Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут

Аналогичная ситуация с недостатком удобных земель и негативными для занятия земледелием природно-климатическими условиями складывалась в Астраханском войске. Поэтому основными сферами хозяйственной деятельности астраханских казаков являлись не земледельческие отрасли, а рыболовство и скотоводство.

В Астраханском, Уральском и Донском войсках очень большое значение имело рыболовство, являвшееся здесь отдельной и важной отраслью местной экономики. В Астраханском войске до 25% всех казачьих хозяйств являлись чисто рыболовными, а в хозяйствах смешанного земледельческо-промыслового типа рыболовство давало до 32% доходов от всей производительной деятельности [240]. Причем в станицах 1-го отдела войска выручаемые от продажи рыбы и рыбной икры денежные средства составляли до 70% общего ежегодного дохода. В целом же по войску денежные поступления от рыбного промысла достигали 57% его совокупного ежегодного дохода [241]. Доходы от рыбных промыслов на Дону ежегодно составляли более 1 млн руб. [242]. Весьма большую статью доходов составляла продажа рыбы и рыбопродуктов в Уральском войске.

При этом в каждом из данных войск рыбный промысел имел свои особенности. В Уральском войске, например, он носил не индивидуальный, а общинный характер [243]. А в Астраханском войске постоянное рыболовство казаков ограничивалось только районами их станичных рыболовных вод, в которых рыбы было не очень много. В обильных рыбой больших водах, принадлежавших войску, казаки имели право ловить рыбу только в период с 15 ноября до 15 марта. Во все остальное время, когда собственно и осуществлялась путина, эти воды сдавались войсковыми правлениями в аренду любым физическим и юридическим лицам. При этом все арендаторы после вылова рыбы обязаны были продавать ее войску и по заранее определенным твердым ценам [244].

Неплохим подспорьем для казачьих хозяйств являлись доходы от рыболовства и в некоторых других войсках, в частности в Кубанском, Амурском, Уссурийском. В двух последних они составляли ежегодно 10–15 руб. на душу мужского пола [245].

Среди других важных промыслов казаков можно назвать существовавшее во всех войсках огородничество. (Причем в некоторых из них, например в Донском и Кубанском, вблизи крупных городов оно носило ориентированный на рынок промышленный характер.) Во всех казачьих войсках, кроме Забайкальского, Амурского и Уссурийского, развивалось скотоводство. В Астраханском и частично в Донском и Кубанском войсках существенных размеров достигало бахчеводство. Кубань являлась крупнейшим в стране производителем подсолнечника [246].

В войсках на востоке страны существовал звериный промысел. Важное место он занимал в Забайкальском, Уссурийском и Амурском войсках. Доход от него в Забайкальском войске составлял 46 тыс. руб. в год, в Уссурийском – 26,5 тыс. руб., чуть меньше в Амурском [247]. Этот промысел существовал и в Сибирском войске, но большого значения для казачьих хозяйств не имел [248].

Казаки всех войск в большей или меньшей мере занимались и другими самыми разнообразными промыслами, такими как: пчеловодство, выращивание технических культур, смолокурение, виноградарство, табаководство, добывание соли. А также охотничьим, лесным, извозным и другими промыслами. Но все они в экономике основной массы казачьих хозяйств играли, как правило, вспомогательную роль. В то же самое время значение дополнительных доходов во многих из них постепенно возрастало.

На всю существовавшую в казачьих войсках систему социально-экономических отношений значительный отпечаток накладывали взаимоотношения местного казачьего и неказачьего населения. И хотя анализ положения последнего не входит в задачи данной работы, его некоторые характеристики представляются все же необходимыми.

Все население казачьих областей невойскового сословия подразделялось на три основные социальные категории, обладавшие различным правовым статусом и имевшие разное социально-экономическое положение. К первой относилось так называемое коренное крестьянство – это местное крестьянское население, в том числе коренные жители, проживавшие на территориях казачьих войск либо еще до их организационного оформления, либо до реформы 1861 года, либо имевшие переселенческий статус. Коренные крестьяне обладали всеми законодательно оформленными основными гражданскими и имущественными правами, в том числе всеми правами собственности, включая земельную. Они проживали в принадлежавших им на праве частной собственности подворьях, располагавшихся или на их собственных надельных, или на государственных землях. Личное хозяйство они вели либо на собственных, либо на арендуемых у войска или частных лиц, либо (и это было наиболее распространенным явлением) и на тех, и на других одновременно землях. Их правовое и социально-экономическое положение было близко к положению казачества.

Ко второй категории относились так называемые иногородние, имеющие оседлость. (В казачьих областях на востоке страны их в обиходе именовали разночинцами.) В основном это были лица из числа пришлого населения. Они имели право приобретения недвижимости на территории войска (домов, усадеб, земли). Свое хозяйство они вели или на собственных, или чаще на арендуемых землях. В то же время данная категория населения была ограничена и в правовом, и в имущественном отношениях, занимала более низкое положение на социальной лестнице. На этих людях, помимо общих для всех жителей области, лежали и юридически узаконенные дополнительные обязанности, главной из которых была ежегодная уплата в станичные кассы посаженной платы. Она начислялась с каждой занимаемой ими десятины земли. Конкретная величина посаженной платы зависела от различных условий каждого войска и общего количества занимаемой этими крестьянами земли.

Третью категорию составляли иногородние неоседлые (во многих войсках в обиходе их называли квартирантами). Они не имели в своей собственности земли и другой недвижимости. Эта категория крестьян либо вела хозяйство на арендованных у войска или частных землевладельцев землях, либо нанималась на различные работы.

В начале XX века невойскового населения в Терском войске было 80,4% от всех жителей, в Донском – 57,2%, в Кубанском – 55,4%, в Уральском – 45,6%, в Сибирском – 42,3%, в Семиреченском – 19,9%, в Оренбургском – 17,5%, в Астраханском – 14,2%, в Амурском – 12,1%, в Забайкальском – 3,4%, в Уссурийском – 2,2% [249].

В большинстве казачьих войск общее социально-экономическое положение проживавшего там неказачьего населения было худшим, чем казачьего. Исключение составляли Сибирское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское войска, где у местных крестьян был более высокий уровень жизни, чем у казаков. Говоря о неравенстве социально-экономического положения казачьего и неказачьего населения, большинство исследователей акцентирует внимание на существовавших диспропорциях в их земельном обеспечении в пользу казаков. Такой подход является односторонним. Во-первых, подобное положение дел было характерно отнюдь не для всех казачьих войск страны. Во-вторых, и это, пожалуй, главное, при этом не учитывались ни общее соотношение доходов и расходов различных категорий населения казачьих областей, ни влиявшие на них особенности их правового статуса, ни специфика ведения хозяйств, их производительность, хозяйственно-экономическая направленность. Даже если сравнивать только земельное обеспечение войскового и невойскового населения, необходимо учитывать существенную разницу в положении разных категорий последнего (коренных и иногородних крестьян). На Дону, например, ситуация в данном плане была следующей. На одно казачье хозяйство здесь приходилось в среднем 16,9 дес. земли, на одно хозяйство коренных крестьян – 15,1 дес., а на одно хозяйство иногородних крестьян – 7,7 дес. [250]. Как видим, разница между хозяйствами казаков и коренных крестьян была небольшой, а по сравнению с хозяйствами иногородних крестьян – весьма значительной. В других войсках, особенно на востоке страны, ситуация была обратная. В Сибирском войске, например, во многих станицах и поселках казаки имели наделы меньше крестьянских [251]. В Амурском войске [252] величина крестьянских наделов, как старожильческих, так и переселенческих, заметно превосходила казачьи. (Причем и общий уровень жизни крестьян был выше казачьего [253].) Таким образом, и само общее социально-экономическое положение неказачьего населения, и в частности его земельное обеспечение, и его сравнение с положением казачества в разных казачьих войсках имели свои отличия. Общим же для всех войск являлось то, что взаимоотношения казачьего и неказачьего населения оказывали значительное влияние на существовавшие в них системы социально-экономических отношений и на их общественную жизнь.

Хотя в целом общее экономическое положение основной массы казачьих хозяйств во всех войсках было довольно устойчивым, с течением времени оно в связи с ростом расходов казаков на несение военной службы и исполнение других обязанностей и одновременном сокращении их доходов постепенно ухудшилось. Данный процесс протекал неуклонно, хотя достаточно медленно, внешне зачастую даже незаметно. Это беспокоило не только самих казаков, но и официальные властные структуры. Озабоченность и правительственных, и войсковых органов данной проблемой была вполне объяснима: ведь от уровня общего благосостояния казачьих хозяйств самым непосредственным образом зависело исполнение казаками своих обязанностей, и прежде всего воинской. А это, в свою очередь, исходя из доли и значения казачьих частей в общем составе кавалерии Русской армии, могло негативно сказаться на общем состоянии столь важного рода войск.