За каким плечом - Ева Шилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю я кому и зачем понадобилось купать в дерьме посольство! Кстати, вы бы лучше задумались откуда добыли такое количество свинячьих экскрементов, если учесть, что ближайшие фермы в хороших милях пятидесяти от столицы, и как незаметно протащили его в центр города, да чтоб никто заранее не унюхал! Вот это действительно волшебство!
То-то и оно, что такую защиту никто, кроме меня вскрыть не мог. Вот и я не понимаю. Я ж там столько индивидуальных секреток навертела, что и сама бы не сразу распутала, да еще «пугалку» дополнительно вплела. Чтобы при любом несанкционированном доступе она орала как резаная, а ничего подобного-то и не было. Кто ж так хорошо может с моими плетеньями справляться? Странно… Или тогда какого уровня дар у этого кого-то, аж завидно.
Родственники? Откуда? Отец в приюте воспитывался, мать из табора совсем молодой сбежала, у нас и родни-то нет…
Мартин Белтран
Не знаю, поймете ли вы меня… Лума не мой ребенок, а Франки, но она моя дочь. Как с ними познакомился? Тому уже годков больше двадцати будет… Жил я тогда в Бершати, ютился в дешевой комнатушке в местной гостинице, меня после дома призрения определили подмастерьем к артефактору Мадуа. Так вышло, что не смог я пойти на парад с фейерверком в честь тезоименитства его Величества, в последний момент подрал по шву единственные штаны, вот и сидел в своей каморке, пытался заштопать. А тут звуки такие из соседней комнатушки, специфические очень. Чем специфические? Звуки ударов, детский плач и хрип, как будто кому-то рот зажимают. Я и подорвался, думал помощь нужна. Нет, когда я дверной засов выломал, уже оказалась не нужна. Трупу со спущенными портками и ножом в боку, уж во всяком случае. А еще там была полураздетая женщина, ползущая от трупа к плачущему грудничку. Понятно, что произошло, что тут думать-то. Она вот тоже потом спросила: «Ты будешь меня осуждать?»
Осуждать? За что осуждать? За то, что женщина, защищая себя и полугодовалую дочь, убила насильника и садиста? Если в ваши понятия о правильности и морали вписывается в этаком случае поведение типа «не мешать ему развлекаться и благополучно сдохнуть», то это ваши проблемы. Можете с такими понятиями прогуляться в специальный дом развлечений, откуда работающих там женщин выносят либо в госпиталь, либо ногами вперед на кладбище, вам адресок подсказать? Потрýдитесь там с недельку, нарветесь на такого же… клиента, Мартин даже готов навестить вас после выноса. С цветочками, а как же! Правда будет это реанимационная койка или могилка, он предсказывать не берется, тут уж, сами понимаете, как повезет. Или не повезет. И с ба-альшим интересом выслушает, если будет, конечно, кого слушать, ваши рассказы о том, что сопротивляться насилию низ-зя. А уж если вы в своей терпимости полностью закоснели, и сочли происходящее нормой, возвращайтесь в то же заведение и терпите. Вас там ждут. Другим вот только свою непротивленческую мораль впихивать не смейте!
Если б тот козел был жив, сам Мартин эту тварь бы не просто добил, а еще и перед этим пожалеть заставил, что идеи развлечений у него такие… нетрадиционные. Сильно пожалеть. Труп насильника, пользуясь тем, что все жители городка находились на главной площади, он спрятал в кустах, а ночью на кладбище оттащил. На тот момент трупу было уже все равно, а Франке с дочерью нужна была помощь. Их он тогда к себе забрал и выхаживал обеих как мог. Правда, мог он по молодости немного. И медикусы не самые опытные, и лекарства не самые дорогие. Только участием мать с ребенком мог согреть настоящим. Да и жениться! И если Франни со временем оттаяла и даже научилась улыбаться, а Лума, хвала Матери-Заступнице, и вовсе ничего не запомнила по причине малолетства, то со здоровьем так просто не обошлось. У Франки шрамы с годами стали почти незаметны, у Лумы синяки и подавно быстро прошли. Вот только левая ножка… Этот гад, перед тем как Франни заваливать, дочь из рук у нее выдернул и отшвырнул. От удара о стену плохой перелом приключился у девочки, оскольчатый, как сказал в свое время квартальный медикус, озабоченно рассматривая красную и распухшую конечность, и хромота у малышки осталась на всю жизнь. Уж к кому Мартин потом, обзаведясь деньгами, только не обращался, все только разводили руками, ничего не гарантируя.
А иногда… попадались и такие, типа «знахари» и чудотворцы, что заламывали неподъемные суммы, и сулили мгновенное исцеление, но глядя в их бегающие глазки, Мартин чуял – врут. Разводят на деньги, даря несбыточную надежду, чтоб получив плату, лицемерно развести руками и сказать, что Мать-Заступница не соизволила помочь. Ну с такими у него разговор был короткий, и несколько особо наглых шарлатанов навсегда лишились возможности вытягивать у дураков деньги ни за что. Нет, жизнь им Мартин сохранил, что ж он, зверь какой, но остаток жизни им придется потратить на визиты к настоящим медикусам, чтоб этот самый остаток жизни в них поддержали. На тот остаток средств, который он соизволил им оставить. А не обманывай. Не дари надежду, если не можешь выполнить обещанное. И особенно не обманывай родителей, готовых отдать последнее за исцеление ребенка, когда все равно не можешь помочь. Ты после этого не человек, а клоп кровососущий. А с клопами завсегда поступают просто и жестко, так что не обессудьте.
Не знаю, что вы еще хотите услышать, я честно пытаюсь максимально быстро помочь вам докопаться до правды. Если какие-то родственники у Лумы и есть, то только по линии ее биологического родителя. И, похоже… вам пора серьезно поговорить с моей женой.
– Мойзеш, как думаешь, они не врут?
– Не похоже. Обычные обыватели, которым такое дело как покушение не поручишь. Либо что-то перепутают, либо с нервами на допросе не совладают. Да и у нее алиби до двух ночи, а бомжи проникли под трибуну еще до дождя, где-то в полночь, значит защиту «размотали» до этого. Причем, что характерно, и гвардейцы, и полицейские клянутся-божатся, что
