Шепот небес - Кэндис Проктор

– Что она делала здесь? – наконец снова обретя дар речи, спросил он, когда мисс Корбетт скрылась из виду.

Лукас пожал плечами:

– Она гуляла вдоль реки и увидела меня.

Дэниел потер лоб, недоверчиво глядя на своего друга.

– Надеюсь, ты не наломал дров, приятель? Лукас надел через голову чистую рубашку.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – улыбнулся он. Но Дэниела трудно провести.

– Будь осторожен, дружище, – ткнул он Лукаса указательным пальцем в грудь.

На следующий день вечером Джесси вместе с матерью и братом отправилась в экипаже в Болье, усадьбу Харрисона.

Серебристая полная луна висела низко на темном небе, испуская голубоватый свет на притихшие поля. Проникая в окно экипажа, она освещала лица молчавших всю дорогу пассажиров. Джесси посматривала на классически правильный профиль брата и лицо матери с мягкими чертами. Ей не нравился странный беспокойный блеск в глазах Уоррика. Он сегодня полдня стрелял по тарелкам из новых пистолетов в овраге за домом, попросив Джесси подбрасывать глиняные диски-мишени, и пил дорогое французское бренди. Она с удовольствием выполнила его просьбу, потому что весь день не находила себе места. Джесси не понимала, почему ею овладело столь странное настроение. Ее терзало смутное беспокойство, и все валилось из рук.

Джесси радовалась, что сегодня вечером их пригласили в Болье на ужин. Ей не терпелось увидеть Харрисона, от которого исходили истинно английское спокойствие и уверенность в себе. Джесси улыбнулась своим мыслям.

– Почему ты так странно улыбаешься? – спросила миссис Корбетт, нарушая молчание.

– Я вспомнила недавний разговор с одним человеком, – осторожно ответила Джесси и смутилась, поймав на себе подозрительный взгляд Уоррика.

Гостиная в усадьбе Болье походила на гостиную в Корбетт-Касл. Здесь тоже стояла французская мебель из орехового дерева, беломраморный камин и в глаза бросалось множество изысканных дорогих тканей от шелка до атласа и парчи. Столовая также чем-то напоминала столовую в доме Корбеттов. В центре располагался большой стол красного дерева, за которым могли бы разместиться двадцать четыре человека, и обитые итальянским шелком стулья с гнутыми спинками. Узор шелка соответствовал узору парчовых драпировок. На столе помещались массивные серебряные канделябры, а на двух симметричных, украшенных позолотой буфетах из полированного дерева в арочных нишах – большие серебряные графины. Ужин подавала хорошо обученная прислуга. Харрисон, служивший окружным судьей, имел возможность подобрать для своей усадьбы хороших слуг из числа каторжников. Блюда из утки, лебедя, кенгуру и ягненка сменяли друг друга.

Весь вечер Джесси внимательно наблюдала за Харрисоном. В элегантном фраке, белой шелковой рубашке и искусно вышитом жилете он выглядел очень привлекательно. В конце ужина, откинувшись на спинку стула и небрежно положив руку на подлокотник, Харрисон отдыхал в расслабленной позе. За столом он постоянно сыпал шутками в духе английского юмора. Наблюдая за его жестами и движениями ухоженных рук с маникюром, Джесси думала о том, что ей будет спокойно и комфортно жить с Харрисоном. Он человек ее круга.

Харрисон беседовал с Беатрис о новом столовом сервизе со своим фамильным гербом в золоте, который заказал в Вустере. В отличие от Ансельма Корбетта, чей отец был выходцем из низов и сам сколотил состояние, став владельцев мануфактур на севере Ланкашира, Тейты происходили из потомственных дворян. Их предкам принадлежало небольшое старинное поместье в Гемпшире. Однако род самой Беатрис восходил к еще более древним и знатным фамилиям. Родословная играла большую роль даже здесь, в колониях. Однако более важное значение имели деньги. Здесь их ценили больше, чем в Англии. Тейты и Корбетты слыли богатыми людьми и потому считались ровней.

Чуть дрожащей рукой Джесси взяла хрустальный бокал с вином. Деньги и происхождение – вот на каких двух китах стоял ее мир. Главными ценностями выдвигались богатство, родословная и хорошее воспитание.

После ужина Филиппа и Беатрис играли в четыре руки на фортепиано, а Уоррик, развалившись в кресле, потягивал бренди. Харрисон пригласил Джесси прогуляться по саду, чтобы полюбоваться полной луной, ярко сиявшей на темном небе и освещавшей окрестности призрачным светом.

– Как чудесно! – восхищенно воскликнула Джесси.

– Ты так считаешь?

Он остановился и взял ее за руку. Его дыхание коснулось волос Джесси.

– А ты разве сам не видишь, как красиво вокруг? – смеясь, спросила она. Но когда Джесси вгляделась в лицо Харрисона, смех застыл у нее на губах.

– Нет, я ничего и никого не вижу, кроме тебя, – ответил он со странной улыбкой. – Луна – всего лишь предлог, чтобы выманить тебя из дома. Я хотел полюбоваться не ею, а тобой.

«Он сейчас поцелует меня, – испуганно подумала Джесси. – Поцелует так, как мужчина целует женщину, на которой хочет жениться и с которой хочет спать в одной постели». Робость охватила Джесси, но она тут же взяла себя в руки. Джесси с детства знала Харрисона и готовилась стать его женой. Она не должна смущаться в его присутствии. Пора привыкнуть к тому, что вскоре между ними возникнет физическая близость.

– Джесмонд, – прошептал Харрисон, и его теплое дыхание коснулось ее щеки.

Он обнял Джесси и, притянув ее к себе, стал поглаживать по спине и бедрам. А потом Харрисон припал к ее губам в страстном поцелуе. У Джесси перехватило дыхание. Чувствуя отвращение, она стала вырываться, упершись ладонями ему в грудь. Он отпустил ее и, отойдя на несколько шагов, закрыл руками лицо. Джесси стало неловко.

– Прости, – растерянно пробормотала она и, пользуясь тем, что Харрисон ее не видит, вытерла влажные губы. – Не знаю, что на меня нашло.

– Нет, прошу тебя, не извиняйся, во всем виноват я. – Подойдя к ней, он взял ее руки в свои ладони и прижал их к груди. – Прости меня, дорогая. Я неправильно вел себя. – Дыхание Харрисона, прерывистое и учащенное, мешало ему говорить. – Мужчин терзают более сильные страсти, чем женщин. Такова наша природа. Но когда мы имеем дело с леди, нам нужно вести себя более сдержанно, чувствуя свою ответственность перед ней. Я совершил ошибку и испугал тебя. Прости меня, пожалуйста…

Джесси покачала головой.

– Ты относишься ко мне так, словно я норовистая лошадь или дорогая фарфоровая чашка…

Харрисон засмеялся, и Джесси ласково дотронулась до его щеки.

– Согласившись стать твоей женой, я дала тебе право целовать меня, Харрисон. Но ты обнял меня так неожиданно. Обещаю, что в следующий раз ты не застигнешь меня врасплох.

Вскоре они вернулись в гостиную. Харрисон подошел к фортепиано, за которым сидела его сестра, и стал переворачивать для нее страницы нот, а Джесси опустилась в кресло рядом с Уорриком, поглощенным своими мыслями так, что не обратил на сестру никакого внимания. Беатрис в отличие от него не сводила настороженного взгляда с дочери. Ее волнение не укрылось от глаз матери. Она заметила румянец, выступивший на щеках девушки, и ее учащенное дыхание. Джесси не сомневалась, что вскоре мать захочет поговорить с ней о том, что произошло в саду.