Черная повесть - Алексей Хапров

Вдруг откуда-то издалека послышались чьи-то неторопливые, размеренные шаги. Я вздрогнул и напряг слух. Шаги постепенно приближались. Их звук становился всё отчетливее и отчетливее. Моё сердце забилось, как сумасшедшее, а на лбу выступил холодный пот.

— Вы слышите? — спросил я, не сумев скрыть дрожь в голосе.

— Господи, кто это? — прошептала Лиля.

— Может, это Вишняков возвращается? — предположил Алан.

Судя по тяжёлому, прерывистому дыханию, раздававшемуся со всех сторон, этому никто не поверил. Доносившиеся до нас шаги явно не походили на человеческие. Они были какими-то искусственными, неуклюжими. Это было что-то другое, не относящееся к миру людей. Что-то страшное и ужасное. А вдруг, это и вправду Снежный Человек? Мы были так напуганы, что любое, даже самое невероятное объяснение казалось нам реальным.

Шаги тем временем звучали уже совсем рядом. Приблизившись вплотную к домику, они стихли. До нас донеслось чьё-то громкое сопение. Мы замерли. Вдруг в окошко раздался лёгкий стук.

Я поднялся, нашёл на ощупь керосинку, зажег её с помощью спичек и поднёс к окну.

Увиденное заставило меня резко отпрянуть. Моё сердце буквально ухнуло вниз. Ледяной холод пронзил меня до самых костей, а волосы в буквальном смысле встали дыбом. Огонь лампы высветил за стеклом чью-то ужасную физиономию, пристально смотревшую на нас. Она была чёрной, покрытой мехом, её пасть изогнулась в свирепой ухмылке, а в глазах застыла кровожадная ярость.

Лампа выпала из моих рук, разбилась и погасла. В ту же секунду со всех сторон раздались отчаянные крики. Мои спутники вскочили на ноги и прижались к стенам. Моя кровь застыла в жилах. Меня охватил дикий, животный ужас. Я окаменел. Мне хотелось куда-нибудь исчезнуть, спрятаться, забиться в угол. Я, буквально задыхаясь, смотрел на дверь, лихорадочно соображая, что делать, если это существо ворвётся в домик. Как от него защищаться? Но дверь оставалась закрытой, и в избушку никто не входил. Вопли постепенно стихли, и я смог уловить звук неспешно удаляющихся шагов. Очевидно, это, так напугавшее нас, существо предпочло ретироваться. Когда его шаги окончательно растворились в тишине, я вытер со лба пот, жадно сглотнул слюну и облегчённо вздохнул.

— Фу-у-у! — донеслось до меня. Это пришёл в себя Алан.

— Господи, спаси и сохрани! — послышался чей-то шёпот.

Вслед за этим раздался какой-то дикий смех. От этого смеха мне ещё больше стало не по себе. Его нельзя было назвать естественным и нормальным. Его обладатель явно потерял рассудок. Вспыхнул огонёк. Это Тагеров достал свою зажигалку. Слабое пламя выхватило из темноты совершенно обезумевшие глаза Лили. Она хохотала всё громче и громче. Мы стояли и испуганно смотрели на неё. Первым опомнился Алан. Он подошёл к Ширшовой и несколько раз хлёстко ударил её по щекам. Это возымело действие. Смех стих и постепенно трансформировался в истеричные всхлипывания. Безумие в глазах Лили исчезло. Теперь её взгляд был наполнен безудержным страхом. Её всю трясло.

— Ребята, простите меня, — умоляюще выдавила она. — Я сама не понимаю, что со мной произошло.

— Ничего, ничего, — ласково проговорила Юля, и заботливо обняла подругу за плечи. — Мы тут все чуть с ума не посходили.

— Ничего страшнее в жизни ещё не видела, — стучала зубами Ширшова.

Я поймал себя на мысли, что думаю тоже самое. Несмотря на то, что в голливудских «ужастиках» мне доводилось видеть персонажей и поколоритнее, ни один из них не вызывал во мне такого шока, как тот, который я испытал сейчас. Хотя, что здесь удивительного? Кино есть кино. Каким бы страшным ни был на экране персонаж, ты всё равно знаешь, что это либо кукла, либо компьютерная графика, либо переодетый и загримированный актёр. А здесь не фильм. Здесь действительность. Здесь реальная жизнь.

— Вы заметили, как он на нас смотрел? — продолжала дрожать Лиля. — Я думала, он растерзает нас на части.

— Да, он явно видел в нас свою добычу, — согласился Тагеров. — Но, тем не менее, он почему-то не стал на нас нападать и скрылся.

— Может, его напугал наш крик? — предположила Патрушева.

— Не исключено.

— Но это не значит, что он больше не вернётся, — предостерёг я. — Может, он пошёл за подмогой. Может таких, как он, здесь полный лес.

— Бр-р-р! — вздрогнула Юля.

— Ребята, нам нужно срочно придумать, как от него защититься, — сказала Ширшова.

— Ну, один способ у нас уже есть, — успокоил её Алан. — Это крик.

— А ты уверен, что он сработает и в следующий раз? — снова вмешался я.

— Знать бы, кто это такой, — вздохнула Патрушева.

— Кто бы он ни был, это — живое существо, — заметил Тагеров. — А любое живое существо так или иначе уязвимо. Кстати, а где топор?

Я хотел ответить, что в углу, возле стола, но тут вспомнил, что так и не занес его обратно в избушку после того, как брал его для изготовления стоек для вертела. Очевидно, он так и остался валяться возле костра. Но, может, его принёс кто-то другой? Я чиркнул спичкой и принялся вертеть головой по сторонам. Топора нигде не было.

— Джигиты-вакхабиты! — выругался Алан. — Нужно срочно принести его сюда.

— И кто же за ним сходит? — с сарказмом спросил я.

— Кому-то нужно сходить, — отговорился он. — Тут всего-то три шага.

Я уже собрался предложить ему проявить инициативу, но меня перебила Юля.

— Ребята, будьте же вы наконец мужчинами! — яростно бросила она. — Ей богу, слушать противно. Если вы боитесь, я сама схожу.

Как ни силён был владевший мною страх, реплика Патрушевой задела моё самолюбие. Мне страшно не хотелось выглядеть в её глазах трусом. Скажу более, я горел желанием произвести на неё впечатление своей храбростью и решительностью. И похоже, для этого наступил идеальный момент.

«Что с тобой происходит, дружок? — спросил я себя. — Ты явно не в порядке».

Я действительно был не в порядке. Со мной и в самом деле происходило что-то странное. Юля вдруг стала мне небезразлична. Мне мучительно хотелось видеть в её глазах обожание.

— Что ж, правильнее всего будет тянуть жребий, — предложил Тагеров. — Если ни у кого не хватает духу, ничего другого больше не остаётся. Дайте кто-нибудь спички.

— Оставь спички в покое, — решительно произнёс я. — Их мало, они нам ещё пригодятся. Я сам схожу за топором.

— Ну, слава Богу, — пробормотала Патрушева. — Хоть один настоящий мужик нашёлся.

Её слова придали мне воодушевление. Я распахнул дверь и вышел из избушки. На меня тут же дохнуло ночной сыростью. Очутившись за порогом, я остановился и стал нервно вглядываться вдаль.

Мрак! Проклятый мрак! Когда он окружает тебя со всех сторон, чувствуешь себя, словно замурованным. Стоявшие вокруг деревья казались мне чудовищами, обступившими домик плотным кольцом и кровожадно раскинувшими свои ветви-лапы. Стрекот насекомых представлялся мне зловещим хором падальных жуков и могильных червей, собравшихся в предвкушении сытного пиршества. Даже воздух перестал мне казаться воздухом. Мне чудилось, что это — ядовитый газ, от которого я вот-вот задохнусь.

Я резко крутанул головой, стремясь выбросить из неё всю эту чушь. Так и в самом деле можно свести себя с ума. Я сжал зубы и, стараясь смотреть только вперёд, сделал пять шагов по направлению к хорошо просматривавшимся при лунном свете остаткам костра. Топор лежал на земле. Я нагнулся, взял его в руки и поглядел по сторонам. Меня не покидало ощущение, что за мной кто-то пристально наблюдает. Я развернулся и, не переставая оглядываться, спешно зашагал обратно к избушке. Когда за мной закрылась дверь, я облегчённо перевёл дух. Моё сердце билось столь часто, что, казалось, было готово выпрыгнуть из груди.

Алан сразу же попытался забрать у меня топор, но я его отстранил. Топор принёс я, значит и распоряжаться им буду тоже я. Тагеров перестал вызывать у меня доверие. Если человек испугался выйти ночью на улицу, какие бы обстоятельства этому не сопутствовали, где гарантия, что в самый ответственный момент его снова не охватит растерянность?

Впрочем, Алан не стал особо настаивать, и занялся разбитой керосиновой лампой, которая валялась на полу у окна. Повертев её в руках и немного с ней повозившись, он в сердцах отбросил её в сторону, сопроводив свои действия кратким и лаконичным: «Хана!».

В домике снова установилась тишина.

— Кто-нибудь скажет, сколько время? — спросила Юля.

Тагеров щёлкнул зажигалкой. Я невольно бросил на него взгляд и поразился произошедшей в нём резкой перемене. От былой бравады не осталось и следа. В его глазах поселилась паника, а выражение лица стало каким-то беспомощным, даже робким.

— Три часа ночи, — сообщил Алан.

Лиля тяжело вздохнула:

— Скорей бы уж утро.

Она немного помолчала и снова обратилась к нам:

— Ребята, а вы помните, что вчера Вишняков рассказывал о Снежном Человеке?