Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд - Джим Фергюс

– Я просто пытаюсь устроиться в этой жизни, милая, – говорила она. – В этой стране никто не возьмет погонщиком бабу – тем более по кличке Грязная Герти. И недавно я узнала, что, если представляться мужчиной, никто не станет лезть к тебе в скатку ночью – а если кто и полезет, сама знаешь, как к таким относятся. Ну а девчонка может орать сколько угодно, а если кто и услышит, то скорее подождут своей очереди. Ну, а если ты парень и кто-то полезет к тебе в штаны, то с извращенцами разговор короткий. Мужики странные люди, это я точно знаю.

Хотя я с трудом представляю, как кто-то выстраивался бы в очередь к Грязной Герти, я с удовольствием езжу на повозке с «Джимми», тем паче теперь, когда знаю его (или ее) секрет. И я никому не расскажу, даже капитану. Хотя подозреваю, что он сам давно догадался.

26 апреля 1875 года

Кэмп-Робинсон оказался именно таким, каким представлялся – палаточным лагерем. Нас разместили в больших многоместных палатках, где мы спим на тех же деревянных, обтянутых брезентом койках под грубыми армейскими одеялами, к которым привыкли в пути. Также везде предпринимались особые меры безопасности – везде, в любое время дня, стояли часовые – что лишило нас последних остатков частной жизни.

Все сходились на том, что весной индейцы вели себя очень неспокойно. В феврале, в тот же день, когда был убит несчастный лейтенант Робинсон, в конторе торговой компании Красное Облако убили торгового агента по имени Эпплтон и угнали пятнадцать мулов из принадлежавшего правительству табуна. В преступлениях подозревали и наших шайеннов, и сиу. Мы прибыли в нестабильный, хотя, может, как раз самый подходящий момент, и капитан Бёрк всерьез пекся о нашей безопасности. Вскоре нам представится отличная возможность доказать собственным примером, что мы, женщины, сможем привить дикарям какие-никакие зачатки цивилизации.

Кое-кто из «невест» не доехал до лагеря, оставшись в поселках на пути, и по прибытии нас осталось чуть меньше сорока. Нам сообщили, что мы – первая партия обещанного индейцам «обмена» – то есть и впрямь первопроходцы и пионеры этого странного эксперимента. Говорили, что скоро к нам присоединится «подкрепление» – в другие форты в окрестностях уже свозили другие группы женщин. Но будучи первыми, мы удостоились чести быть «обменянными» на лошадей для очень влиятельной ветви племени – Людей великого вождя Маленького Волка. Капитан, рассказывая нам о своих этнографических изысканиях, сообщил нам, что шайенны живут небольшими группами и собираются вместе лишь несколько раз в год, – как мигрирующие стаи диких гусей. Что делает осуществление такого «обмена» делом довольно сложным, поскольку весной, летом и осенью индейцы кочуют вслед за стадами бизонов, и лишь зимой строят более-менее постоянные поселения вдоль устьев рек. Нас отправят в такой вот зимний лагерь, точное место расположения которого неизвестно, но капитан предупредил, что кочевать придется практически постоянно. Для тех из нас, кто привык к оседлому образу жизни, это прозвучало дико и пугающе. В самом деле, интересно, можно ли подготовить человека к такому испытанию? А может, капитан прав, и все это чистой воды безумие? Слава Богу, у нас есть Фими и Хелен Флайт. И Гретхен. Они не понаслышке знакомы с дикой природой, что само по себе неоценимо для нас, большинство из которых – городские девушки, мало знакомые с жизнью за пределами городских стен. Я начала понимать, зачем мистер Бентон, который меня вербовал, расспрашивал про палатку и ночевки на природе… А ведь капитан предупреждал, что это меньшее из зол…

6 мая 1875 года

Господи, сегодня мы их видели! Наших будущих хозяев. Приезжала целая делегация, чтобы осмотреть нас, точно товар… Собственно, так и есть. Им действительно удалось ошеломить меня. Я насчитала пятьдесят три человека – хотя сосчитать их оказалось не легче, чем песчинки на ветру. Мужчины верхом на лошадях, на которых они держались, точно были единым целым, налетели, точно смерч или большой единый организм, пронеслись со свистом и стали флангом. Охранявшие нас солдаты, всполошившись, вскинули ружья на изготовку, но вскоре стало ясно: индейцы прибыли по делу.

К своему несказанному облегчению, я убедилась и спешу сообщить, что они разительно отличаются от бедолаг, слонявшихся по форту. Это худощавые, пышущие здоровьем люди, с темной, каштанового цвета кожей, тонкой костью и сухими, крепкими мышцами. Они обладают почти звериной ловкостью и не лишены благородства в облике. По первому впечатлению, эти люди кажутся ближе к природе, чем дети белого человека. Я вовсе не имею в виду, что они показались мне примитивными – напротив, они выглядят так, словно составляют единое целое с окружающим миром. Раньше я думала, что индейцы – это здоровенные неуклюжие существа, какими их рисуют карикатуристы, – а они оказались изящными, точно сказочные эльфы.

Конечно, это вовсе не означает, что дикари не представляют угрозы. Лица многих из наших гостей были раскрашены причудливыми узорами, одеты они были в роскошные одежды из выворотной кожи и носили причудливые украшения. Кто-то, напротив, щеголял голым торсом и был босиком, и их тела тоже покрывали узоры. На головах у иных были перья и красивые головные уборы, в руках они держали богато украшенные копья, поблескивающие в солнечном свете. В волосах, заплетенных в косы, красовались бусы и кованые серебряные монеты, на шее – ожерелья из костей и зубов животных, медные пуговицы и серебряные колокольчики, отчего и без того помпезное появление сопровождалось треньканьем и звоном, что усиливало ощущение сказки.

Индейцы – превосходные наездники; они виртуозно управлялись с маленькими быстроногими лошадками, которые также были богато украшены – в гривы и хвосты вплетены перья и бусины, кусочки меха, оловянная и медная проволока, пуговицы и монеты.

Правда, на некоторых из одежды были лишь набедренные повязки – весьма нескромные, так что почти не оставляли простора воображению, отчего некоторые молодые дамы стыдливо отворачивались. Но я никогда не была из скромниц. В самом деле, из множества крайне противоречивых эмоций, охвативших меня, когда я впервые увидела лавину этих странных существ, точно спаянных вместе кентавров, – признаюсь, самым сильным было странное, пугающее воодушевление.

Тот, кого группа шайеннов, очевидно, признавала вожаком, гордый и красивый мужчина, принялся энергично общаться жестами с сержантом, который командовал нашей охраной. Нам посоветовали как можно скорее выучить язык жестов, да получше, для чего выдали составленные лейтенантом Кларком листовки, где описывались самые распространенные жесты. Капитан Бёрк, который владеет этим искусством в совершенстве, тоже показал нам несколько. Мы с капитаном даже попытались разыграть жестами отрывок из «Ромео и Джульетты» – и небезуспешно, могу сказать, все много смеялись, что особенно ценно теперь, когда наше расставание так близко!

Теперь, услышав разговоры обитателей форта и индейцев-разведчиков на службе в Армии США, я даже не представляю, как мы будем учить разговорный язык этих людей. На слух он кажется примитивным – какие-то гортанные звуки и хрюканье, и ни одного знакомого латинского корня… С таким же успехом можно было постараться выучить язык койотов или журавлей – примерно в такой степени их язык напоминал наш.

Часть женщин только и могли, что робко разглядывать из-за откидного полотнища палатки индейцев, оживленно лопочущих на своем диком языке. Самые бойкие из нас выбрались наружу и встали возле палаток, чтобы лучше рассмотреть наших гостей. Уверяю, зрелище было еще то: женщины, сбившиеся в группки, напротив прекрасных всадников – мы рассматривали друг друга, точно собаки, только что не принюхивались.

Бедная Марта покраснела как рак – при виде индейцев она совершенно лишилась дара речи.

Наша англичанка, Хелен Флайт, вскинув брови с уже привычным выражением ошалелого восторга, оказалась менее молчаливой.

– Господи! – воскликнула она. – Живописные-то какие! Смотрите – я видела жителей флоридских болот, и те постоянно мажутся жутко некрасивой коричневой жижей от москитов, которых там тьма. Но эти ребята – просто мечта художника!

– Или хууудший кошмаааар девочки, – возразила ей Дейзи Лавлейс – держу пари, она успела принять на грудь и теперь обнимала свою старую пуделиху, а глаза ее с набухшими веками сузились в щелки. – Они же чееерные, что твои ниииггеры, Фе-эрн-Луи-иза. Папочка бы уумер, если бы узнал, что его малышка выйдет замуж за черного ни-иггера!

Дерзкие сестрички Келли, которых нисколько не испугало появление индейцев, протолкнулись к нам поближе, чтобы рассмотреть их. Шайенны, в свою очередь, тоже совершенно завороженно смотрели на рыжих двойняшек – и что-то отрывисто залопотали, искоса на них поглядывая. У дикарей престранная манера смотреть на тебя – кажется, что они не видят тебя вовсе. Это трудно описать, но они не смотрят прямо на тебя, как белые, но точно изучают боковым зрением. «Смотри, Мегги! – сказала Сьюзен. – Смотри, я, кажется, вон тому понравилась! Симпатичный парень на белой в яблоках лошадке. О, точно, понравилась! – И бесстыжая девка приподняла подол платья, чтобы показать юноше голую ногу.