Геополитические проекты Г. А. Потемкина - Ольга Елисеева

«Потемкин стремился захватить как можно больше власти, - пишет историк, - и хотя он преуспел в этом значительно более других фаворитов, всей полноты власти Екатерина не уступала ему никогда. В конечном счете, именно власть была… ее главной любовью и привязанностью. Уважая ум и способности Потемкина, она постоянно советовалась с ним, уступала в мелочах, чтобы польстить его самолюбию, отдавала в руки возлюбленного решение второстепенных вопросов. Однако, важнейшие оставляла себе» {106}. В том же ключе дается характеристика государственных взаимоотношений императрицы и светлейшего князя в следующей популярной книге автора «Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой», вышедшей через пять лет {107}. Прекрасно владея материалом, представленном в монографии Мадариага, постоянно цитируя английскую исследовательницу, Каменский все же солидаризируется с брикнеровской трактовкой образа светлейшего князя - «более авантюриста, чем патриота и государственного деятеля». Удивляет игнорирование автором документального материала, опубликованного за последние полтора века, и показывающего, что Екатерина «отдавала в руки возлюбленного» не только «второстепенные вопросы», но и делилась с ним всеми сколько-нибудь значимыми делами. Да и можно ли назвать крымский, польский и шведский вопросы второстепенными для России?

Одновременно с работой Каменского увидела свет книга В. С. Лапатина «Потемкин и Суворов» {108}, полностью основанная на новых архивных материалах. Ранее автор издал фундаментальную переписку А. В. Суворова {109}, заложившую первый камень в основу его исследований екатерининского царствования. Книге Лопатина российская историография обязана окончанием более чем столетней традиции изображать отношения двух знаменитых деятелей екатерининского века, как соперничество бездарного начальника и гениального подчиненного. Личная переписка Суворова и Потемкина, донесения светлейшего князя императрице, его просьбы о наградах и повышениях Александра Васильевича по службе свидетельствуют об обратном. Потемкин долгие годы покровительствовал Суворову, намеренно выдвигал его в первый ряд руководителей русской армии, что при вспыльчивом, неуживчивом характере Александра Васильевича, имевшего много недоброжелателей при дворе, было нелегко. Что касается мнимой зависти «светлейшего», то Потемкин сам был слишком гениален, душевно щедр и страшно занят делами, чтоб завидовать кому-либо, кроме тихих монастырских старцев в лесах под Ферапонтовым. [33] Публикация писем Суворова, предпринятая издательством «Наука» в серии «Литературные памятники», и книга «Суворов и Потемкин» сразу получили хождение в научных кругах, как в России, так и за рубежом. С прежнем упорством повторять необоснованные версии о вражде двух талантливых государственных деятелей стало несколько затруднительно. Еще больший читательский интерес вызвала следующая подготовленная Лопатиным публикация - «Екатерина и Потемкин. Личная переписка 1769-1791 гг. «, вышедшая в свет в 1997 г. {110} Сделанное на высоком археографическом уровне это издание закрывало собой давнюю источниковую брешь и позволяло судить о личных и государственных взаимоотношениях императрицы и светлейшего князя не по придворным и дипломатическим сплетням, а по подлинной переписке.

«Письма показывают, - пишет автор о Потемкине, - как быстро рос этот человек, которого императрица любовно называла своим учеником. Порученное Потемкину управление военным ведомством могло поглотить творческие силы не столь одаренной, как он, натуры… Оказавшись ответственным за судьбы обширного малонаселенного пограничного края, своего рода предполья для борьбы с османскими завоеваниями, Потемкин не мог не задумываться о перспективах Новороссии и о коренных целях политики России. Инерция политического мышления после Петра I сводила приоритеты внешней политики к европейским делам. Крымские походы Петра, его поход против Порты в 1711 г. и Прутская катастрофа, его поход в Персию - казались его наследникам чем - то побочным, вынужденным. Они все более и более втягивались в сложный клубок борьбы между европейскими государствами, не суливший России никаких выгод и только отвлекавший ее силы от национальных нужд… Потемкин возглавил новый курс - поворот с запада на юг. По его инициативе… был заключен русско-австрийский союз, развязавший руки в достижении того, что оказалось не под силу Петру I».

Картина, нарисованная Лопатиным, верна. Григорий Александрович считал, что России выгодно поддерживать в Центральной Европе равновесие сил между двумя враждующими немецкими государствами - Австрией и Пруссией - и ни при каких условиях не выгодно усиливать одно из них за счет второго. Но именно к этому стремилась Вена. Иосиф II вступал в союз с Россией с дальней целью усилить в нем антипрусскую направленность и ослабить антитурецкую. Во время второй русско-турецкой войны попытки австрийского двора втравить Петербург в жесткое противостояние с Берлином, чему Екатерина II не смогла во время решительно воспротивиться, едва не стоили России открытия третьего фронта, не только против Турции и Швеции, но еще и против Пруссии с Польшей.

«Екатерина всерьез помышляла о Воссоздании Византийской империи, о буферном государстве Дакии, об изгнании турок из Европы. - продолжает Лопатин. - Потемкин, все чаще и чаще покидавший столицу ради вверенного его управлению южного края, лучше и реалистичнее оценивал возможности и перспективы. Его цель - заселить, обустроить, обеспечить безопасность южных земель, создать там земледелие и промышленность… Знаменитое путешествие Екатерины II на юг в 1787 г. должно было показать Европе, что России есть, что защищать, и есть чем защищать. Потемкин сделал на юге больше, чем Петр I на севере… Письма 1787-1791 гг. развенчивают миф о несостоятельности Потемкина, как полководца. Возглавив армию и флот на юге России, Светлейший князь Таврический сумел добиться невиданных ранее успехов малой кровью. Боевые действия велись на огромном пространстве от Северного Кавказа до Дуная. Победы одерживали командующие отдельными корпусами… Но общее руководство войной, планирование кампаний и операций осуществлял Потемкин. Он и здесь, далеко опередив свое время, не был понят и оценен по достоинству современниками, привыкшими видеть полководца на поле брани. Русские военные историки, опубликовавшие в самом конце XIX в. бумаги князя Потемкина-Таврического, уже тогда (с большим опозданием!) сделали вывод о том, что вторая турецкая война должна называться «потемкинской».

После введения в научный оборот столь широкого круга новых документов рассуждать о полководческой бездарности светлейшего князя стало просто неприлично, поскольку таким образом игнорировались реальные источники и подтвержденные ими факты. Однако победить инерцию историографического мышления, изгладить сложившиеся стереотипы и оценочные клише довольно трудно.

Медленно, но неуклонно в отечественной историографии оценка личности Потемкина и его государственной роли начала меняться. Вслед за сугубо научными монографиями волна «потепления» к образу светлейшего князя коснулась и популярных изданий. В книгах В. И. и [34] А. В. Бугановых «Полководцы XVIII в. « {111}, С. В. Бушуева «История государства Российского. Историко-библиографические очерки. XVII - XVIII вв. « {112}, И. А. Заичкина и И. Н. Почкаева «Екатерининские орлы» {113} дана достойная характеристика государственной деятельности Григория Александровича с добросовестной опорой авторов на опубликованные материалы. В качестве историографических ориентиров в данных работах были использованы монографические исследования Дубровина, Масловского, Дружининой, Мадариаги, Лопатина.

Интересное исследование рода Г. А. Потемкина по архивным материалам провела Н. В. Болотина. Ее усилиями был опубликован неизвестный ранее список родословной Потемкиных, предоставивший куда более точные, чем раньше, сведения как о русской, так и о польской ветвях семьи светлейшего князя {114}. Ей же принадлежит и издание подборки материалов, посвященных руководству светлейшим князем Оружейной палатой в Москве. «Этот пост он получил во время торжества в Москве по поводу заключения Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией в 1775 г. - пишет Болотина. - Возможно, назначение носило парадный характер, но Екатерина II знала об увлечении Потемкина старинными вещами и редкими книгами… Сохранившийся до наших дней в РГАДА…»Архив Оружейной палаты» представляет огромную научную ценность… для исследования процесса управления этим музеем. Особого внимания заслуживают журналы и протоколы заседаний присутствия палаты, благодаря которым до нас дошла информация о всех словесных приказаниях Потемкина и их исполнении».