Цифровой журнал «Компьютерра» № 29 - Коллектив Авторов

Стандартным оборудованием любого европейского архива сегодня является сканер. Практически любой документ может быть отсканирован по заказу исследователя и передан ему в электронном виде. Тут конечно возникает соблазн сохранить самую интересную информацию для себя, но, скорее всего, можно постулировать, что с тем или иным временным лагом любой документ, представленный в электронном виде, просочится в бесплатный доступ в Сети. Если уж Wikileaks публикует совсекретные бумаги самого богатого военного ведомства – то что уж говорить о военных преступлениях Средних веков и аферах дельцов Нового времени. А ещё и государства цифруют свои архивы. И при минимальном внимании со стороны общества – нужно всего-то объяснить тем, кто выделяет средства, свои или государственные на науку, – что обеспечение общедоступного доступа к оцифрованным на средства гранта источникам, должно стать такой же нормой как ношение чистой рубашки и употребление горячей воды и дезодоранта. (Масса интереснейших книг, доступных нам благодаря Google Books, – свидетельство реалистичности такого подхода).

Так что благодаря предоставленным технологией возможностям – крайне низкой стоимости оцифровки документа и хранения его в Сети, – через какое-то время подавляющая часть исторических источников окажется общедоступной. Отвлечёмся пока от проблем языка исходных документов – часть их сопровождается переводами; развиваются и системы машинного перевода (хотя автор этих строк предпочитает ограничиваться теми языками, которые может разобрать сам, хоть и с горем на три четверти...). Вопрос упорядочения этих гигантских массивов информации тоже оставим за скобками – можно предположить что старые добрые реляционные базы данных вполне в состоянии справиться с этим, упорядочив факты по месту, времени, персоналиям и чему-там-ещё... Но вот, – несмотря на все поисковые возможности Баз Данных, – есть очень важная проблема. Это проблема масштабов.

Слишком много лиц жило в прошлом. Слишком много процессов протекало в истории. Слишком велик массив данных о них. Да, постоянный рост ёмкостей массовой памяти дают возможность хранить их. Да, постоянное утолщение каналов связи обеспечивает доступ к ним. Да, постоянное ускорение процессоров дает возможность обрабатывать эти данные. Но станем ли мы лучше понимать минувшее?

Ну, вот Вторая мировая война. В противостоянии участвует практически весь мир. Боевые действия ведутся на территории сорока стран. Действуют многомиллионные армии. Ещё больше людей работает на войну в тылу. Число погибших – вряд ли можно определить его точно. Точно можно сказать лишь то, где и как эта война кончилась. А вот как она начиналась – тут уже простор версиям. И в поддержку каждой можно натаскать то или иное количество фактов. Вот популярная версия Суворова-Резуна, что война возникла из стремления большевиков разжечь мировой пожар на благо революции. Очень занимательно описана, если бы не одно «но».

Экономическая роль СССР (как может быть будет обидно читать многим) была к концу 1930-х годов довольна мала даже по сравнению с Рейхом. Не говоря уже о мощи заокеанского гиганта. А война продолжает политику, а та служит экономике. Повоевать-то большевикам, может, и хотелось, но вот серьёзные решения (скажем, тарифы мировой торговли) принимали серьёзные дяди в Сити и на Уолл-стрит. И эти-то решения и толкнули задыхающуюся без наличности Германию к «прыжку в войну» (термин классика военной истории Б.Мюллера-Гиллебранда). Но и такая версия – хотя вряд ли вы ошибётесь, когда станете сводить любой процесс к деньгам, – есть наглое упрощение.

Так что наука история, видимо, будет нуждаться в «свертке». Автор просит прощения за вольное употребление термина функционального анализа, но ему не приходит в голову лучшего термина для более простой, укладывающейся в голове конкретного человека картины масштабного исторического явления, которая бы была сходна с явлением в целом. Именно такая свертка и поможет реализовать потенциал информационных технологий в приложении к описанию исторического процесса.

К оглавлению

Интерактив

Андрей Терехов (РУССОФТ) о русском аутсорсинге

Ирина Матюшонок

Опубликовано 09 августа 2010 года

Андрей Терехов, профессор, завкафедрой системного программирования СПбГУ, идеолог и член правления НП «РУССОФТ», а также основатель крупной аутсорсинговой компании «Ланит-Терком», без прикрас рассуждает о российском аутсорсинге и преимуществах наших специалистов.

- Что такое сейчас «аутсорсинг по-русски»?

- Во-первых, сейчас аутсорсинг сильно изменился по сравнению с тем, каким он был двадцать и даже десять лет назад. Сейчас совершенно другой аутсорсинг. Это раньше можно было сказать: «У меня есть двадцать программистов на C и десять на Java». Сейчас предложите это — никто не возьмет. Надо иметь экспертизу в какой-либо узкой области: банковской, финансовой, операционных систем реального времени, реинжиниринга, веб-систем — Web 2.0, каких-то информационных систем, поиска.

Вот в соответствии с этим веянием мы только что провели довольно крутую реорганизацию нашего предприятия. У нас было четыре департамента, вместо этого стало десять центров компетенции и один общий департамент развития. То есть мы пытаемся сделать «заточенную» группу людей во главе с хорошо поставленным лидером, чтобы они занимались одной и только одной задачей — и больше ничем. Мы надеемся, что это нам поможет выжить в трудные времена. Это наша реакция на изменения рынка.

Сейчас аутсорсинг сильно изменился: требуются не люди, не просто «головы», а solution. Предприятия думают в своих терминах, и мы должны подстраиваться под них. Мы должны предлагать решения в их сфере бизнес-интересов. Вот это сейчас главная новость. И те, кто это хорошо осознает, меняют свои предприятия, как-то реорганизуются и выживают. Те, кто по-прежнему бегает и предлагает сорок программистов — те сдыхают.

- Каковы зарубежные мифы о русском аутсорсинге, и есть ли такие?

- Полно. Что Россия не умеет считать деньги, что русские не могут управлять, что у русских плохая посещаемость и производственная дисциплина, планы не соблюдаются... И вы знаете, к сожалению, очень много случаев, когда эти мифы сами же русские и поддерживают. Очень много компаний типа «мы всё могем, дайте деньги — завтра всё будет». Руками машут... в общем, к сожалению, один такой козёл может целую отрасль сбить с заказов. Ведь люди злые. В американских газетах (я в Америке раз двадцать был) вся Россия — только мафия, сплошные перестрелки. Ведь они не напишут, что у нас такой-то математик решил такую-то проблему. Такого я никогда не видел — что вот, грубо говоря, математики Ленинградского университета сделали предприятие, живут, получают приличные деньги, у них совершенно нормальная система обучения...

- О Перельмане все-таки написали.

- И то потому, что он отказался от миллиона долларов. Вот про «сумасшедшего» можно написать, а про нормальных людей никто никогда не пишет.

- И все-таки, каковы наши преимущества как аутсорсеров, по вашему мнению?

- Ровно тот же ответ, который я давал десять и пятнадцать лет назад: более высокий уровень образования.

- Даже сейчас? Или все, грубо говоря, держится за счет ваших «вливаний»?

- К сожалению, русское образование очень неоднородно. Но и в Америке Miami University — вовсе не Беркли. Я и там и там бывал, могу сравнить. Просто в Америке тридцать-сорок действительно очень хороших университетов, а у нас, может быть, пять-десять... ну может быть, десять-пятнадцать действительно хороших университетов. Тем не менее в лучших образцах — Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск — у нас образование действительно хорошее. Хотя исследования сейчас все хуже и хуже, финансирование науки все хуже и хуже — производная-то отрицательная, то есть все падает. Но оно всё ещё очень хорошее.

- А что же Новосибирск? На уровень НГУ жалуются последние несколько лет. Возможно, по сравнению с былым уровнем университета...

- В Новосибирске очень мощный университет, и там есть Академгородок. Скажем так — в ИСИ им. академика Ершова я бывал пять-шесть раз в год, сейчас я там бываю два раза в год. Там действительно стало хуже. Но и везде стало хуже, а там по-прежнему мощный математический центр.

Итак, наши преимущества — в сильной математической школе, в довольно высоком уровне образования и в нашем умении решать такие задачи, которые другие не решают.