Жены Натана - Мирон Изаксон

«Надоело все это», – провозглашает Рахель. Узи кричит, чуть заикаясь: «Что тебе надоело: жить за счет Натана или развлекаться скандалами с собственным мужем? Сейчас необходимо освободить Натана, убраться отсюда, и больше ничего». – «Кто вообще сказал, что надо вмешиваться в это дело? – спрашивает кто-то из сельчан. – Это что, касается нас? Вы здесь, как туристы в гостинице. С каких это пор управляющий гостиницы вмешивается в конфликты гостей». Тамар требует от него закрыть рот и говорит: «Внутренние дискуссии, касающиеся нашего села, мы проведем отдельно. Мне тоже есть, что сказать».

Узи обращается ко мне: «Важно, что ты здесь, Меир. На тебя все полагаются. Ты должен повести это дело, нет никого другого, кроме тебя».

Спрашиваю: «Где Дана?» – «Не видел ее со вчерашнего утра. Может, она тоже закрыта в доме, вместе с Натаном и Риной». – «Кто вообще помог Хаггаю с этим захватом?» На этот раз мне отвечает Рахель шепотом: «Какое это имеет значение, кто там, в доме. Ясно одно, что здесь совершено уголовное преступление: похищение, захват, заключение, лишение свободы. Следует вызвать полицию, а может, даже армию». Слышны звуки какого-то дикого бега. Врывается Генри, в костюме и даже при галстуке. Но одежда местами порвана, и он весь в грязи. «Мне удалось от них сбежать, – кричит Генри, – но они захватили и тигра. Хаггай сумел обрести над ним власть. Тигр делает лишь то, что Хаггай ему приказывает. Тигр в него влюблен».

«Что с Даной», – спрашиваю я на этот раз Генри. «Я не видел ее. Я только знаю, что Натан, Рина и тигр находятся в доме. Хаггай связал Натана и Рину одной веревкой и управляет какой-то принесенной им аппаратурой. Кажется мне, что несколько человек пришли помочь Хаггаю и стоят в охране». Прошу Рахель выйти со мной на минуту. На улице пытаюсь с великой осторожностью с ней поспорить, но она возражает. «То, что я тебе написала, верно, и не о чем нам сейчас разговаривать. Сначала освободи Натана и Рину. Тут многие считают, что лишь ты способен это сделать». – «Но Рахель, откуда такая агрессивность, ты ведь все же еще моя жена». – «Оставь, Меир. Все мои страхи прошли, нет смысла говорить об этом сейчас и абсолютно все равно, что ты скажешь».

Возвращаемся в дом. Узи покрикивает, чтобы все замолчали, смотрит на меня с надеждой. Советую ему связаться с полицией. Первая реакция в полиции – большая паника: «Сейчас же прибудем к вам». Затем звонят оттуда, спрашивают: «Не вы ли та группа, которая прибыла из города. Если да, то, прежде всего, постарайтесь обойтись без нашей помощи. Слышали о вас всякие странные слухи. Быть может, вы вообще так развлекаетесь. Ваш босс известен всей стране как тип, способный на самые неожиданные безумства. Если все же случится что-то более серьезное, тогда и звоните нам».

Узи в панике. Предлагает связаться с одним из министров правительства. Рахель не в восторге от этого предложения, не любит, когда вмешиваются политиканы в столь «личные» дела. Я предлагаю все же узнать, кто точно против нас. Кричат с улицы. Незнакомый мне человек просит разрешения войти. «Меня послал Хаггай. Он требует от вас убраться из села. Он предпочитает сам разобраться с Натаном без вашего вмешательства. Вы и так не особенно отличились в этой экскурсии, видели мы ваши ограниченные возможности. Хаггай готов встретиться только с Рахелью. Если она хочет, может вместе со мной вернуться к нему. И вообще, прежде, чем вы решитесь на какие-либо крайние шаги, следует вам подумать, заинтересован ли в них сам Натан. Мы присматриваем за ним, Хаггай должен согласовать с ним важные планы, и не стоит вам все это ставить под удар».

«Скажи Хаггаю, что я хочу с ним поговорить», – неожиданно для самого себя говорю ему. «Не уверен, что он в этом заинтересован, – отвечает он. – Я же сказал, что только Рахель может пойти». – «Рахель пока остается здесь, – говорю этому посланцу, и Рахель не высказывает никаких возражений. «Ладно, возвращаюсь к Хаггаю, Натану и нашим людям. Если захотите что-либо, звоните. Но предпочтительней вам убраться отсюда в свои дома в городе».

– 27 —

Звонит Натан, хочет говорить со мной. «Многое из того, что ты слышал, верно. Хаггай избил меня и держал связанным вместе с Риной около часа. Сейчас положение несколько более спокойное. Есть у него требования, есть и предложения. Я должен подумать, что выгодно. Хотя я не в очень хорошем физическом состоянии, но не так быстро иссякают во мне силы. Прошу вас нам не мешать. Если возможно, быть может, действительно вернитесь домой. Я должен подумать, поговорить с Хаггаем, посоветоваться…» – обрывает он разговор, кладет трубку прежде, чем успеваю что-то ответить.

Докладываю всем, что сказал мне Натан. Узи бледен, кажется, его пробирает дрожь. «Никуда мы отсюда не уйдем, – говорит он. – Слишком велика опасность. Может, Хаггай даже их загипнотизировал». – «Что вдруг, – вскидывается в удивлении Рахель. – По-моему, следует оставить это место и уехать».

Генри плачет. Считает, что он во всем виноват «Не может быть, чтобы тигр мне изменил и подчиняется Хаггаю. Если зверь так себя ведет, значит это моя вина: я сделал что-то плохое». Рахель пытается его успокоить. Мне вообще не хочется в это вмешиваться. Раньше я не выдерживал чей-то плач и тотчас же пытался плачущего успокоить. И вообще, главная проблема не в Генри. Мне-то что делать в сложившейся обстановке, созданной Хаггаем. В этот момент мне важно увидеть Ярона. Люди взволнованы моей просьбой, как будто от нее зависит судьба всех нас. Тут же шлют кого-то позвать его. Сначала его не находят, и я слышу громкие оклики по всему селу. Наконец он приходит, поигрывает мячом, потный, с обнаженным слегка животом. Я не понимаю, где он провел последние несколько часов. Я сердито поглядываю на Рахель. Могла хотя бы следить за чистотой сына. Понятия не имею, когда он последний раз принимал душ.

Вспомнил Менахема, пришедшего с нами в село. Спрашиваю, где он. Тотчас все заговаривают о нем, бегут его искать. С момента, как он присоединился к нашей экскурсии, я с ним ни разу не разговаривал. Может, я совершил ошибку столь равнодушным отношением к нему. Понятно, что он мне подозрителен в эти минуты. К моему удивлению, Менахем появляется довольно быстро. Жмет мне руку и целует руку Рахель. «Что здесь происходит? – спрашивает он и продолжает: – У вас тут большой скандал. Нехорошо, когда такое происходит во время путешествий». – «Менахем, – спрашиваю его, – тебе ничего не известно о планах Хаггая?» Менахем приближается ко мне, шепчет на ухо: «Ничего. Я ничего не делал». – «Ты знаешь о том, что Хаггай захватил и держит в заложниках несколько человек?» – «Но Хаггай наш командир. Если он сделал это, значит, у него есть справедливые требования к этим людям. Потерпите немного. Не сердитесь на него».

Слова Менахема меня просто потрясают и злят. Надоел мне этот разговор с ним. Я звоню в дом Натана. Хаггай мгновенно мне отвечает: «Привет, Меир. Надеюсь, ты наконец-то успокоился. У меня с Натаном очень продуктивные беседы. Ты ведь знаешь, что с Натаном можно говорить почти на все темы. Сейчас мы дискутируем по поводу Римской империи. Натан считает, что империя эта распалась, потому что римляне этого хотели. Надоело им быть сильными. Они хотели, чтобы даже их падение было связано с их самостоятельным решением. Что ты на это скажешь, Меир?»

Теперь кричу я: «Хаггай, ты держишь в плену Натана и Рину. Ты явно попал в запутанную ситуацию. Может, оставишь эти исторические вопросы и освободишь моих товарищей?» – «Меир дорогой, сосредоточься на том, что касается лишь тебя. Реши, например, переходит ли Рахель к нам или остается с тобой. Реши, когда ты возвращаешься со своим сыном домой. Оставь остальные дела, они не связаны с тобой».

Рахель приближается ко мне, просит прекратить этот разговор: «Ты еще увидишь, насколько Натан силен. Он способен закрыться на несколько недель в комнате и не поддаться угрозам и не сдать свои позиции. Всю свою изнеженность и избалованность он использовал для борьбы. Его не сломишь». – «Не знаю, Рахель, ты сбиваешь меня с толку». – «Сейчас, Меир, мы должны вернуться к самим себе. Ты и я должны решить. Больше ты не будешь вести записи обо всем, что случается с тобой и с другими, а придешь со мной к настоящему соглашению. А пока я беру Ярона в наш домик. Кажется, пришло время мне и ему вернуться домой, но я подожду здесь еще несколько дней, и сообщу тебе, можешь ли ты вернуться вместе с нами».

– 28 —

Странные бестолковые мысли не дают покоя. Вспоминаю какие-то запахи вокруг Рахели, учитывая, что окружающие ее вещи не всегда чисты. Даже из душевуй она выходит, не омыв пол и стены. Почти всегда клала свою одежду поверх моей. Вечером я складывал одежду на стуле, а утром находил брошенные на них ее вещи. Мысли мои тяжелы, странно связаны с четырьмя направлениями ветра. Снова возвращается ко мне странная фраза: с сегодняшнего дня я хочу только юг и восток. Хочу жить без севера и запада. Если бы я коллекционировал важные фразы и предложения, как Натан, несомненно, следовало бы записать эту новую фразу.