Россия и Китай: 300 лет на грани войны - Игорь Попов

15 февраля 1685 года император Канси издал резкий указ, в котором вновь, но на этот раз в самой ультимативной форме, потребовал полного уничтожения русского влияния в Приамурье. Границы России им были определены до Якутска, то есть значительная часть Восточной Сибири, по этому документу, должна была достаться Китаю. В указе отмечалось:

«Война — недоброе дело, и прибегать к ней следует, только когда к этому вынуждают.

В прошлом русские без какого-либо повода вторгались в наши земли, принимали перебежчиков. Позднее переходили границу, тревожили земли племен солонов, хэчжэ, фэйяка, цилэр, которые лишены были возможности жить спокойно. (Русские) захватывали местных жителей, их селения, отнимали собольи меха, совершали множество злодеяний. По этому поводу наши посланцы неоднократно передавали им указы, а также через их посланников вручали грамоты.

Однако русские не прислушивались к нам. Напротив, они углубились в земли хэчжэ и фэйяка, еще больше тревожили наши границы. Тогда в Айхунь было отправлено наше войско, чтобы воспрепятствовать их передвижению. Однако русские продолжали захватывать наши земли, не выдавали наших перебежчиков, поэтому следует их немедленно уничтожить.

Ныне в соответствии с желанием Неба великое войско готово двинуться к Албазину, но через нашего посланца русским следует еще раз передать указ:

«Ранее мы неоднократно послали вам грамоты с требованием, чтобы вы отозвали своих людей и возвратили нам перебежчиков. Однако в течение нескольких лет от вас не поступало ответа. Напротив, вы углублялись в наши внутренние земли, захватывали у населения детей, постоянно творили беспорядки. Тогда мы направили войско, чтобы пресечь ваше вторжение, и привлекли на свою сторону население всех мест Амгуни. Вы же по-прежнему остаетесь в Албазине и теперь мы специально отправили в поход сильное войско. Разве трудно будет вас уничтожить такой военной силой? Однако мы неизменно оберегаем население наших земель, хотим, чтобы оно жило спокойно. Поэтому мы не применили сразу силу и не уничтожили вас, и наши неоднократные предупреждения были проникнуты желанием, чтобы обе стороны жили спокойно и мирно.

Вам, русским, следовало бы побыстрее вернуться в Якутск, который и должен служить границей. Ловите там соболей и собирайте ясак и не вторгайтесь более в наши внутренние земли, верните нам перебежчиков. С нашей стороны, мы тоже возвратим вам русских, перешедших на нашу сторону.

При таких условиях на границе мы сможем вести торговлю, и ваше, и наше пограничное население сможет жить спокойно: не будет возникать военных столкновений. В случае же если вы будете упорствовать в ваших заблуждениях и не осознаете их, наше войско непременно пойдет приступом на Албазин, уничтожит ваших людей».

Если после объявления данного указа русские повинуются ему и вернутся в Якутск, сделав его земли границей, то мы сразу же разместим войска в Айхуне, а в Албазине поставим караулы с тем, чтобы на границе царило полное спокойствие. Если же русские по-прежнему будут упорствовать, то нашему войску следует обдумать свои последующие действия — наступать ли ему или отступать. Если не действовать в соответствии с объявленным указом, то может получиться так, что сегодня мы захватим Албазин; при нашем наступлении русские отведут свои силы. Когда же мы отступим, они снова продвинутся вперед. В таком случае военные действия будут длиться бесконечно, пограничное население не будет жить спокойно»{78}.

В феврале того же 1685 года маньчжурские войска, дислоцированные в бассейне Амура, предприняли крупномасштабную разведывательную операцию, имевшую задачу выявить реальные силы русских в Албазине. С этой целью цинские власти «приказали заместителю вождя дауров по имени Бэйлээр во главе более 30 человек направиться в районы к северу от Албазина с тем, чтобы непременно взять языка, а также со всеми подробностями ознакомиться с местностью и доложить».

Через месяц маньчжуры получили подробную информацию о русских укреплениях в Албазине и приняли от дауров семерых пленных казаков. Один из пленных по имени Гаврила сообщил маньчжурам о том, что гарнизон острога составлял 1 тысячу человек, а сами укрепления за последний год были отремонтированы и усилены. Из захваченных семи пленных вскоре один бежал, а шесть оставшихся были переправлены маньчжурами в Пекин.

Император Канси по поводу этой операции издал соответствующий указ: «Бэйлээр и другие достигли Албазина, разведали обстановку и захватили пленных русских. Их подвиг заслуживает похвалы, и вышестоящее начальство должно наградить их по закону. Шести привезенным пленным выдать каждому по комплекту одежды в соответствии с сезоном и препроводить их к цзянцзюню Сабсу. Когда наше войско начнет наступление, эти пленные должны быть отпущены — с целью продемонстрировать наше великодушие»{79}.

В марте 1685 года маньчжурские войска появились под самым Албазином. Кавалерийский отряд численностью до ста человек занял в трех верстах от крепости мельницу торгового человека Ф. Бурдуковского, захватил в плен ее владельца, частично перебил, а частично пленил находившихся там казаков и работников и тотчас отошел. А.Л. Толбузин на следующий день выслал к мельнице казачий отряд и стал ожидать осады. Однако Цины отступили.

К июню 1685 года цинские войска, сосредоточенные в Айгуне, были готовы к наступлению на Албазин. В общей сложности для этого военного похода маньчжуры собрали 15 тысяч солдат, 100 пушек и 50 тяжелых осадных орудий. В качестве советников в войсках выступали католические миссионеры.

10 июня цинская армия уже захватила несколько русских деревень и заимок по берегам Амура ниже Албазина и готовилась к нападению на сам острог. Через русских пленных Ф. Тельного и Г. Ситникова защитникам русской крепости были переданы два письма-ультиматума от императора Канси на имя русского царя и от Пэнчуня на имя Толбузина. Современные китайские историки трактуют этот шаг как стремление Цинской империи действовать по принципу «сперва соблюсти нормы уважения, а потом браться за оружие».

Общий смысл писем, в трактовке современных китайских источников, был следующим: «Русские войска незаконно вторглись на нашу территорию, «захватили земли, убивают женщин и детей, безобразиям нет конца». Китайская сторона не может более терпеть это, и ему ничего не остается, кроме как двинуть войска для самообороны. Ныне китайские войска стоят у стен города. Если русские войска согласны покинуть Якса (Албазин), если русские готовы «собирать ясак, ограничиваясь пределами Яку (т.е. Якутска), не вторгаться в наши пределы, вернуть наших беглецов, то и мы тогда вернем сдавшихся нам ваших людей». Тогда оба государства смогут «в условиях, когда граница навечно станет спокойной и неприкосновенной, взаимно торговать и обмениваться посланниками, жить в мире и согласии». Однако русские войска «продолжали упорствовать, не собираясь отходить», «говорили дерзко и нахально»{80}.

Одновременно такие же письма-ультиматумы с другими пленными были посланы в Якутск, через Северную Монголию в Селенгинск и через Джунгарию в Тобольск.

Ранее других, 15 ноября 1685 года, в Москву были доставлены грамоты, посланные через Северную Монголию с казаками Я. Ивановым и Г. Фоминым. Только к концу октября 1685 года добрались с «листами» до Красноярска трое других русских пленников — Л. Куликов, М. Сафьянчиков и И. Киселев (Л. Куликов вывез на родину сохраненное на себе знамя отряда, защищавшего Верхозейский острог, а на пути в Россию тайно от сопровождавшей охраны он со своими товарищами измерил высоту и ширину Великой китайской стены, составившие соответственно 15 и 21 аршин).

В этих грамотах китайский император, призывая жить «в совете», «без драки и без войны», «торги меж собою торговати и послы посылать», соглашался отозвать свои войска из-под Албазина при условии ухода русских с Амура и установления границы на рубеже около Якутска или в «ином месте» и до Енисейска{81}. Однако угрозы маньчжурской стороны были тщетны.

12 июня 1685 года маньчжурские войска подошли к стенам Албазина. Первоначально А.Л. Толбузину показалось, что маньчжурская армия, подошедшая на 100 бусах, насчитывала свыше 10 тысяч человек при 200 пушках, из них 50 — тяжелых осадных. Захваченный в плен китаец уточнил эти данные: в армии маньчжуров было 4200 человек, в том числе 1200 «работников», 30 больших и 15 малых пушек. Кроме того, берегом подошли 1000 кавалеристов. Подавляющая часть неприятельских солдат была вооружена луками и только 100 человек пищалями, захваченными в русских острогах{82}.

В это время в самом остроге находилось всего 450 казаков с тремя пушками и 300 ружьями. Маньчжуры вновь потребовали от русского гарнизона полной капитуляции: «Человеколюбие нашего императора безгранично, и он не может примириться с дальнейшим кровопролитием. Вам приказывается возвратиться на ваши первоначальные земли»{83}. На требование Лантаня о сдаче крепости воевода А.Л. Толбузин ответил категорическим отказом, заявив неприятелю, что будет защищать Албазин до последней капли крови.