Современные писатели – детям. Сказки - Екатерина Бурмистрова

Хурра зашвырнул последнюю шишку в туманную даль и с тоской понял, что придётся идти домой.

Он представил, как вернётся несолоно хлебавши и мама строго спросит, где он потерял такого красивого серебряного рыцаря, совсем новенького, и так плохо стало лесовичку, что хоть кидайся в озеро следом за водяным конём. Папу не освободил, рыцаря утопил, водяному нагрубил…

В довершение всех бед Хурра не заметил, как во время битвы с водяным (ну, это всё-таки была битва, Хурра его почти ударил) с ноги слетел липовый башмак. Совсем новый. Мама его только позавчера вырезала!

Лесовик заметил пропажу, когда башмак уже, бойко покачивая боками, исчезал в тумане. По уверенному движению его острого носа было ясно, что башмак дрейфовал к водопаду.

«Теперь лучше сразу в воду. – Хурра всхлипнул. – Там хоть с папой повидаюсь».

Продолжая всхлипывать, он взобрался на толстую ветвь ели, далеко протянутую над самой водой, и осторожно подобрался к самому её краю – туда, где дрожали нежные иголки лазурного цвета.

Под его невеликой тяжестью ветка всё же согнулась и уже почти касалась чёрной воды, курящейся белым паром.

Хурра поглядел вниз. В ответ из воды на него взглянул маленький лесовик. Глаза у него были огромные, испуганные и обиженно мерцали зелёным огнём. Шапка из ивовой коры сбилась назад, дрожащие руки вцепились в ветку, губы кривились, глаза слезились… В целом было ясно, что дела у лесовика идут неважно.

Хурра набрал воздуха в грудь. Потом выдохнул – потому что подумал, что лишний воздух помешает ему сразу попасть на дно. Потом снова набрал, потому что стало страшно. Потом снова выдохнул, потому что запутался – что ему делать, вдыхать или выдыхать?

А потом он увидел быдру.

Выдра была обычного для них, быдр, цвета – такого, знаете, глазо-выпадательного цвета. Как говорят в Синем лесу, есть вещи, которые не знает никто. Сколько лет Старому Вязу, куда полетят в этом году семена ивобабов и какого цвета будет быдра, которую вы встретите на своём пути.

Хурра, например, увидел оранжевую быдру с фиолетовыми полосками на боках. Она прыгала на трёх лапах по берегу, то и дело посматривая в воду бойкими чёрными глазами. В четвёртой (передней) лапе быдра держала потерянный Хуррин башмак и с видимым удовольствием обгрызала его с краёв. На шее у быдры болтался тяжёлый булыжник в хитрой верёвочной оплётке.

Из её узкой пасти так и летела щепа и стружка, но за поеданием башмака быдра успевала ещё и что-то напевать себе под нос.

Мотивчик был настолько бодрый, что Хурра поневоле прислушался.

Я быдра, быдра, быдра,А не бобёр, не выдра.Гребу я бодро, бодро, бодро —На зависть всем в лесу.

Танцую принародно,Гуляю я вольготно,Я быдра, я свободна,С усами на носу!

– Ой! – подал голос Хурра, и быдра тут же прекратила пение. Замерла, принюхиваясь и поводя острой головой с пышными усами. – Тут я, – подсказал Хурра. – На ветке, уважаемая быдра.

– О! Лесовичок! О!

Хурра не понял, что это было, – вопрос или утверждение, и на всякий случай решил не возражать.

– О! А? Хм… А что ты здесь делаешь?

Хурра развернулся, ползком вернулся по ветке к стволу и спрыгнул на землю. Подошёл кбыдре, которая насторожённо посверкивала на него пытливыми глазками.

Выпрямился. Откашлялся. И торжественно начал:

– Дорогая быдра…

Быдра с хрустом перекусила башмак. Хурра сбился и замолчал.

– Извини, это я случайно. – Быдра стыдливо загребла лапой остатки башмака назад. – Ты говори, говори, не смущайся.

Хурра набрал воздуха в грудь, вспомнил все уроки хороших манер, которые ему преподавала мама, и начал заново:

– Дорогая, нет, уважаемая… то есть глубокоуважаемая быдра. Я хотел бы… не хотела бы ты… не желали бы вы… не нырнули бы внутрь… не пошли бы вы… Ой!

Глаза у быдры немного остекленели, и Хурра понял, что что-то не так. Или он невнимательно слушал маму, или она чего-то напутала с хорошими манерами.

Зверь нервно сглотнул липовую щепку, застрявшую в уголке рта, умылся лапой и спросил:

– Ну ладно. Забудем. Чего случилось, лесовичок?

Хурра поглядел в чёрную воду и пожаловался:

– Рыцарь у меня там.

– Уронил, что ли? – уточнила быдра.

– Ну да. – Хурра всхлипнул. – Они с водяным подрались. Тот его укусил, а он его по уху, а потом по морде кулаком, а тот его зубами схватил и в водуууу…

Последние слова лесовичок уже прорыдал.

– Погоди-погоди. – Быдра замотала головой в явном непонимании. – Твой рыцарь подрался с кельпи Чёрного водопада? Когда?

– Уууутрооом.

– И с тех пор никто из озера не вылезал?

– Нееет!

– Очень интересно! – Быдра от возбуждения даже заколотила по земле плоским хвостом. – Как интересно. А от меня ты чего хочешь, лесовичок?

Хурра перестал реветь и неожиданно чётко сказал:

– Ты же плаваешь лучше всех. Посмотри, чего они там так долго копаются?

– Ты хочешь, чтобы я нырнула в озеро духа Чёрного водопада? – изумилась быдра. – И выяснила, что случилось с твоим рыцарем?

Хурра кивнул.

– А что взамен?

Лесовичок вздохнул и стянул с ноги второй башмак.

– Гм. Этого, конечно, мало, – пробормотала быдра и облизнулась. – Ну, так и быть. Только из уважения к вашему славному народу лесовиков. А ну-ка отойди…

Быдра без лишних слов разбежалась и… бульк, и нет её.

Хурра снова остался на берегу – теперь уже без башмака, быдры и почти без надежды.

«Бедный я, бедный, – пригорюнился лесовичок. – Все меня оставили…»

Он огляделся.

Ни ветерка, ни птицы. Туман, ели, осока ноги колет да палки рогоза склонились к берегу.

Хурра всхлипнул, встал на цыпочки и притянул к себе бархатно-коричневый початок рогоза. Постучал по нему. Укусил для порядка – початок был влажный и скрипел на зубах. Лесовичок прижался к нему ухом и прислушался.

Там, на дне, куда уходил гибкий стебель рогоза, что-то булькало, стучало и лязгало.

Потом на мшистый берег выскочила быдра – с выпученными глазами и торчащими дыбом усами. И быстро-быстро побежала в подлесок.

На её место из воды гордо выскочил водяной.

То есть он бы гордо выпрыгнул, если бы за его хвост мёртвой хваткой не держался серебряный рыцарь.

А так он медленно выполз.

– А-а-а! – запрыгал Хурра. – Ур-р-ра-а-а-а! Наша взяла! Победа!

Кельпи вздрогнул от его крика и упал без сил – передней частью на берегу, задней в воде. Но большей и наиболее красивой своей частью – всё же на берегу.

Эльтарт, пошатываясь, рухнул рядом.

– Ну что… сдаёшься?

Кельпи дёрнул ухом.

– Эй… – Рыцарь вяло двинул водяного кулаком в бок.

Дух озера с трудом открыл глаза.

– Слушай, будь человеком, дай отдохнуть, – проникновенно попросил он.

– Легко, – согласился Эльтарт. – Как только ты сдашься.

– Я сдамся?! – Кельпи от возмущения даже приподнялся на передних ногах, глаза его вспыхнули багровым огнём.

– А то у меня ещё желуди остались.

По чёрной мокрой шкуре пробежала заметная дрожь.

– Не… не надо желудей, – после паузы прерывисто пробулькал водяной. – Я сдаюсь, рыцарь.

– И ты отпустишь Хурру-большого?

– Отпущу, – покорно согласился кельпи.

– И ты будешь служить мне до конца моей жизни?

На сей раз пауза была очень долгой. Наконец конь тяжело вздохнул:

– Клянусь служить тебе до конца твоих дней, рыцарь. Чтоб они были короче, чем жизнь мальков окуня в пасти щуки.

– Не надо злобствовать. Надо достойно принимать своё поражение, – назидательно заметил рыцарь-механик. – Так что давай выпускать Хурру-большого.

– Да-да-давай…

Несколько раз водяной попытался подняться, но ноги его не держали. Наконец он махнул на эту безнадёжную затею ушами, загребая копытами, развернулся на берегу и сполз в воду.

– Кхм… – Быдра деликатно похлопала Хурру по плечу. – Мне бы башмачок… – сказала она.

На радостях лесовичок даже не стал торговаться – снял с ноги липовый башмак да сунул быдре. Пускай грызёт и всем рассказывает про великую победу лесовиков над кельпи Чёрного водопада.

– Спасибо, хрум, – сказала быдра. – Заходи, хрум, если что, хрум.

И исчезла в подлеске – поминай как звали. А как её, быдру оранжевую, звали, Хурра так и не спросил…

Эльтарт смотрел на лесовичка, и за решёткой забрала весело поблескивали глаза. Хурра хотел кинуться к нему, рассказать, как он переживал, как места себе не находил и хотел даже прыгнуть в воду на помощь, но тут удачно приключилась рядом быдра, когда из воды возник кельпи. Он всплыл, раздвигая вязкие пласты тумана, и на спине его сидела такая знакомая фигура.

– Папа! – запищал Хурра, разом почувствовав себя Хуррой маленьким-премаленьким, и со всех ног кинулся к воде. – Папочка!