Никто не будет по ней скучать - Кэт Розенфилд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но затем Адриенн подошла к кассе и начала спрашивать у Элизы Хиггинс, где у них органический исландский йогурт, а Элиза только и повторяла «Что?» жутким тоном наигранного непонимания, словно она никогда не слышала о йогурте или Исландии и, может, вообще не разговаривала на английском, а затем Адриенн повторялась, с каждым разом звуча все более раздраженно, и я почувствовала злость. На обеих. Я хотела влепить Адриенн пощечину, не только потому, что она, казалось, не понимала, что над ней насмехаются, но потому, что ей не стоило давать Элизе такой возможности, не стоило думать, что она может просить любые дорогие штуки которые вздумается в Коппер Фолс. К слову сказать, это оказалось одним из ее больших талантов: выставлять все так, будто это ты странный, самый милый идиот в мире, не знающий о молоке альпак, находящихся на свободном выгуле, или о вымороженных яйцах шмеля в йогурте, или об эксклюзивном пропаривании вагины, или о каком-то еще дорогом дерьме, которое на той неделе порекомендовала Гвинет Пэлтроу в своей дурацкой новостной рассылке. Но в этом вся Адриенн, и потом она еще удивлялась, округлив глаза, словно говоря: «Кто, я?», и недоумевала, когда все в городе ее люто возненавидели.
Но опять, меня они тоже люто ненавидели, а это значило, что мы в одной команде. Поступила бы я так же, если бы не это? Случилось бы все по-другому?
Я прошагала к кассе и сказала: «Господи долбаный Иисусе, Элиза. Она хочет йогурт из Исландии. Это не так уж, мать твою, сложно. Просто скажи, что здесь его нет, потому что местные только недавно перестали биться в истерике из-за того случая трехлетней давности, когда ты начала завозить Oikos и им пришлось учиться произносить новое гребаное слово. А потом покажи ей, где Oikos, потому что это самая лучшая альтернатива, чтобы она закончила покупки и вернулась к озеру. И еще, они с мужем будут здесь весь месяц. – Я повернулась, обращаясь к собравшейся за мной толпе зевак: – Все верно, народ, целый хренов месяц июль, поэтому можете уже начинать скрежетать зубами от злости. – А потом я повернулась к Элизе, добавляя: – Поэтому возможно ты сможешь заказать упаковку исландского йогурта. Если что-то еще останется, когда они уедут, я сама его у тебя куплю. Это же вкусно, да?»
Элиза просто глазела на меня с открытым ртом, но Адриенн подхватила, словно мы репетировали это годами. «О, да, очень вкусно, – сказала она. – Он перевернет твою жизнь».
Двадцать минут спустя Адриенн Ричардс оплатила свои покупки, и мы вместе вышли на парковку, оставляя недовольную Элизу Хиггинс за стойкой. Солнце блестело на волосах Адриенн – тогда они были светлыми, пока она не покрасила их в модный оттенок розового золота, который из-за солнца и озерной воды в итоге стал оранжевым, и она осторожно оглянулась через плечо, прежде чем издать хриплый, заговорщический смешок.
– О боже, – сказала она. – Вот это приключение. Я не уверена, что смогу когда-нибудь туда вернуться.
Ее смех был заразительным, и я тоже не смогла сдержаться.
– Может быть немного неловко, – признала я. – Если это проблема, можешь дать мне знать, что у вас кончается к концу недели, и я захвачу это, когда буду приезжать убирать.
Адриенн приподняла бровь, смотря на меня искоса.
– Не уверена, что ты тоже можешь туда вернуться, – сказала она.
– О, ко мне они привыкли. Я знаю Элизу всю жизнь, – сказала я.
– Она не будет злиться?
– Этого я не говорила, – рассмеялась я. – Но если о тебе изначально думали плохо, то не нужно бояться испортить о себе мнение.
Скажу честно: я не чувствовала себя так же беспечно, как звучала. Мы вышли из магазина меньше минуты назад, но новости о моем поступке уже наверняка разнеслись по всему городу, просто еще одна запись в книге Лиззи Уэллетт, Мега-Суки. Я, наверное, услышу об этом от Дуэйна и моего отца до конца дня, и ни одному из них не покажется это настолько смешным, как Адриенн.
Но в тот момент мне было все равно. Я хотела понравиться ей, быть человеком, который вызовет у нее симпатию. Она была просто в шоколаде. Как она даже не дрогнула от грубости Элизы, как она шла по парковке с высоко поднятой головой и покачивая бедрами, словно плыла по подиуму. Рядом с ней, подражая ее походке, я позволила себе понадеяться, что эта магия внутри нее передастся и мне, совсем чуть-чуть. И может, мне показалось, но что-то в ее тоне и наклоне головы, когда она говорила, заставило меня подумать, что рубеж пройден – что я ей понравилась и мы можем даже подружиться.
Думаю, тогда я впервые поняла: Адриенн Ричардс была одинокой. Я читала в некоторых желтых газетенках, что друзья отвернулись от них после случившегося. В этих изданиях полно дерьма, но в этом случае это очевидно было правдой. У них не было детей, родственников, никого, кто остался бы с ними просто по факту кровного родства. Я представила, каково это для кого-то вроде нее. Когда телефон больше не звонит, приглашения не приходят. Люди начинают перешептываться, когда ты входишь в комнату. Я изучила ее аккаунты в соцсетях: раньше ее жизнь казалась сплошной вечеринкой, но теперь на фотографиях никогда не появлялись другие люди. В основном это были одни снимки Адриенн, ее лица, ногтей или волос; иногда проскакивали фото с книгой или кофейной чашкой на одном и том же стеклянном столике в ее квартире. Они с Итаном, должно быть, провели там много вечеров только вдвоем, глядя друг на друга. Думаю, их отпуск был в первую очередь нацелен на то, чтобы разрушить скуку их совместного изгнания. Не то чтобы у озера они занимались чем-то другим, но там хотя бы было больше места и другой пейзаж. Иногда казалось, что они сбежали к озеру, просто чтобы убежать друг от друга. Когда я наведывалась в дом, что к концу
