Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вадим нерешительно протянул руку, но волшебник на миг задержал ее в своих сухих и длинных пальцах.
— Вам нужен правильный вывод, господин Монтаг. Имейте это в виду. Иначе вы сразу вступите на ложный путь, и развеять ваш скепсис будет чрезвычайно затруднительно. Однако, полагаю, картина вполне очевидна.
Вадим выслушал Дроссельмейера, послушно протянул руку и коснулся елочной фигурки. На лице его понемногу отразилось неуверенное удивление. Он даже крепче сжал игрушку, рискуя раздавить хоть и толстое, но все-таки стекло. После чего обернулся к Пьеру.
— Черт возьми, да он теплый!
Пьер в знак согласия почтительно поклонился. А Дроссельмейер просиял.
— Позвольте, господин Монтаг, в свою очередь и мне задать вам вопрос. Признаюсь, сейчас он меня весьма интересует. Если даже не сказать больше — интригует.
— Я к вашим услугам, — баронет все еще пребывал в смятении. Он не сводил глаз с елочной игрушки, которая тихо вращалась на крепкой льняной нити. — Что вы хотите теперь узнать от меня? Но имейте в виду, после того я сам засыплю вас вопросами.
— Бога ради. Узнать пока хочу только единственное, — кивнул Дроссельмейер. — Каким образом все-таки вам удалось заполучить в услужение двух таких необычных и занимательных, хотя и, разумеется, в высшей степени достойных господ?
— Вы имеете в виду моих слуг? Обоих? — остро глянул на него баронет.
— Я имею в виду господ Пьера и Арчи, — уклончиво ответил крестный. При этом он как бы невзначай опустил слово «слуги», и это обстоятельство не ускользнуло от внимания молодого человека. Как и то, что Дроссельмейер назвал его слуг «господами».
«Что ж, ведь я как ничего толком о них не знал, так до сих пор и не знаю», — подумал в тот же миг Вадим.
— Я и сам себе задаю этот вопрос, сударь.
Ответом ему была лучезарная улыбка волшебника.
В тот же миг двери распахнулись, и в зал вошла Мари.
Глава 7
Зубы
Вид у девушки был торжествующий. В руках она несла свою драгоценную куклу. Щелкунчик уютно устроился на ее груди, словно живое существо, свернувшись калачиком. И только безвольно болтающиеся гусарские сапожки говорили о том, что это игрушка, а не спящий ребенок. Правда, голова куклы была повернута так, что мужчины не видели ее зубов.
— Милая Мари! — тревожно всплеснул руками крестный. — Полноте, можно ли вам вставать с постели? Лихорадка может возвратиться!
— Если я останусь в постели еще хотя бы на день, боюсь, моя лихорадка еще усугубится, — гневно сказала девушка.
Она была удивительно красива сейчас, когда отступающая болезнь еще давала о себе знать. Нервный румянец, проступающий легкими пятнами на бледном лице; сверкающие звездным льдом огромные, чуть удивленные глаза; лебединый поворот головы, спокойствие руки и расслабленность пальцев. И — кукла, лежащая у нее на руках, точно дитя в любящих объятиях мадонны.
Если бы только не разинутый безобразный рот щелкунчика и огромные прямоугольные зубы.
— Что вы имеете в виду, милая? — изумился Дроссельмейер. — Неужто постель сыра? Или сквозит в окна?
— Хуже, много хуже, крестный, — капризно надула губки Мари. — Неужто вы не слыхали о мышиной лихорадке? Наши крестьяне часто ею болеют, и теперь, видимо, тут хотят уморить этим и меня?
При этом она пристально взглянула почему-то на Вадима.
Что же до баронета, то при первых мгновениях явления Мари он стоял, совсем смешавшись. Странная связь между девушкой и этим уродливым щелкунчиком начинала обретать в голове баронета некие черты, пусть пока еще и неопределенные и расплывчатые. И здесь, по его мнению, каким-то образом сразу всплывала ужасная история, что приключилась с его слугой. Арчи так и не сумел доставить ему эту чертову куклу, и вместо того сам повис на ниточке. Если только можно верить этому странному человеку, Дроссельмейеру, вкупе с Пьером, который теперь вызывал у Вадима большое уважение. Точно некий сторонний голос тихо, но уверенно шепнул ему прямо в ухо: эге, брат, да тут, пожалуй, не обошлось без колдовства!
Вадим поднял глаза, но девушка уже распекала крестного.
— Кругом меня — мыши! Это возмутительно! — фыркнула Мари.
Кукла сильно качнулась в ее руках, точно кивая в подтверждение: мол, все так, господа, я все видел доподлинно и лично убедился сам, причем не далее как нынешней ночью!
— Помилуйте, откуда же им взяться? — засмеялся Дроссельмейер. — Уверяю, Мари, вам просто что-то привиделось, не иначе. Во тьме ночной, так сказать, в виденьях дерзновенных…
— Ах, вы ничего не понимаете, крестный! — вдруг вскричала девушка. — Вы желаете доказательств? Извольте!
Брезгливым жестом она вынула откуда-то из недр своих теплых одеяний платочек тонкого красного шелка, завязанный узелком, и швырнула его Дроссельмейеру под ноги. Он шлепнулся как маленький и мягкий комочек — внутри определенно что-то было завязано. Крестный внимательно смотрел на девушку, даже не пытаясь нагнуться. Вместо него Пьер осторожно поднял платок и бережно развернул.
В первый миг Вадим не понял, что там. Но, шагнув ближе, с ужасом увидел свисающий понурый мыший хвост. Он был длинный и мокрый.
Слуга спокойно ухватил хвост двумя пальцами и бесстрастно выхватил из узелка его отвратительное содержимое. Глазам баронета предстала половинка мышиного тельца; очевидно, кто-то разорвал мышь и завернул ее в девичий платочек. Картина была просто ужасная. Точно выкатилась отрубленная человеческая голова.
Но второй половины мышьего тела в платочке не было, только черные пятна крови на темно-красном шелку. Вадим расширившимся от страха глазами смотрел на девушку, а та нервно указала пальцем на мышиные останки и расхохоталась, как безумная.
— Вот! Надеюсь, теперь никто не будет считать меня сумасшедшей? Мыши есть, они существуют, и они уже наводнили весь этот ужасный, холодный, мертвый дом! Скоро мы все будем просто давить их ногами, едва встав с постелей!
Она резко развернулась, шурша юбками, с самым торжествующим видом, но тут же остановилась и медленно поворотила голову в сторону баронета. На сей раз молодой человек выдержал ее горящий взгляд, хотя ему показалось, что он почти физически ощутил исходящее от Мари презрение и ненависть.
— Вы разве все еще здесь, господин Монтаг? Поверьте, всем будет лучше, ежели вы уедете. Прошу извинить за откровенность, — заметила она язвительно с очаровательной полуулыбкой на капризных пухлых губах. — Но я, увы, героиня не вашего романа. Место подле меня занято навеки. Так и знайте! И — прощайте же, вы еще успеете быть счастливым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});