Русалка - Марина Кистяева

Последнее заявление было прямо противоположно его статусу жениха. Как раз и подразумевалось, что жених имеет полное право хотя бы изредка срывать сладкие поцелуи с уст дивной невесты.

А Ирина всеми силами пыталась унять дрожь. Ей стало так холодно, что, казалось, сейчас этот холод прокрадется в сердце и превратит его в ледышку. Она сжала губы, опасаясь, что зубы неприлично начнут стучать. Петр заметил состояние девушки, поднял с дивана шаль и накинул её на плечи Ирины.

С девушкой творилось что-то неладное. Точно он не поцеловал её, а попытался совершить что-то мерзкое и преступное. Её реакция более чем удивила его.

И заставила задуматься.

— Мне…не…нужна…в-ваша…забота, — дрожь усиливалась.

Петр испугался, как бы с девушкой не случилось чего плохого.

— Вам плохо? — не обращая внимания на её слова, обеспокоено спросил Петр. — Может, позвать кого-то, чтобы вас проводили до комнаты?

Ирина отчаянно замотала головой, и несколько непослушных прядей выбились из прически.

— Нет!! — она глубоко вздохнула. — Послушайте меня…. Послушайте меня хорошенько, Петр Сергеевич! Больше повторять я не намерена! Как и не намерена вас больше о чем-либо просить и взывать к вашему разуму! Я пойду с вами под венец, и поклянусь перед Господом быть добропорядочной и верной женой! Если вы так стремитесь получить жену, вы её получите! Но запомните, никогда, — слышите? — никогда я не буду вашей женой! Никогда не позволю вам прикоснутся к себе! А теперь уходите! Я не желаю вас больше видеть!

Петр смертельно побледнел, развернулся и вышел прочь!

А Ирина рухнула без сил на диван и заплакала.

Ночью её снова мучил кошмар. Один и тот же, повторяющийся раз за разом, ночь за ночью.

…сначала она услышала крик. Кричала женщина, кричала отчаянно, звала на помощь, но помощь не приходила…. Ирина бежала на этот крик, но вязкий туман спутывал деревянные ноги, и точно не пускал её. А она протягивала руки, отталкивала от себя темноту и стремилась вперед. В сознание врезалась мысль: голос кричащей до боли знаком…. Знаком по колыбельным песням и детским сказкам… по ласковым наставлениям и тихому смеху… самый любимый голос, самый родной…. Кричала матушка, отчаянно звала свою дочку, свою кровинушку, на помощь, а Ирина никак не могла прорваться сквозь туман…. А потом появлялась фигура отца! Она мелькала, то впереди, то слева, то справа, то снова впереди! Ирина пыталась крикнуть батюшке, чтобы он скорее бежал к маменьке, но кто-то влиятельный и злой лишил её голоса. А отец смотрел на неё, робко улыбался и качал головой…. В его глазах стояли скупые слезы… Внезапно наступала оглушительная тишина. Ни звука, ни крика, и эта тишина сводила с ума, лишала покоя…. И сквозь серый туман начинали прорезаться красные потеки, цвет тумана менялся на глазах…. Когда Ирина понимала, что это кровь, то с отчаянным стоном просыпалась….

Так было и в эту ночь. Ирина, вся мокрая, резко села на кровати, по щекам текли слезы. Её хрупкое тело била мелкая дрожь. Она жалобно всхлипнула и опустила босые ноги на пол. Сейчас снова ложиться спать означало продлить агонию.

Ирина поднялась с кровати, привычным жестом в темноте нашла шаль и подошла к окну. Скоро рассвет. Она прикрыла глаза и прислонилась лбом к оконной раме. В такие ночи ей начинало казаться, что её мучения никогда не кончатся.

Она до сих пор отчетливо помнила ту роковую ночь, когда умерла матушка.

Роды начались раньше положенного срока, об этом она узнала несколько лет спустя, когда немного подросла. Тотчас послали за врачом. В те дни дождь точно сошел с ума, небеса развернулись, и крупные капли с силой ударяли на землю, порывистый ветер сшибал с ног. Ливень начался поздней ночью предыдущего дня, и прекращаться не собирался. Дороги размыло, доктор опаздывал. Ирину отослала в свою комнату, но какой-то инстинкт, почти звериное чутье заставило девочку ослушаться, и она затаилась в смежной комнате спальне маменьки.

И всё видела.

Она знала, что очень скоро у неё должен появиться братишка или сестренка, и с нетерпением ждала этого момента. Она уже представляла, как будет с ним (или с ней) играть, гулять по саду, рассказывать удивительные истории, которые в своё время ей рассказывала матушка. Её маленькое сердечко захлебывалось от восторга и нетерпения.

Сначала комнату маменьки наполнилась народом. В основном, это были женщины. Они носили ведра с водой, требовали чистых простыней и что-то друг другу нетерпеливо говорили.

Ирина особо не прислушивалась к их разговору. Она наблюдала за маменькой. Почему у неё так исказилось лицо, точно ей нестерпимо больно? И эти крупные капли пота, выступившие на лбу…Длинные красивые руки, сгребавшие атласные простыни и сжимавшие их в кулак….

Девочка ничего не понимала. А когда её любимая обожаемая дорогая самая лучшая маменька на свете начала кричать, Ирина поняла — что-то не так. Женщины засуетились сильнее, и все требовали доктора. А доктора не было. Ирину сковал страх. Ноги точно приросли к деревянному полу. Её худенькая фигурка замерла, она не могла пошевельнуть ни руками, ни ногами, всё тело стало точно свинцовым. Дальше стало ещё хуже…

Ирина увидела кровь. Много крови.

Её память не сохранила подробностей, детская психика постаралась уберечь девочку от травмы, но не получилось. Ирина не помнила, как с отчаянным криком выбежала из укрытия, не помнила, как увидела маленькое окровавленное существо на руках у одной из женщины, не помнила, как кто-то крикнул: «Да ради всего святого уведите дитя!».

Девочка пробыла в беспамятстве почти сутки. В её сознание закралась мысль, что произошло нечто ужасное, непоправимое. Если бы все было хорошо, то откуда бы тогда взялись такие испуганные лица у тех женщин? И столько крови? И крики, что не давали ей покоя, терзали невинную душу?

Когда Ирина пришла в себя, девушка, что неотрывно находилась у её кровати, сначала радостно вскрикнула, а потом, сдерживая рыдания, выбежала из комнаты за хозяином. Василий Дмитриевич зашел в спальню к дочери и как-то так робко, неумело улыбнулся. Его глаза были красными от пролитых слез.

— Доченька, нашей матушки не стало…. Умерла душа моя Анна Ивановна….

Ирина болела долго. Как ей потом сказали, врачи опасались и за её жизнь. Дом графа Палагина погрузился в траур. Лишь два маленьких существа спасали его в те дни от безумства….

Старшая дочь пошла на поправку, а вскоре и вовсе выздоровела. Но что-то надломилось в её душе в ту роковую ночь. Она была уже достаточно взрослой девочкой, чтобы понять нехитрую мудрость — маменька умерла, производя на свет сестренок. Умерла в ужасных муках. И тогда Ирина решила, что никогда не выйдет замуж.