Алиса в Зазеркалье - Льюис Кэрролл

– Теперь все в порядке, – сказала Черная Королева, – продолжим. Иностранные языки знаешь? Как будет по-французски «ФИГЛИ-МИГЛИ»?

– Такого слова во французском нет, – уверенно заявила Алиса.

– А кто сказал, что есть? – возразила Черная Королева. – Переведи – вот и будет.

Алиса решила, что теперь-то она выкрутится.

– Если вы мне объясните, что это значит, – сказала она, – я переведу.

И она торжествующе посмотрела на Королев. Но Черная Королева холодно глянула на нее сверху вниз.

– Королевы не затевают торговли по пустякам, – бросила она.

«Лучше бы они не затевали споров по пустякам», – подумала Алиса.

– Не будем спорить, – примирительно сказала Белая Королева. – Скажи мне: отчего бывает молния?

– От грома! – выпалила Алиса. – Ой, нет, нет… – поспешила она поправиться, – наоборот…

– Поздно! Обратного хода нет! – сказала Черная Королева.

– А я сейчас вспомнила, – прошептала Белая Королева, взволнованно прижимая руки к груди, – какая гроза была у нас в последнюю пятницу. Я имею в виду одну из последних пятниц на этой неделе.

Алиса поразилась.

– У нас дома, – сказала она, – не бывает по нескольку пятниц на одной неделе.

– Какая нищета! – воскликнула Черная Королева. – У нас случаются такие недели, где что ни день, то пятница. По семь пятниц на неделе. А зимой и ночи, бывает, идут одна за другой. Сдвигаем семь ночей и греемся.

– Разве семь зимних ночей теплей, чем одна? – засомневалась Алиса.

– Само собой разумеется, – сказала Черная Королева. – Ровно в семь раз.

– Мне казалось, что, наоборот, в семь раз холоднее, – заметила Алиса.

– Естественно! – воскликнула Черная Королева. – Если они в семь раз теплее, то и холоднее тоже в семь раз. Это так же верно, как то, что я в семь раз знатнее, умнее, стройнее тебя.

Алиса покорно вздохнула и промолчала.

«Какие-то загадки-прятки: ищи не ищи, ответа не найдешь», – подумала она.

Белая Королева, будто подслушав ее мысли, тихо промолвила:

– Желток-Белток тоже загадочное существо. В прошлую пятницу он зачем-то пытался открыть нашу дверь консервным ножом.

– Что ему было надо? – спросила Черная Королева.

– Он утверждал, что хочет взглянуть на гиппопотама, – объяснила Белая Королева. – Увы, гиппопотам тут не бывает.

– А где же он бывает? – заинтересовалась Алиса.

– Там, конечно, – пожала плечами Белая Королева. – Бывал бы он тут, его называли бы ГИППОПОТУТ.

– Я, кажется, догадалась, зачем приходил Желток-Белток, – вспомнила Алиса. – Ему нужны были рыбки, которые…

– Но такая! Такая была гроза! – перебила ее Белая Королева. – Вообразить невозможно!

– У нее вообще нет никакого воображения, – буркнула Черная Королева.

– Крышу сорвало, – не успокаивалась Белая Королева, – и гром рухнул прямо в комнату. Он передавил половину мебели. Я так испугалась, что забыла свое Королевское имя.

«А я бы и не пыталась его вспомнить, – подумала Алиса, – в таких переделках даже Королевское имя плохой помощник».

Но вслух она этого не сказала, чтобы не обижать бедную Белую Королеву.

– Будьте, Ваше Величество, снисходительны, – обратилась к Алисе Черная Королева, поглаживая Белую Королеву по голове. – Наша беленькая бедняжка все понимает, но ни о чем понятия не имеет.

Белая Королева подняла на Алису кроткие глаза. И так захотелось Алисе чем-то утешить бедненькую Беленькую Королеву, но ничего подходящего она вспомнить в этот момент не смогла.

– Знать она ничего не знает, – продолжала Черная Королева, – но зато нрава самого тихого. Мила, как кошечка. Погладь ее по головке, ей это будет приятно. – На такую вольность Алиса все же не решилась, а Черная Королева не унималась: – Для полного счастья ей нужно немного ласки и новая прическа.

А Белая Королева склонила голову Алисе на плечо и томно протянула:

– Ах, я такая сонная!

– Она утомилась, бедняжка! – воскликнула Черная Королева. – Скорей, скорей расчеши ей волосы, одолжи свой ночной чепчик и спой колыбельную!

– Я не ношу ночных чепчиков и не знаю ни одной колыбельной, – растерялась Алиса.

– Всегда все заботы на мне, – недовольно проворчала Черная Королева и запела:

Баю-баю-баиньки Королеве маленькой,Чтобы время прибежало поскорей                                             к началу бала.Баю-баю-баиньки, Королева, спаиньки,Завтра встанешь поутру, погуляешь на пиру.

– Заучила слова? – спросила она и положила голову Алисе на другое плечо. – Теперь и меня убаюкай. Совсем глаза слипаются.

В следующее мгновение обе Королевы крепко спали, посапывая и похрапывая во сне.

– А что делать мне? – растерянно прошептала Алиса, поглядывая на храпящих Королев.

Их тяжелые, как булыжники, головы скатились Алисе на колени и давили всей своей тяжестью.

«Ну и занятие, – рассуждала Алиса, – укачивать сразу двух Королев. Где, в какой нормальной стране бывает сразу две Королевы?»

– Эй, вы! Каменные головы! Проснитесь же наконец! – отчаянно воскликнула Алиса.

В ответ раздался лишь мерный Королевский храп. Этот храп постепенно становился все мелодичнее, тоньше, в нем уже слышались музыкальные нотки. Да это какая-то песенка! Алиса попыталась угадать мелодию. Она увлеклась и не заметила, что две тяжелых головы исчезли. Королев как не бывало, и сама Алиса стоит перед высокой полукруглой дверью. На каменной арке огромными буквами выведено: «КОРОЛЕВА АЛИСА». На одной створке двери висел медный колокольчик с надписью «ДЛЯ ГОСТЕЙ». На другой такой же колокольчик – «ДЛЯ СЛУГ».

«Дослушаю песенку и позвоню, – подумала Алиса. – Но за какой колокольчик дернуть? Я не гость и не служанка. Здесь должен быть отдельный звонок ДЛЯ КОРОЛЕВЫ».

Вдруг дверь приоткрылась, из нее высунулся длинный костяной клюв и пропищал:

– Вход закрыт до позапрошлой недели!

И дверь с грохотом захлопнулась.

Алиса стучала и звонила не переставая. Но дверь не шелохнулась.

Вдруг из-за двери вышел, покачиваясь и подпрыгивая, толстый старый Лягушатище в желтой куртке и громадных болотных сапогах.

– Кого надо? – хрипло квакнул он.

Алиса в гневе обернулась.

– Кто здесь приставлен к двери? – сердито спросила она.

– К какой такой двери? – буркнул Лягушатище.

Возмущенная его тоном, Алиса чуть не затопала ногами.

– Вот! К этой! Ко-неч-но! – раздельно произнесла она.

Лягушатище целую минуту тупо разглядывал дверь круглыми выпученными глазами, потом покорябал ее коготком, будто пытаясь отшелушить краску, и молча уставился на Алису.

– Кто приставлен, кто приставлен, – проворчал он, – ты и приставлена, раз стоишь рядом.

Он так хрипел, что Алиса не могла разобрать ни единого словечка.

– Ничего не понимаю, – сказала она.

– Не понима-аю, – хрипел Лягушатище, – с ней по-людски говорят, а она и понимать не хочет. Ты чего добиваешься?

– Я в эту дверь бью, стучу, а ничего добиться не могу, – пожаловалась Алиса.

– Ты достукаешься, – пообещал Лягушатище, – от этой двери битьем ничего не добьешься. – Вдруг он разбежался и ткнул своим сапожищем в створку двери. – Видишь? – сказал он. – Хоть сапогом ее двинь, она и с места не сдвинется.

В это мгновение дверь сама собой распахнулась настежь и пронзительный голосок затянул:

Королева справа, Королева слева.Посреди Алиса, наша Королева,Важно восседает на златом крыльце,Радостно сияет улыбка на лице!

И сотни глоток подхватили припев:

Король, королевич, сапожник, портной,За стол зазеркальный садитесь со мной.Съедим мандолинку и сладкий халат,Алисе тринадевять тридцать ВИВАТ!

Громкий нестройный хор завопил: «ВИВА-АТ! УРА-А!»

Алиса в это время лихорадочно подсчитывала:

– Три на девять и тридцать… Интересно, кто-нибудь там считает все эти ВИВАТЫ и УРЫ?

А пронзительный голосок выдержал небольшую паузу и завел с новой силой:

Королева слева, Королева справа.Юной Королеве и почет, и слава!Как она прекрасна на златом крыльце,Как сияет ясно улыбка на лице!

И снова вступил хор:

За стол зазеркальный садитесь рядком,Карманную кашу запьем молотком,Съедим кискимо, пожуем кошколад.Алисе тринадесять триста ВИВАТ!

– Три на десять и триста, – окончательно запуталась Алиса. – Нет, этого мне никогда не осилить. Лучше поскорей войти.

Она вошла. И мгновенно воцарилась мертвая тишина.

Алиса шла по длинному залу, искоса поглядывая на бесконечный стол, за которым уместилось чуть ли не полсотни гостей. Кого тут только не было! Зверьки, птички, какие-то непонятные существа и даже живые цветы.