стороны — Оля и «Ласковый май» там выступали, дед с товарищами из Политбюро тоже побывали, так что в принципе совесть чиста, — вступил я в нелегкую схватку с ленью. — Ну не станут же потерявшие все люди сидеть и размышлять: «а чего это Сережка Ткачев» до нас не снизошел?

— Не станут, не того полета птица, — фыркнула Вилка. — И вообще — без твоих подписей под докладом республиканских синоптиков было бы гораздо хуже. А так приготовиться успели, народ хотя бы сыт, согрет и не болеет.

— И это тоже верно, — благодарно улыбнулся я.

Эйдзи-сан разговора не понял, потому что вели мы его на французском, зато проникся цитатой из газеты, и остаток пути мы скоротали обсуждением землетрясений, сойдясь на том, что штука это архинеприятная.

Прибыв к «Будокану», в привычной коробочке из охраны прошли внутрь и до самого вечера я суетился как наскипидаренный, проверяя и перепроверяя все что можно. Даже заставил пару японских (потому что их не жалко) работников сцены повисеть над сценой, проверив крепления люстры с прожекторами на прочность. Довольный собой, свалил в гримерку за десять минут до начала запуска народа, включил транслирующий происходящее на сцене и трибунах телевизор и улегся Вилке на коленки — готовиться, так сказать. Наблюдая накапливающийся народ, я немножко стебался над аборигенами:

— В «Будокане» частенько проводят спортивные турниры — дзюдо, айкидо, карате, кендо, и, главное — сумо. У меня есть теория насчет зарождения этого потешного вида спорта. Поделиться? — поднял взгляд на гладящую меня по лицу Виталину.

Девушка с улыбкой кивнула, как бы невзначай свесив волосы так, чтобы огородить нас от окружающего мира — знает, что мне такое очень нравится.